Страница 11 из 42
- Да.
- Веди.
Как и помнила Элиза, бассейн был круглым, зелень в кадках чахлой, а краешек каменной скамейки надтреснутым.
- Как тебя зовут?
Девушка остановилась у невысокого каменного ограждения, выпрямившись, напряженная и натянутая как тетива.
- Зачем миледи помнить имена тех, кто служит ей?
Ответила с вызовом, однако и с заметной горечью. Элиза задумчиво кивнула.
- Ты права, не помню. Я много чего не помню. Дай мне нож.
Девушка силилась казаться спокойной и невозмутимой, презирающей любую опасность, но ей не слишком хорошо это удавалось - руки ее слегка дрожали, поза говорила о едва сдерживаемом страхе.
- Мы здесь одни. Надеюсь, - в легкой улыбке скривив губы, миледи протянула руку и подождала, пока девушка не вложила в ее раскрытую ладонь нож с широким лезвием и основательно потертой костяной рукоятью.
Элиза в жизни не держала подобного оружия. Видеть видела, но в руке не держала. Да и зачем цивилизованному лингвисту тяжелый охотничий нож?
А потом она сделала то, чего от нее совершенно не ожидали. Поддев лезвием пяток узких перекрещивающихся полосок ткани на бедре, она единым движением рванула их на себя и радостно осклабилась, когда разрезанная ткань с шелестом опала вниз. Еще два решительных движения завершили дело.
- Целый час мечтала об этом, - расставив ноги, покрутившись и так и этак, и даже заглянув за спину, удовлетворенно заявила Элиза. Потом сбросила бесполезные туфли, ополоснула ноги в бассейне теплой еще после жаркого дня водой и присела на скамейку, небрежно разбросав вокруг себя ставшие свободными и чересчур длинными шелестящие шелковые юбки, - Ну, так как тебя зовут?
Ждать пришлось несколько секунд. Маневр девицу озадачил, она молчала, переводила взгляд с босых ног на болтающиеся по бокам обрезки дорогого платья и молчала.
- Ирби, - наконец выцедила она.
- Очень хорошо, Ирби, - примирительно сказала Элиза, приветливо улыбнулась и приглашающе похлопала ладонью по скамейке рядом с собой, - Так за что ты меня ненавидишь?
Ирби была миловидной девушкой, невысокой, коренастой и крепкой, с черной косой до пояса и с округлым смуглым личиком, луноликим, как сказали бы на Востоке, сдобренным четким твердым подбородком, черными бровями вразлет и маленьким курносым носиком. Очень молода и явно задириста. Ничего зловещего или угрожающего в ее облике не было, камней за пазухой она наверняка держать не любила, лицо ее было подвижным и открытым, любая эмоция отражалась на нем тотчас. Но как только вопрос дошел до ее сознания, она вспомнила о своих чувствах, мгновенно подобралась и насторожилась. Лицо ее затвердело, глаза сощурились и заблестели. Девушка опять огляделась вокруг, в этот раз куда пристальнее и внимательнее, ее рука привычно нащупала ножны и отдернулась, коснувшись пустоты...
Нет, Элиза не собиралась вызывать еще больший гнев или страх. Ей только и нужно было, что втянуть девушку в разговор.
- Ты кого-то ищешь?
Ирби вскинула голову и ответила прямым немигающим взглядом.
- Мне непривычно видеть вас, миледи, без ваших псов. Где они? Прячутся, дожидаясь вашего сигнала?
- Псов? У меня есть псы? И какой же породы?
- Волкодавы, - с ненавистью выдавила Ирби, сжимая в кулаке пустые ножны, - Что вам от меня нужно, миледи Элиза?
- Поговорить.
- О чем?
- Обо мне.
- Зачем? Чтобы вы опять натравили на меня псов?
Губы у Ирби дернулись в болезненной гримасе, но тут же сжались в твердую прямую линию. Она явно решила не показать больше страха, даже если этот страх заставлял ее дерзить больше, чем это было допустимо.
Элиза встала, подхватила рукой ставшие слишком длинными юбки, босиком прошлепала по холодным плитам пола и присела на краешек невысокого ограждения рядом со стоящей Ирби. Как там насчет горы и Магомета?
Вечерело. Красно-фиолетовое густое закатное небо еще окрашивало землю в угрожающие тона войны и печали, но незаметно подкравшиеся сумерки смягчили контуры окружавших предметов. Садик при ближайшем рассмотрении оказался милым, но запущенным. Вдоль стены извилистой линией шел невысокий каменный бордюр, за который, надо полагать, было задумано посадить растения. Но земля, засыпанная за бордюр, давно иссохлась, а поставленные поверх нее широкие и приземистые медные чаши, украшенные росписью, выглядели на диво неуместно. И торчащие в этих чашах цветы явно не желали там расти.
- Я этого не помню, - печально произнесла Элиза, разглядывая поникший куст с засохшими цветами.
- Куда уж вам запомнить..., - прошипела девушка в сторону, словно и не желая, чтобы ее услышали, - Ваши псы устали не знают...
- Да причем здесь псы, я на самом деле ничего не помню, - меланхолично продолжила Элиза, нагнулась и пощупала землю в горшке. Она была совершенно сухая. Женщина приподняла было горшок, да поставила обратно - очень уж тяжелый. Тогда она решительно взялась за юбки, небрежно подвязала их повыше колен обрывками разрезанных полосок и пошлепала к бассейну, - Видишь ли, недавно я заболела. Очень сильно заболела. Наверное, должна была умереть. Но выжила. А когда очнулась - ничего не помню. Совершенно ничего.
Она набрала в сложенные ладони воду и побежала с этим ценным грузом обратно к цветочному горшку.
- Я не знаю, кто я, как меня зовут. И где я. Ванита сказала, что мое имя - Элиза. Наверное, так оно и есть.
Шлеп-шлеп босые ноги... вода капает из сложенных ладоней на сухие каменные плиты пола... истосковавшаяся земля впитывает воду быстрее, чем может уследить глаз...
Ирби с благоговейным ужасом следила за хлопотами босой женщины в разодранном шелковом платье и с выставкой драгоценностей на груди и шее.
- Мне сказали, что у меня есть муж. Может, есть и дети. Только я этого не помню. Меня здесь не очень-то любят, как я заметила. Только не знаю, за что?
Ирби нахмурилась, недоверчиво глядя сверху вниз.
- Это какой-то подвох, - деревянным голосом произнесла она.
- Подвох? Точно, - кивнула Элиза, небрежно вытерла мокрые руки о шелковые бока и уселась рядом с девушкой на каменный парапет, - Большего подвоха в моей жизни и не бывало. Просыпаюсь я как-то утром - а всей моей прежней жизни как и не бывало. Все чужое. Ничего не помню. Память как корова языком слизала.
- Корова? Лизала? - Ирби неожиданно хихикнула и от удивления зажала рот рукой. Потом хихикнула еще, в крепко прижатый к губам кулак. А потом словно плотину прорвало. Она хихикала, хохотала и выла, складывалась напополам, сжимала щеки руками, с фырканьем выпускала воздух и опять хохотала, пока слезы не выступили на глазах.
- Ничего? - спросила она, утирая слезы.
- Пуста, как младенец, - подтвердила Элиза, - Я понимаю, ты на меня зла и если захочешь меня уничтожить, тебе достаточно будет рассказать всем, что я потеряла память. Но я бы не хотела, чтобы ты это делала.
- Нет, я сделаю это, - победно выпрямившись, прошептала Ирби. Глаза ее горели, - Обязательно сделаю. Миледи заплатит за все. За всех, - и еще тише добавила, - И за него.
- Да, вероятнее всего так и случится, - охотно согласилась Элиза без тени тревоги и смущения, - Рано или поздно ты всем расскажешь, или все узнают как-то по-другому, и даже, ОН, о котором я не знаю, будет отомщен, но для меня это мало что изменит. Я даже не буду знать, за что должна заплатить. Я ведь ничего не помню. Смешно, правда?
- Нет, так не бывает. Нельзя вот так взять и все забыть.
- Можно, - решительно заявила Элиза, - Это называется амне..., - мимолетное удивление от того, что чуждое здесь слово неожиданно всплыло в памяти, - Впрочем, неважно, как называется, главное, что можно. Ты можешь мне не верить. Можешь считать меня обманщицей. Твое право. Но меня правда зовут Элизой?
Она не торопилась. Слово за слово приручала недоверчивое создание, то позволяя тотчас уйти, если Ирби спешит и не желает ее слушать, то сетуя на то, что не может никому довериться, то принимая на себя все те грехи, которые совершила, правда, в чем они состоят, она тоже должна еще вспомнить, и если ей помогут... Ирби была растеряна, удивлена, подавлена. Вчерашняя тиранша, ненавидимая негодяйка, вдруг оказалась милой, жалкой и нестрашной, как змея, у которой вырвали жало. Ненависть еще бурлила в крови, но сострадание уже пробивалось наружу, путая мысли. Вскоре девушка уже рассказывала о своем тайном желании стать лучницей в гарнизоне милорда Рагана и тренировках с одним из гардов в дворике за конюшней...