Страница 27 из 42
Но шум, гам и крики утомили ее, она хотела уйти, однако не была уверена, что ей удастся остаться одной - она чувствовала и тяжелое внимание Дагула, и присутствие Мици спиной, его взгляд жег ей затылок. Ее слегка мутило, а еще захотелось в туалет - и осознание этой вполне естественной потребности сейчас вызывало у нее истерический смех. Где у них тут знакомые зеленые кабинки? Или на худой конец отдельно стоящие домики с заветными буквами "м" и "ж"? До сего момента Элизу занимали более важные дела, теперь же самым важным и насущным стало именно это. И безотлагательным. Утром в спальне она усмехнулась при виде роскошной ночной вазы, которую и за горшок-то приняла с трудом, днем она не раз возвращалась в эту "свою" спальню, зато теперь... Теперь она жадно всматривалась в женщин - куда они идут, что делают, не ищут ли места вполне оправданного уединения... Где они "это" делают? Они же не звери, мочиться под первый попавшийся кустик не станут... Впрочем, и кустик бы подошел, только окрест ни одного подходящего...
Больше ни о чем другом думать она не могла и с каждой минутой ее терпение истощалось. Потом истощилось окончательно. Бледная, встревоженная, озабоченная, Элиза сослалась на нездоровье и помчалась обратно в замок. Сначала она шла, лавируя среди людей, с вымученной улыбкой кивая в ответ на поспешные поклоны и удивленные взгляды, высматривая любую возможность узнать... Встретить, к примеру, Властительницу или Ирби... Интересно, как они отреагируют на вопрос: "А куда у вас тут женщины писают"?
Потом шла быстрее; дорога шла вверх и вверх, она запыхалась и злилась, и думала лишь о том, что это просто сущая мука... Да где у них тут общественные отхожие места? И есть ли вообще? Улицы, стены и стены, окна, двери, опять стены... Никаких тебе подворотен и укромных углов... Люди были везде, повсюду, праздники выгнали на улицу даже самых заядлых домоседов, оттого об уединении не было и речи...
- Элиза! - кто-то больно схватил ее за руку сзади. Она с ходу остановилась, да так резко, что зубы ее клацнули.
Мици. Только этого и не хватало.
- Миледи не понравился праздник? - его голос был холоден, мужчина не скрывал издевки. Элиза мученически простонала - только идиотских разборок сейчас ей и не хватало - и рванула вперед, однако Мици еще сильнее сжал ей плечо и ее рывок оказался бесполезным.
- Меня от него тошнит, - буркнула Элиза, - Как и от тебя. Пусти.
Нехорошо злить мужчину и так разозленного и очевидно готового совершить, мягко говоря, неблаговидный поступок. Но у Элизы и своих проблем было по горло. Буквально по горло. Она даже подумала, что теперь понимает истинный смысл выражения "моча в голову ударила"...
- Игрушка надоела и ее можно выбросить? - шальные черные глаза приблизились настолько, что кроме них Элиза мало что могла видеть. На виске мужчины билась жилка. Свернутая колечком прядь влажных черных волос прилипла к щеке. Небольшой шрам на не слишком чисто выбритом подбородке побелел. Полная верхняя губа приподнялась как в зверином оскале. И еще был запах. Сильный, резкий. Но не неприятный.
Мужские руки как-то совсем без усилий приподняли ее и тут же поставили обратно, но уже приперев к стене.
Однако проблема была в том, что стоять на месте она просто уже не могла. Она бы сказала, что ситуация комична до невозможности, однако в тот момент ей было не до смеха.
- Я сейчас закричу, - в холодной ярости прошипела она и попыталась вырваться.
Он разнял руки, демонстративно поднял их над головой и отступил.
- Я никогда не причиню моей леди вреда..., - начал он торжественно и гордо, а она, неожиданно булькнув от смеха, согнулась и скрестила ноги в чисто женской позе.
Теперь у нее появилась еще одна цель - не рассмеяться. Она кусала губы, обхватила себя руками, старалась думать о чем-нибудь серьезном... Но стоило ей глянуть на потерянно застывшего Мици и его по-идиотски поднятые руки, как все ее усилия шли прахом.
- Мне надо..., - наконец выдавила она и, не сумев закончить фразу, выразительно посмотрела вниз.
Он ничего не сказал. Он просто шагнул вперед, подхватил ее на руки и прошел вниз по улице с десяток шагов. На них косились, но чаще всего поспешно отводили взгляд. И уж точно ни один из гуляющих не признался бы в том, что во все глаза смотрит, как Пес ногой открыл первую попавшуюся дверь и на руках внес миледи внутрь. Элиза лишь потом поняла, как все это выглядело со стороны. Но тогда ее заботила только одна-единственная проблема.
Войдя в чужой дом, оказавшийся пустым и тщательно прибранным, и пройдя сквозь него, Мици опустил свою ношу на крохотном заднем дворике и вышел. Дворик был чисто выметен, вдоль стен его стояли всякие хозяйственные инструменты, лежали мешки, куча хвороста. В конце виднелась ниша, полускрытая занавеской, но Элиза добежать до нее не успела. Фу-у... Здесь хотя бы не было людей...
Потом она была благодарна Мици за то, что он ни взглядом, ни словом не упомянул этот комичный эпизод, однако он и не думал веселиться. Миледи раздумала возвращаться на праздничный луг, решив обследовать - раз уж выдался случай - призамковое селение, Мици же следовал за ней молчаливой тенью. Как хорошо вышколенный слуга, мужчина шел ровно на шаг позади хозяйки, мрачный и хмурый, словно и нет его, а на любой вопрос сначала церемонно кланялся, потом сухо отвечал. Элизу совсем не печалила его отстраненность, совсем наоборот, поскольку она никак не могла придумать, что же делать с ним дальше. Она ведь не настоящая Элиза и распоряжаться чужими чувствами не желала. Но... "Ребенок Мици"?... Смешно сказать, однако ей в голову даже забредала шальная мысль, а не воспользоваться ли положением? Никаких чувств, один только секс? Красавчик-забияка наверняка не против в любое время и в любом месте... Она не воспринимала его по-настоящему. Он казался ей экзотическим довеском к ее фантастическому отпуску. Или отпускной фантазией? Хочешь - воспользуйся, не хочешь - да ну его на фиг... Никаких обязательств.
Впрочем, время еще будет. В Синганире ей еще предстоит пробыть несколько дней. Вот и будет занятие... Она лукаво потрепала итальянчика по щеке и побрела по улице дальше, с превеликим удовольствием распугивая местный люд.
Уже совсем стемнело, когда Межевые лорды и король уединились в одном из залов замка, о чем Элиза узнала совершенно случайно. За день она порядком устала: ее утомляла и царящая кругом суета, и собственная неприкаянность, и необходимость постоянно находиться начеку и напрягать мозги, дабы не сказать и не сделать что-нибудь несуразное. Она хотела отдохнуть где-нибудь в одиночестве, но для того пришлось бы остаться наедине с постоянно следующим за ней Мици или с кем-нибудь из других ее Псов - Йези или Урвином (теперь она уже знала их имена), а на еще один приватный разговор с Мици сил у нее уже не было. Она избегала и Эрвиса с его кисло-злым выражением лица, и Дагула, следящего за ней с настороженностью засевшего в зарослях охотника, и фальшиво-радостную Мирию... Пришлось едва ли не силой отбиваться от каких-то придворных фатов, которые знали ее еще принцессой и козыряли этим фактом, но необходимость изворачиваться и поддерживать пустой разговор едва не довела Элизу до бешенства. Их приторные комплименты и притворное сочувствие вызвали у нее головную боль и она совсем не жалела, что сказала какую-то обидную колкость и сбежала. Радовало хотя бы то, что женщин в королевской свите не было - Элиза не знала, о чем могла бы говорить с ними. Разве что о нарядах, но мода королевского двора ей категорически не нравилась.
В коридорах замка Элиза не раз сталкивалась с Межевыми лордами, они равнодушно улыбались хозяйке и опять погружались в свои беседы друг с другом - слуги почтительно и бережно обходили их заметные фигуры, как река мягко обтекает севшие на мель корабли... Наконец Элиза заметила Рагана и он показался ей едва ли не единственным знакомым человеком. Он прошел мимо нее решительным шагом, сопровождаемый хвостом из слуг, на лице его блуждала угасающая улыбка - остаток приятной встречи или хорошей шутки. Сама не понимая почему, Элиза пошла следом. В этой части крепости она еще не бывала и, пожалуй, заблудилась бы, пожелай найти это место самостоятельно. Коридоры здесь были еще уже и древнее, истоптаннее и запутаннее; потолки нависали мрачным камнем едва ли не над самой головой, а ведущие вниз каменные лестницы истерты в некоторых местах до пологости...