Страница 32 из 86
Вайолет видела натянутость в отношениях их двоих. И мать и сын хотели было что-то сказать, но в итоге Донован лишь отвел взгляд и, поджав губы, зашагал прочь по коридору. Айрис медленно прикрыла дверь, поворачивая щеколду, неуклюже закачавшись к постели.
- Хочешь лечь слева? – грустно спросила та так, словно это она сама позвала Вайолет к себе. Девушка быстро кивнула.
- Я не хочу навязываться, - начала было та, наблюдая за Айрис, укутывающуюся в пустой пододеяльник.
- Пустяки, мне все равно скоро вставать. Спокойной ночи.
- Спокойной, - тихо повторила девушка, устроившись на краешке постели, чувствуя какую-то неясную вину за все происходящее. Прикроватный светильник погас, а между тем первые лучи солнца пробивались сквозь пелену тучных облачков у горизонта, и розово-персиковые просветы разрастались над водной гладью безлюдного пляжа Санта Моники.
***
Страницы большой регистрационной книги шуршали под касаниями пальцев. Страница за страницей, строчка за строчкой – она перебегала глазами со слова на слово. Но ни на прошлой неделе, ни в прошлом месяце, ни два месяца назад в «Кортезе» не останавливался никто под именем Тейт Лэнгдон.
Ошибся ли Донован? Или обманул ее? Ложь во благо? А может, он тоже чей-то сын, проживающий в отеле без регистрации. Здесь, кажется, это довольно часто практикуется…
- Вайолет, - окликнула ее Лиз. Девушка вздрогнула, словно пойманная с поличным, - что ты там делаешь? Пойдем, поможешь мне. В вентиляцию голубь залетел.
***
Теплые летние лучи грели через пластиковые прозрачные стенки остановки, что пристроилась на углу пересечения Юг-Спринг и Западной-шестой. Вайолет подергивала ногой, прогретый ветер обдувал оголенную бледную кожу. Девушка царапала крышку мобильника, прижимая сотовый к уху, слушая гудки, и не переставая щурилась, разглядывая рабочих, окутываемых клубами пара из подземной канализации. Телефонные гудки были настолько долгими, что она уже засомневалась в правильности решения.
- Ва-айолет, неужели это ты? – услышала она радостный, чуть взволнованный голос матери.
- Привет, мам, - беззаботно воскликнула та, улыбаясь, вытянув ноги из тени навеса остановки.
- Как ты? И откуда ты звонишь? Там так шумно, - продолжала лепетать Вивьен.
- Вышла прогуляться. Как у вас дела? – беспечно продолжила девушка, раскладывая подол юбки.
- Скучаем по тебе, я все не могу привыкнуть к тому, что дом опустел.
Вайолет усмехнулась.
- Мам, я в университете уже как год отучилась, стоило бы привыкнуть еще в октябре.
Вивьен рассмеялась. В высокой шоколадной многоэтажке на противоположном углу то и дело раскрывались затемненные стеклянные двери Старбакса, а в клубах от дыма канализационных работ дожидались зеленого сигнала светофора бегуны и владельцы собак. Одна такая большая овчарка увлеченно обнюхивала желтый пожарный гидрант.
- Отец работает, да? – спросила Вайолет.
- Да, у него клиент. Но он будет рад узнать, что ты звонила. Так странно слышать твой голос, ты же вроде как хотела примерить на себя роль жителя прошлого столетия и писать письма.
Вайолет захихикала, машинально потирая подошвой оксфордов об асфальт.
- Просто я соскучилась, - она знала, что привирает. Безусловно, она любила родителей и скучала, но настоящей правдой было незнание того, о чем рассказать в письме. «Привет, а прикиньте чё, ночью меня чуть не задушили, офигеть, правда?» Или «я схожу с ума, потому что моя первая влюбленность ошивается поблизости с раздражающей дешевкой» Ну или «я каждый день провожу время в компании мужчин, что хлещут алкоголь как колу и не пьянеют» Хорошеньким же выйдет письмо.
- Оу, детка, - моментально растаяла мать, умиляясь любезностям своей дочери, - и мы скучаем. Как там твои последние дни? Тебе нравится работа?
Вайолет поджала губы, косясь на пустое сидение рядом с собой.
- Да, я почти весь день выполняю мелкие поручения или тусуюсь в прачечной. Иногда мало работы, и я читаю за стойкой регистрации.
Вивьен наигранно вздохнула, и Вайолет догадывалась о том, что сейчас последует.
- Снова читаешь! Это мы с отцом виноваты, что привили тебе эту любовь к чтению! – картинно причитала женщина. Вайолет расхохоталась, держась за край скамьи. – Ну скажи, ты хоть с кем-нибудь общаешься? – слезно протянула та. Вайолет надула щеки; ветерок трепал ее волосы, в беспорядке раскидывая темно-русые пряди по макушке.
- Конечно! Трое из персонала очень милые люди, я описывала их в письмах.
- Да, но письма – это одно, написать можно все что угодно.
Вайолет всегда поражалась, как это так ее мама всегда точно улавливала мельчайшую недосказанность, всякие незначительные детали.
- Нет, мам, правда, мне есть с кем говорить, честное слово.
- Вайолет, милая, я просто хочу, чтобы ты нашла себе друзей сверстников. Я так не хочу повторения твоего учебного года… - не унималась Вив. Вайолет четко смекнула, что разговор ушел не в то русло и нужно быстро сворачивать беседу, а иначе ее мама впадет в депрессию, узнай та, что ее дочь-таки нашла компанию, но состоит она из трансвестита, администратора пенсионного возраста, чудаковатого, но, бесспорно, обольстительного совладельца отеля, вечно ноющей прачки, наркоманки и красивого субъекта из ночного бара, личность которого до сих пор не до конца прояснена.
- А-а, мама-а-а, - начала девушка, встревая в словесный поток матери, - ты знаешь, мне уже надо идти, мой перерыв кончается, и пора возвращаться.
- Вот всегда ты так: чуть не понравится тема, так сразу «ой, плохая связь, плохая связь, ничего не слышу, пока», - передразнивала дочь Вивьен. Вайолет рассмеялась, чувствуя, как все более и более желает вновь укрыться за стенами отеля, куда не проникают безжалостные лучи июльского солнца.
- Мне правда пора.
- Ты помнишь, что мы с отцом любим тебя?
Больно защемило в груди. Они так добры к ней, а она вела себя по-свински все эти годы. Даже сейчас она врет, что должна вернуться на рабочее место просто потому, что ей не нравится, когда мама начинает упрекать ее в нежелании общаться с ровесниками.
- Да, мам, и я вас.
С окончанием разговора Вайолет вновь услышала гул города, почувствовала его пульсацию. В тени было приятно, даже прохладно. Мимо проносились легковые авто и вездесущие желтые такси, со всех сторон раздавались диалоги, собеседники которых имели весь широкий спектр акцентов и говоров. Сигналили гудки, шумела стройка вниз по улице, тявкали щенки в коробке у бродяги. На витрине магазина все еще висели плакаты со дня Независимости. И так бы и сидела она под крышей остановки, если бы не реклама на подошедшем автобусе, гласившая «Don’t you wa
Пока Вайолет преодолевала расстояние в один квартал обратно до дверей «Кортеса», ее разум пытался подобрать уместные оправдания ее лжи родителям. Но ведь Вайолет была права: они не должны узнать о ее «забавах» в отеле, иначе они заберут ее домой, попросят уволиться. А она не может уйти. Не сейчас. Да, несколькими днями ранее у нее был первый порыв бросить все и убежать, но теперь она понимала, что хочет остаться. У нее только-только начали появляться знакомые, о которых и мечтать не может среднестатистический подросток. Кит и Анна отравляли ее пребывание, она не могла с этим поспорить, но в то же время они и распаляли ее, действуя как красный платок на быка. Да и потом, одна деталь не давала ей теперь покоя – паренек Лэнгдон. Кто он? Чего он пытался добиться ее смертью? Да и вообще, хотел ли убить? Может, это шутка какая? И почему Салли сказала, что разберется? Разобралась ли? Придет ли он снова? Стоит ли ей сменить номер?