Страница 28 из 42
Раган раздавал последние распоряжения слугам, спокойно, четко и уверенно; он долго не замечал Элизу, а заметив - скользнул холодным взглядом с мимолетным удивлением и тут же отвернулся. Ее задело это. Она остановилась и огляделась.
Это был не слишком просторный, зато довольно гармонично украшенный зал, очевидно, вырезанный прямо в глубине скалы, ибо окон в нем не было. Потолок терялся где-то во тьме, но на высоте метров пяти над полом горизонтально шли толстые деревянные балки, у стен подпираемые балками под углом. По центру зала с балок свисали лампы, до их медных завитушек мог бы без труда дотянуться любой высокий мужчина.
Стены в зале лишь частично прикрывали гобелены, в просветах между затканной батальными сценами тканью на обозрение выставлялся непритязательный серо-желтый камень, обработанный тщательно, но без изысков. Скамьи и кресла из темно-красного, почти черного дерева, такой же длинный и узкий стол на резных ножках, комод в углу - вот и вся обстановка, однако Элиза, признаться, была очарована и предпочла бы подобное в своей собственной спальне. Она еще рассматривала затейливую, но не бросающуюся в глаза резьбу на кресле, когда в зал начали входить Межевые лорды, а затем и дядя с Эрвисом. Кое-кто бросал на нее несколько удивленные и вопросительные взгляды, однако она предпочла их не замечать. Слуги вышли вон, никто не посмел ее выгнать. И она осталась.
Элиза не хотела привлекать к себе излишнего внимания, а потому присела на резную скамью у правой от входа стены. Но оказалась не в одиночестве. Межевые лорды, Эрвис и Дагул сели за стол, двое гвардейцев встали сзади, однако на скамье рядом с миледи расположились еще один мужчина. Он хлопотливо раскладывал рядом с собой некие свитки и бумаги и виновато улыбался ей. По тому, сколько украшений и бантов было нашито на его неудобный и явно стесняющий движения сиреневый камзол, Элиза догадалась, что он из придворных, вероятно, довольно высокого чина.
- Мы пришли, лорд канцлер. Зачем вы позвали нас?
Слова были нейтральными, зато высокомерный тон сказанного не оставлял сомнений: произнесший эту фразу лорд Альбатрос не ждал от собрания никакой пользы и заявлял об этом. И его милостивое снисхождение к просьбе некоего канцлера, и укор в том, что недосуг, мол, мне в ваши детские игры играть, и явное игнорирование короля - за коротким вопросом Элиза услышала это и многое другое, что заставило ее по-новому глянуть на лорда Альбатроса, до сего момента державшегося в тени. Но потом направление ее мыслей изменилось, ибо она увидела побелевшее лицо Эрвиса и его тонкие худые пальцы, нервно сжимающие подлокотники кресла. Король восседал в торце стола, как и полагалось. За его спиной застыли два гвардейца с каменными лицами в темно-синих мундирах и серебряных кирасах, однако внушительности молодому человеку, восседавшему на кресле с высокой резной спинкой, это не добавляло, скорее наоборот: крепкие, рослые фигуры лишь подчеркивали юношескую щуплость Эрвиса. Не добавлял привлекательности королю и наряд. К вечеру его вырядили в парадный белый камзол, отделанный серебром и голубым бархатом, и рыжий бледный Эрвис казался в нем больным и изможденным. Или таким его делала ненависть к людям, сидящим в этом зале?
Интересно, пренебрежение к королю - явление общее или частное? Среди простого люда Элиза не заметила любви к королю, но и какого-либо непочтения ни к монарху, ни к его свите не было, однако Межевые лорды - не простой люд. Король - пустое место только для этих конкретных лордов-защитников или это было характерно для всех эдифирских королей и протекторов во все времена? Или еще точнее: король вообще или этот конкретный король, нервно сжимающий подлокотники резного кресла? Сварливое замечание лорда Альбатроса никого не удивило, выходит, оно в порядке вещей? Межевые лорды настолько сильны, что помыкают королями как мальчишками? Или потому и помыкают, что король мальчишка? Или...
- Благодарю за оказанную мне честь, - неожиданно произнес Дагул, а Элиза вздрогнула и потеряла нить своих запутанных рассуждений. До нее не сразу дошла связь между вопросом лорда Альбатроса и ответом дяди, но потом она заметила на его груди тяжелую темную цепь, оканчивающуюся неким медальоном величиной с ладонь. Если это не отличительный знак, то что? Днем этой побрякушки на Дагуле не было... Он - канцлер? Впрочем, чему удивляться? Удивляться стоило тому, что она не догадалась об этом сразу. Но на нее за этот безумный день и так свалилось слишком много информации.
Дядя меж тем повернул голову к Эрвису:
- Ваше величество, вы позволите мне начать?
Король медленно кивнул, его взгляд источал яд, однако никому не было до этого дела.
- Да, именем короля я собрал вас, благородные лорды-защитники, - Дагул небрежно крутил тяжелую печатку, надетую на средний палец левой руки, и взгляд его, казалось, намертво приклеился к этому незатейливому движению, - Мне не нужно представляться, вы давно знаете меня. Мой брат, покойный ныне король Калад, посчитал меня достойным быть его эмиссаром в Приграничье и я им был. Пять лет я был среди вас, ездил от Гнезда к Гнезду, выслушивал ваши жалобы, разделял ваши заботы... Я многому от вас научился, милорды. Я многое о вас знаю. Больше, чем вы думаете, лорд Ундрэ, благородный лорд-протектор Гнезда Альбатроса. Больше, чем бы вы хотели. Сегодня я просил вас придти, потому что хорошо знаю законы Эдифира и чту традиции приграничья. А эти традиции гласят: судить Межевого лорда могут только Межевые лорды.
Повисла пауза, в течение которой Дагул по-прежнему крутил свое кольцо. Тишину недоумения не нарушил никто.
- Я собираюсь обвинить в измене одного из вас, господа. А может, и не одного.
Кольцо словно случайно сорвалось с пальца и с глухим стуком покатилось по столу.
- Это чушь, - заявил лорд Ястреб, вскакивая с места так резко, что тяжелый деревянный стул с грохотом упал на пол, - Я не собираюсь выслушивать всякий бред только потому...
- И вы не желаете дослушать меня и узнать, кто из вас не просто намерен, но уже столковался с врагом? Вы не хотите узнать, кто ударит вам в спину? Сядьте, милорд Ястреб. Я не буду никого судить, это право я предоставлю вам самим. Но я намерен обвинять.
- А я хочу послушать, - грозно рыкнул лорд Орел, - Если вам есть, что рассказать, я готов слушать, милорд канцлер. У меня самого есть кое-какие подозрения, интересно узнать, совпадут ли они?
Дагул чуть склонил голову в знак согласия и хищно улыбнулся.
- Так я могу начать?
- Начинайте, - холодно разрешил лорд Ворон.
- Примерно полгода назад до нас стали доходить слухи из-за южных гор. Удивляться тут нечему, слухи всегда были, есть и будут. Половину из них можно сразу отбросить, как глупый вымысел, а в половине из второй половины стоит поискать чью-то провокацию. Но в оставшейся последней четверти всегда можно найти несколько крупиц правды. Полагаю, то, что на Юге появился новый вождь, нужно считать правдой, потому что известия об этом человеке... или не-человеке... поступают к нам из разных источников. Все они лгать не могут. Допустим, это правда. Нам известно об этом вожде не много. Называет себя Торгулом и провозглашает возрожденным Хироном, Темным Властелином.
- Да защитит нас Великая Дева, - себе под нос пробормотал лорд Ибис, однако в тишине небольшого зала его голос был отчетливо слышен.
- Защитит? - тут же обернулся Дагул, - Да, защитит, если мы докажем, что достойны защиты. Но достойны ли? Боги сейчас редко вмешиваются в дела людей, но они о нас не забыли. О Хироне мы на Севере не слышали давно, не одну сотню лет. Я не говорю о детских сказках, балладах менестрелей и бабкиных росказнях, это всего лишь глупые страхи черни. Я говорю о настоящем Хироне, боге-Охотнике, Коронованном Огнем и Кровью, Лишающем Жизни, Кровавом Убийце, Душегубе...
Рука лорда Ибиса дрогнула, губы сжались в твердую линию, узловатые, покрытые старческими пятнами пальцы коснулись лба, груди и ошейника. Этот жест повторил лорд Цапля, затем Альбатрос и Орел. Лорд Ласточка просто опустил взгляд и нахмурился, а лорд Ворон сощурился и обвел заинтересованным взглядом присутствующих... Элиза не поверила, что одно лишь упоминание какого-то Хирона способно было испугать этих людей. Скорее, это просто привычка, жест, отгоняющий злых духов, или что-то в этом роде. В ее мире плевали через левое плечо, стучали по дереву, скрещивали пальцы... Но ее мир - цивилизованный, он давно вырос из мифов, греческих героев и римских богов, как из детских штанишек, он вообще перестал верить в бога, посчитав себя взрослым. Глупый мир, несчастный мир... Элиза вдруг вспомнила испуг Ирби, когда та рассказывала о Темном Властелине, и ее явное нежелание назвать имя этого самого властелина, словно одним только упоминанием имени она призывала на себя зло... Да уж, суеверий, судя по всему, здесь хватает.