Страница 115 из 147
- Не понимаю, зачем хорошему хакеру импланты рук и ног.
- Не знаю. Может, автокатастрофа? Шрамы заметила? Хоть что-то?
- Нет. Лицо чистое. Бледный только очень и худой. Ну это и про меня сказать можно.
- В общем, Анья, лопатить нам медицинские форумы. И лопатить быстро.
Следующие два дня Аня только этим и занималась. При таком критически малом количестве данных отторжение имплантов и их необходимость, пожалуй, могли связать только рак костей и рак костного же мозга. Учитывая, что эти две дряни имели скверную привычку протекать параллельно, могло и быть правдой. Некоторую уверенность Ане внушало только то, что обе формы по-прежнему крайне плохо диагностировались на ранних стадиях, а когда уже шли метастазы, конечно, обнаруживались, но вот не факт, что успешно лечились.
Такой расклад объяснил бы, и почему у Гавриила не осталось своих конечностей, и почему импланты слушались плохо, и отчего ему вообще больно и нехорошо. Но, даже если принять эту гипотезу за истину, она вовсе не подсказывала направление, где того следовало искать. Путь Smoker"а из аэропорта Люцерна по-прежнему был загадкой без отгадки.
- Наверняка срубил кучу бабла и лег в лучшую клинику. А теперь греет брюхо где-нибудь под пальмой в компании грудастых мулаток, - процедила Лаура, выслушав предположения Ани. Она вовсе не собиралась делать скидку на то, что человек, действуя, спасал свою жизнь. "Кто съел хомячка, тот и выжил", - Аня пыталась немудрено объяснить свой взгляд на эволюцию и внутривидовую борьбу, но китаянка лишь пожимала плечами: "Я не хомячок". Ее не волновали мотивы хакера, а волновало его местонахождение. И башку она ему явно хотела снести не из-за ситуации с Гришей, а просто за "протокол Парагвай", один разок и в полном объеме.
Наверное, это было к лучшему. Пока Аня отчаянно искала Гавриила, она не думала о том, что на втором этапе в него придется стрелять. И что каждый крошечный успех в первом акте, где действовала она, приближал вторую часть спектакля, то есть бенефис Лауры. Не лежи Гриша под прессом, никогда бы Аня не стала хакера искать. Потому что - здесь она себе не лгала - на его месте, весьма вероятно, поступила бы так же. В Харриэт у нее не было родни, она там не была обязана кого-то любить и уж точно не захотела бы мучительно умирать в тридцать с небольшим лет. А то, что ее спасение оплатили бы люди, которых она в глаза не видела.... Ну, "кто съел хомячка, тот и выжил". Ей же даже лично убивать бы ни в кого не пришлось - так, передала бы данные, получила бы вознаграждение. И расстрельные списки не нужно было бы подмахивать. Минимальное участие. В мировой истории даже просто за последние полтора века и не такие дела творили. И за куда меньшее вознаграждение, чем собственная не оборвавшаяся жизнь.
Оставалось три с половиной дня. А Герда по старому номеру действительно больше не отвечала.
Аня, на свой страх и риск, лазила по тематически ресурсам, в поисках клиник и "революционных методов лечения", хотя слово "революционный" никогда не казалось ей положительным определением. Пока все прочитанное говорило о том, что ближе всего к решению проблемы подошли в Японии, где выращивали какие-то бодучие бактерии, способные отличить "своего" от "чужого". Не настолько, чтобы решать ее всегда, но положительный прогноз в десять процентов при поздней диагностике - это уже было очень хорошо, если сравнивать с остальными методиками.
- А что мы теряем? - философски поинтересовалась Лаура, выслушав путаные доводы Ани. - Полетели в Японию. Хотя, замечу, я языка не знаю. И не знаю, как мы там будем его искать. Но глупо сидеть на месте, у нас нет столько времени, чтобы подождать, пока течение жизни принесет труп врага само по себе.
Аня судорожно вспоминала, знает ли кого-то, говорящего по-японски. Страна Восходящего солнца по-прежнему была крайне закрытым для иностранцев обществом. Нет, там были рады туристам и умели их встречать, но туризм - туризмом, а за всегдашней любезной вежливостью невысоких людей с фарфоровой кожей и непроницаемыми глазами стояло хорошо скрытое презрение к гайдзин. Япония, в понимании Ани, была культурой смерти почище, чем Древний Египет или какие-нибудь ацтеки. Культурой смерти, предела, доминирования общего над частным и общественного - над личным, никакого отношения к таким мелочам, как социализм и прочие учения подобного толку, не имеющего. Когда слово становилось иероглифом, полное стихотворение сжималось до трех строчек, а человеческая жизнь со всеми ее метаниями - до необходимости следовать тоненькой книжечке из Темных веков. Нет, Аня Японию уважала и в каких-то вопросах ей восхищалась: построить высокие технологии на фундаменте из вечно сотрясаемых подземными толчками и лишенных полезных ископаемых островков в неспокойном море дорогого стоило. Но к этому восхищению никогда не примешивалось любви. Это была вполне совершенная, мертворожденная культура, а всяческие цветные шедевры рекламы, европейцу просто взрывающие мозги, да девочки-подростки в коротенькой школьной форме, распевающие непонятный рок - ну так и на кладбище по весне могли зацвести незабудки. Оно от этого в луг не превращалось.
Япония, каллиграфия... Аня вспомнила Бетти, которую волокла по шахте лифта. И поразилась, как вообще могла хоть на минуту забыть тот ужас. Через три минуты она уже вышла на связь с Сидром. Тот выглядел теперь совершенно иначе, но Аню узнал сразу, и очень быстро сообразил, что дело паршивое и срочное. Контактов Бетти, конечно, не дал, но пообещал сам связаться с ней сию же минуту, и, если та захочет, их свети. Все-таки неприкосновенность личности агента Харриэт - это был рефлекс, вбитый у бывалых оперативников в подкорку головного мозга.
Бетти, буквально через полчаса выслушала историю Ани, из которой было выпущено все, кроме белокурого иностранца, похоже, с месяц назад попавшего в одну из трех японских клиник - разумно было предположить, что хакер выберет лучшую, а лучших было три - и необходимости его найти. Любой ценой, за любые деньги, в два дня.
Девушка - она тоже изменила лицо, хотя все еще выглядела как азиатка - подумала с полминуты, потом кивнула:
- Прилетайте в Токио завтра. Коррупции в полиции или государственных органах в Японии нет. Но есть... уважаемые люди, которые обладают многими знаниями и большой властью. И вот продемонстрировать им уважение - только, я подчеркиваю, продемонстрировать им уважение - действительно стоит больших денег. Гарантий на вложенные средства не будет, личная встреча с ними невозможна, вернее, нежелательна. Вас подобный расклад устраивает?
- Да.
- Тогда остальное обсудим уже в Токио. До скорого.
Бетти отключилась, а Аня и Лаура переглянулись.
- Мои поздравления, мы связались с якудза, - хмыкнула последняя. - Надеюсь, Бетти там чья-то внучка. Потому что эти ребята шутить не любят. Вернее, шутки у них скверные даже на мой утонченный восточный вкус.
"Демонстрация уважения" обошлась в двести тысяч юаней, которые Аня и Лаура поделили пополам: в конце концов, к китаянке у "бабушки Герды" тоже были вопросы, и она помогала не только из соображений взаимовыручки, но и восстанавливая собственную подмоченную репутацию. Тот факт, что в момент, когда Аня совершала сомнительную сделку, Лаура лежала под капельницей в паре десятков километров от места развития событий, никого не волновал: Харриэт были коммерсантами. Их интересовала отдача на вложенные инвестиции, а не причины провала.
Аня в своих предположениях не ошиблась: три недели назад в одну из лучших клиник - не в Токио, правда, а в Иокогаме, которой в списке Ани почему-то не оказалось - поступил белокурый гайдзин с искусственными зелеными глазами. Где пребывал и поныне, проходя реабилитацию после сложнейшей операции по пересадке костного мозга и еще каких-то ужасов, в которых Аня вовсе ничего не поняла. Только вроде как операция не была вполне успешной и через некоторое время потребовалась бы вторая. Вернее, принимая во внимание цель их прибытия, уже не потребовалась бы.