Отравленные корни

- Олеж...- я хватаю ртом воздух, цепляюсь за мужчину, выгибаюсь навстречу каждому толчку, сжимаю зубы у него на плече, потому что с губ рвется крик.

- Да...- выдыхает он. - Да...

Движения становятся резче и сильнее. Мгновение. Еще одно... Меня накрывает волной чистого наслаждения. Сквозь шум крови в ушах слышу сдавленный стон мага, чувствую, как он содрогается во мне. И на секунду, на короткий миг ощущаю себя счастливой. Полноценной. Живой.

А потом меня накрывает боль...

Она зарождается внутри яркой вспышкой, вырастая из отголосков отпустившего наслаждения. Мгновенно нарастает, прокатывается ледяным потоком по телу. Мышцы дервенеют. Открываю рот, чтобы закричать, но горло перехватывает. Я не могу пошевелиться, парализованная всепоглощающей болью. Только дышать. С губ срывается какой-то неразборчивый звук...

Олеж поднимает голову, и я успеваю заметить выражение того же безоблачного счастья на его лице, которое тут же сменяется тревогой, а затем ужасом. Пытаюсь говорить, но только бесполезно открываю и закрываю рот. А боль нарастает. Он резко отстраняется, разводит мои ноги, чтобы встать. Его взгляд невольно устремляется вниз, и лицо застывает. Превращается в каменную маску. Не знаю, что он видит, но могу представить... На бедрах ощущается влага, и ее слишком много для того, чем мы занимались...

- Зель-е...- с трудом проталкиваю звуки сквозь горло. Вспоминается Илей и переданный им флакон на самый крайний случай. Крайнее уже кажется некуда.

Маг соскальзывает на пол, поднимает мою сумку и просто вытряхивает все содержимое. Я поворачиваю голову на бок, чтобы указать нужную склянку, но он сам находит ее. Четкие, отмеренные движения выдают высшую степень сосредоточенности. Пытаюсь выдавить из себя еще слова, пересказать инструкцию целителя, а боевик уже бросается к котелку с водой.

Стискиваю зубы, превозмогая боль, и глубоко дышу. Первая волна уже схлынула, холод сменился жаром, от которого не легче, но тело начинает меня слушаться. Кое-как переворачиваюсь на бок, сжимаюсь в комок, прижимая руки к животу. На бедрах кровь... Кусаю шкуру, забивая рот мехом, чтобы не завыть. Сейчас я мечтаю снова убить Ивара. И убивать долго, мучительно... Растягивая смерть на часы и дни. Ненавижу. Как же я его ненавижу. В уголках глаз собираются бессильные, злые слезы.

Олеж возвращается и протягивает мне кружку с водой, от которой резко пахнет непередаваемым коктейлем трав и минералов.

- Тебе нужно выпить, - одну ладонь он просовывает мне под голову, заставляя отпустить мех, а другой держит посуду. - Пей.

Пью. На вкус даже малая концентрация зелья напоминает спирт. Давлюсь, но глотаю, зная, что только оно мне и поможет. Если вообще что-то поможет... Как только кружка пустеет, маг ставит ее на пол и тут же снова отходит. Опускаю голову на шкуры и закрываю глаза. Облегчение наступит не сразу. И что-то мне подсказывает, что зелье придется не только пить... Надо собраться с силами, пережить приступ и проделать некоторые гигиенические процедуры.

Ощущаю, как шершавые ладони касаются бедер и осторожно раздвигают их. Тут же напрягаюсь и открываю глаза. Встречаюсь взглядом с мужчиной. На его лице спокойное, непреклонное выражение. Рядом на полу стоит ковш, от которого пахнет также как из кружки, а в руках чистый кусок ткани. Особой фантазии, чтобы его понять, не нужно...

- Я... са-ма...- говорить еще тяжело. Мое возражение не имеет ничего общего с нравственностью. Тьма научила меня, что никто не должен видеть тебя уязвимой и слабой, любой поспешит добить или же использовать болевую точку для личной выгоды. Да, за сегодняшний день мы далеко продвинулись по пути доверия, но не до такой степени... Должны оставаться границы, которые не дадут мне совершить ошибку.

На мгновение Олеж прикрывает глаза и выдыхает. Потом очень тихо говорит:

- Мы не будем сейчас спорить.

За его словами стоит намного больше, чем он хочет показать. Я чувствую напряжение, контроль, который трещит по швам. Сдержанный гнев за ним. Горечь. Теперь понимать его стало проще. Но... Мы смотрим друг другу в глаза в молчаливом противостоянии. Боевик не давит на меня, но и не отступает, и он не уйдет. Вздыхаю, подозревая, что еще не раз пожалею о своем выборе. Расслабляюсь, прикрываю глаза и позволяю ему делать все, что считает нужным.

По бедрам скользит влажная ткань. Стирает следы нашей близости и кровь. Касается нежной кожи между ног. Я невольно сжимаюсь, но снова заставляю себя расслабиться. Так надо. Маг осторожен. Его прикосновения не причиняют лишних неудобств и настолько аккуратны, насколько вообще возможно. Боль отступает медленно. Нехотя. Она уходит, и дышать становится легче. А мысли перескакивают совсем на другое...

Наше счастье всегда было с привкусом горечи. Мы с самого начала знали, что долго оно не продлится. Рано или поздно Олеж прошел бы посвящение и дальше пошел бы своей дорогой. Один. Путем великих. И даже если бы мы смогли как-то сохранить свои чувства, мой срок жизни в любом случае короче его. Истинные не стареют, а я никогда не считала себя настолько сильной, чтобы преодолеть барьер смерти. Стать как Виттор. Мы ценили то, что имели. Жадно собирали каждое подаренное мгновение и не хотели делить его ни с кем. Влюбленные всегда эгоистичны...

Сейчас у того времени появляются краски. Черно-белая картинка воспоминаний становится ярче и более живой. Я помню наши совместные тренировки. Мне не давались некоторые приемы, и Олеж показывал, разбирал их со мной. Он никогда не жалел времени на меня... Объяснял бесконечно, повторяя одно и то же. Не злился. Не раздражался.

Я вспоминаю его по-другому... Не как мертвого возлюбленного, из-за которого оказалась среди темных, а как того, кто всегда был рядом.

- Олеж...

Он поднимает на меня взгляд, но я тихонько качаю головой. Все в порядке. Просто слишком сложно для одного дня. Маг берет чистый кусок ткани, рвет его на части, пропитывает в настое и сворачивает в тампон, осторожно вставляет его внутрь. Непосредственный контакт зелья с раной должен подействовать лучше. Хотя результат мы узнаем только завтра.

- Спасибо, - шепчу, когда он ополаскивает руки.

- Не за что...- отвечает и встает. Приносит плащ, накрывает меня и начинает собирать вещи, разбросанные по полу. Выражение лица у него не меняется. Все такое же жесткое.

Боль стихает и становится уже почти незаметной. Главное не делать резких движений. На место жара снова приходит холод, и меня знобит. Подворачиваю плащ, стараясь не упускать крохи тепла. Как же мне надоело чувствовать себя больной.

Боевик замечает мое движение и сразу же оказывается рядом. В его глазах снова поселяется тревога, а гнев видимо стих.

- Что не так?

- Хо-лод-дно...- Стоит начать говорить, и зубы сразу же клацают. Когда же все кончится?

- Сейчас.

Он приносит еще один плащ и оставшиеся шкуры. Кладет меха к стене, осторожно передвигает меня туда в мягкий кокон. Сам ложится на край, устраивается, откидывает край плаща, и я тянусь ближе к нему. Олеж накрывается моим плащом, а сверху набрасывает свой. Обнимает меня, совсем как недавно. Кладу голову на согнутую в локте руку, прижимаю ладони к теплой груди. Зубы перестают клацать. Я расслабляюсь и жадно впитываю тепло...

Он гладит мои волосы, убирает их от лица.

- Тэль, - шепчет едва различимо. Разлепляю ресницы, встречая его взгляд. - Прости. - Мне хочется ответить, что я ни в чем его не обвиняю и уж точно ни о чем не жалею, но он прижимает палец к моим губам.- Я бы очень многое отдал, чтобы не причинять тебе боли.

Одна фраза, и все меняется. Нас давно отучили бросаться громкими словами. Обещать нечто невыполнимое. Вечную любовь, возвращение с задания, дружбу, несмотря ни на что... Его простые слова на самом деле значат гораздо больше. Отдать что-то, чтобы не причинить боли... Мне... Это много. Очень много для осужденной преступницы. Смотрю в ореховые глаза и отвечаю столь же спокойно и уверенно:

- Я рада, что это был ты.