Страница 24 из 27
– Вот это, я понимаю, ухаживание, сколько агрессии, – пробормотал Тим.
Закончив, танцоры прошли между столиков, по-прежнему освещенные лучами прожекторов.
– О нет! – воскликнул отец Джордан. – Быть того не может, еще одна кукла!
Кукла была огромная и удивительно реалистичная, ее несла женщина-танцовщица. Очевидно, хотела продать. Она сверкала фальшивой улыбкой и с гордостью демонстрировала свой товар, ее партнер находился рядом и смотрел мрачно.
– Senors e Senoras! – донесся из громкоговорителя голос ведущего. И далее он объявил, что имеет честь представить всем гостям прекрасную «La Esmeralda» – так, очевидно, звали куклу.
– Забавно, – заметил Аллейн.
– Что именно?
– Да ведь одета она так же, как и наша миссис Дэ Бэ.
И действительно – кукла была наряжена в пышное черное кружевное платье и мантилью. Мало того, на ней было зеленое ожерелье и серьги, а также кружевные перчатки, и в пальцах она сжимала распахнутый веер. То была кукла-женщина с дерзким красивым лицом и ослепительной улыбкой – в точности как у танцовщицы. Видно, и стоила она очень дорого. Аллейн с любопытством наблюдал за тем, как парочка приблизилась к столу, за которым сидели миссис Диллингтон-Блик, капитан и Обин Дейл.
Танцоры, разумеется, тоже заметили сходство, как и метрдотель. Все они заулыбались еще шир, не сводя восхищенных глаз с куклы, которую подносили к миссис Диллингтон-Блик.
– Бедный старина Баннерман, – проговорил Аллейн. – Вот теперь он, боюсь, попался. Если только Дейл не…
Но Обин Дейл характерным жестом вскинул руки, а затем с обезоруживающей искренностью сказал танцорам, что нечего на него так смотреть, в то время как капитан уставился прямо перед собой, и на раскрасневшемся его лице читалось полное безразличие. Миссис Диллингтон-Блик покачала головой, улыбнулась, снова отрицательно покачала головой. Танцоры поклонились, улыбнулись, двинулись дальше, к следующему столику. Женщина наклонилась и снова заставила куклу идти.
– Ма-ма, – пропищала кукла. – Ма-ма!
– Леди и джентльмены, – продолжил через микрофон ведущий на этот раз уже по-английски, – имеем честь представить вам мисс Эсмеральду, королеву Лас-Пальмаса!
Откуда-то из тени в дальнем конце зала махнули салфеткой. Женщина подхватила куклу и, огибая столики, двинулась туда, партнер следовал за ней. Луч прожектора осветил их. Все дружно обернулись в ту сторону. Двое посетителей даже привстали. Разглядеть человека, сидевшего за дальним столиком, никак не удавалось. Через некоторое время женщина повернула обратно, таща за собой куклу.
– Не продала, – заметил отец Джордан.
– Напротив, – возразил Аллейн. – Думаю, продала. Вот, смотрите!
Куклу торжественно доставили к столику капитана и почтительно презентовали миссис Диллингтон-Блик.
– Нет, вы только посмотрите! – воскликнул Тим.
– Вот это настоящий триумф! – радостно подхватила Джемайма.
– Кто же этот бедняга, попавшийся на удочку?
– Не вижу. Наверняка какой-нибудь роскошный гранд со сверкающим взором и в алом кушаке. Миссис Диллингтон-Блик, очевидно, в восторге.
Танцоры указывали на покупателя. Миссис Диллингтон-Блик, смеющаяся и торжествующая, держала куклу и тянула шею, чтобы рассмотреть дарителя. Луч прожектора осветил дальний угол зала. Там кто-то поднялся с места.
– Ой, смотрите! – крикнула Джемайма.
– Да разрази меня гром! – воскликнул Тим.
– Просто удивительно, – произнес отец Джордан. – Ведь это мистер Макангус!
– Сделал ответный жест, – сказал Аллейн.
«Мыс Фаруэлл» отплывал в два часа ночи, и к половине второго пассажиры поднялись на борт. Аллейн с отцом Джорданом вернулись в полночь. Аллейн сразу же пошел к себе в каюту посмотреть, нет ли почты. И нашел подробный отчет из Скотленд-Ярда о нападении на мисс Бижу Брауни, имевшем место пятого января, а также письмо от своего начальника, сообщавшего, что никаких подвижек в деле цветочницы на набережной нет и что он должен придерживаться намеченного ранее плана. Аллейн позвонил в Ярд из управления полиции Лас-Пальмаса и поговорил с инспектором Фоксом. Следуя указаниям Аллейна в радиограмме, Ярд занялся проверкой алиби пассажиров. Отец Джордан, по словам Фокса, был просто чистое золото, а не священник. В кинотеатре, который посетил мистер Мэрримен, в ночь убийства действительно показывали фильм «Жилец», в первой половине сдвоенного сеанса. Личности возлюбленной Обина Дейла полиции пока установить не удалось, но Фокс надеялся, что в самом скором времени они все узнают, ну и придумают какой-нибудь предлог, позволяющий расспросить ее о том, чем они с Дейлом занимались в ночь на пятнадцатое января. Все остальные показания Дейла подтвердились. Фокс также связался с отделом профсоюзов, собрания которых посещал мистер Кадди, – под предлогом, что там были похищены какие-то очень дорогие часы и они проводят расследование. Что они якобы получили информацию о том, что часы украли у мистера Кадди неподалеку от этого места вечером пятнадцатого января. После ряда расспросов выяснилось, что мистер Кадди действительно посещал собрание, о чем осталась его запись в журнале, но затем секретарша вспомнила, что ушел он рано, сославшись на плохое самочувствие. Что же касается мистера Макангуса, операцию по удалению аппендикса ему сделали через четыре дня после указанной даты. Поэтому, сухо заметил Фокс, проверить подлинность его путаных воспоминаний пока не представляется возможным. Но они постараются разузнать, там видно будет, может, что и всплывет. Ответ на запрос в больницу, где работал доктор Мэйкпис, свидетельствует о том, что в тот день он до полуночи был на дежурстве.
Капитан Баннерман, как выяснилось, действительно находился в Ливерпуле вечером пятнадцатого, в ходе рутинной проверки это подтвердили и все остальные находившиеся с ним офицеры. И, само собой разумелось, что командир корабля не станет выхватывать из рук пассажиров посадочные талоны.
Второй обрывок посадочного талона так и не был найден.
Сыщики проконсультировались с рядом авторитетных психиатров, и все они пришли к выводу, что десятидневные интервалы у убийцы, скорее всего, продолжатся, а потому четырнадцатое февраля – это конечный срок. Впрочем, один из ученых мужей высказал мнение, что тяга к убийству у такого маньяка вполне может обостриться из-за неблагоприятного стечения обстоятельств. А потому, предположил Фокс, неприятности могут произойти и до четырнадцатого февраля, в том случае, если вдруг что-то раздражит или подстегнет убийцу.
В заключение телефонного разговора Фокс поинтересовался, какая там сейчас погода, и заметил, что субтропический климат всегда шел людям на пользу. Аллейн склонялся к тому же мнению, однако заметил, что если Фокс собирается предпринять долгое морское путешествие в компании с убийцей-маньяком (личность которого не установлена, а намерения самые серьезные), а также с двумя наиболее вероятными его жертвами, то вряд ли от путешествия он получит большое удовольствие, и что сам инспектор с радостью поменялся бы с ним местами. На том они и распрощались.
Аллейн также получил телеграмму от жены. Там говорилось следующее:
«Отправляю петицию за то что бросил если нужно что-то послать сообщи куда люблю дорогой Троя».
Он отложил бумаги и спустился на кокпит. Было уже двадцать минут первого, но никто из пассажиров спать еще не ложился. Кадди сидели в салоне и рассказывали Денису, с которым успели подружиться, о своих приключениях в городе. Мистер Мэрримен расположился на палубе в шезлонге: полулежал в нем, скрестив руки на груди и сдвинув шляпу на нос. Мистер Макангус и отец Джордан, опираясь на поручни, смотрели вниз, на причал. Ахтерлюк был открыт, и лебедка работала. Ночь выдалась теплая и душная.
Аллейн прошел по палубе, заглянул в черноту ахтерлюка, где мелькали драматично высвеченные лампами фигуры работавших там людей. Аккомпанементом к операции по укладыванию гигантских количеств рыбы в трюм служили скрип лебедки, невнятные голоса внизу да пульсирование двигателей. Инспектор смотрел и слушал несколько минут, затем вдруг понял, что слышит еще один какой-то необычный звук. Где-то поблизости кто-то пел на латинском: то было строгое, размеренное и какое-то совершенно бесполое песнопение: