Страница 3 из 4
Софья Сергеевна с волнением выслушала профессора и с готовностью согласилась исполнить Божье повеление о сиротах.
Дело об иконе
В операционной больницы висела икона Богородицы. Перед операцией хирург, глядя на икону, осенял себя крестным знамением, прося у Божией Матери благословения на благополучный исход. И вот одна из ревизионных комиссий приказала икону убрать. В ответ на это доктор Войно-Ясенецкий покинул больницу. Он сказал, что вернется только в том случае, если образ водворят на место.
В создавшуюся ситуацию вмешался случай. Один крупный партиец привез в больницу свою жену, которой требовалась срочная операция. Вельможная дама заявила, что желает, чтобы ее оперировал только знаменитый профессор. Сообщили об этом В.Ф. Войно-Ясенец-кому. Он ответил, что сожалеет, но согласно своим религиозным убеждениям не войдет в операционную до тех пор, пока икону не повесят обратно. Партиец, привезший больную, заявил, что дает честное слово, что икона завтра же будет на месте.
И Войно-Ясенецкий успешно прооперировал больную. А на следующее утро икона висела в операционной.
«Доктор, вам надо быть священником!»
Однажды на епархиальном собрании профессор Войно-Ясенецкий, активный прихожанин соборного храма, произнес яркую, эмоциональную речь о положении дел в Ташкентской епархии. Его выступление произвело большое впечатление на слушателей. После собрания правящий архиерей, епископ Иннокентий (Пустынский), отвел профессора в сторону и, похвалив его замечательную речь, вдруг неожиданно сказал:
– Доктор, вам надо быть священником!
– Хорошо, владыко! Если Богу угодно, буду священником! – ответил, ни минуты не размышляя, профессор, который никогда прежде не помышлял о священстве.
Другой бы в его ситуации улыбнулся в ответ и промолчал или, может быть, поблагодарив, отшутился бы. Он мог бы и просто, без обиняков отказаться от оказанной ему чести. Ведь у него была замечательная любимая профессия, положение в обществе, всеобщее уважение. Да и времена не те, чтобы становиться иереем, – опасно! С приходом новой власти в стране идут открытые гонения на Церковь: разрушение и разграбление церквей, массовые аресты, расстрелы служителей Церкви. Иные священнослужители, убоявшись репрессий, даже снимают с себя сан.
Но В. Ф. Войно-Ясенецкий сразу же ответил согласием: в словах архиерея он услышал призыв Божий.
Начало исповедничества
В праздник Сретения Господня, 15 февраля 1921 года, заведующий кафедрой университета, главный хирург городской больницы профессор Войно-Ясенецкий стал иереем Валентином. Надеть рясу, когда люди боялись упоминать в анкете дедушку-священника, когда на стенах домов висели плакаты: «Поп, помещик и белый генерал – злейшие враги Советской власти», – мог либо безумец, либо человек безгранично смелый. Безумным Войно-Ясенецкий не был…
Итак, в один прекрасный день профессор Войно-Ясенецкий появился в больничном коридоре… в рясе и с наперсным крестом на груди! Не обращая внимания на изумленные взгляды сотрудников, он спокойно прошествовал по коридору в свой кабинет. Оперировал, конечно, без рясы, а как обычно, в медицинском
халате, но ассистенту, который обратился к нему по имени-отчеству, ответил спокойно, что Валентина Феликсовича больше нет – есть священник отец Валентин.
В Ташкенте это событие стало сенсацией, вызвав бурю разнообразных чувств среди студенческой молодежи и профессуры. С первых же дней священства отец Валентин ходил по городу всегда в иерейском облачении. Лекции студентам он также читал в священническом облачении, в нем же явился на межобластное совещание врачей…
По воскресеньям, всю неделю отработав в больнице, он служил в соборе.
Дар благовестити
Со словами «Ваше дело не крестите, а благовестити» Преосвященный Иннокентий поручил отцу Валентину говорить проповеди.
«Моим призванием от Бога была именно проповедь и исповедание имени Христова», – признавал святитель много позже, на тридцать восьмом году своего священства.
В то время по всей России произошло разделение духовенства на крепких духом, верных Православной Церкви и патриарху Тихону, с одной стороны, и на малодушных или запутавшихся, вошедших под флагом обновленчества в «живую церковь» – с другой. Отозвался церковный раскол и в Ташкентской епархии.
И антирелигиозная официальная пропаганда, и противостояние сторон внутри Церкви – все это вызвало всеобщее оживление интереса к богословию. Инициированные воинствующими безбожниками и живоцерковниками, повсеместно проводились диспуты. Народ на них валом валил. Для кого-то это было захватывающее зрелище, воспринимавшееся наподобие петушиных боев, для кого-то – попыткой разобраться. Верующие на диспуты ходили, чтобы поддержать защитника веры Христовой. А отец Валентин был именно таким рыцарем – защитником Церкви: от атеистов-безбожников, с одной стороны, и от «живцов-обнаглен-цев» – с другой. При виде кощунственных карнавалов и издевательств над Господом, устраиваемых комсомольцами, сердце его кричало: «Не могу молчать!».
В течение двух лет, до самого ареста, он вел публичные диспуты с бывшим протоиереем Ломакиным. Тот отрекся от Бога и возглавил антирелигиозную пропаганду в Средней Азии. Отец Валентин с блеском разбивал все доводы отступника, и довольная публика каждый раз взрывалась громкими аплодисментами.
После диспутов верующие не давали Ломакину прохода, говоря:
– Скажи нам, когда ты врал: тогда, когда был попом, или теперь врешь?
Несчастный богоотступник стал бояться отца Валентина и просил устроителей диспутов избавить его от «этого философа».
Судья неправедный и его оппонент «поп-профессор»
Летом 1921 года отцу Валентину пришлось публично выступить в Ташкентском суде по «делу врачей», которых несправедливо обвиняли во вредительстве.
Дело в том, что в Ташкент привезли как-то партию раненых красноармейцев и поместили в клинику профессора П. П. Ситковского. И кто-то пустил слух, что врачи клиники занимаются вредительством, гноят раненых бойцов, у которых раны кишмя кишат червями.
Тогда во главе ЧК стоял латыш Петерс. Он имел репутацию человека жестокого, скорого на вынесение приговоров с высшей мерой. По его приказу профессор П. П. Ситковский и все врачи его клиники были арестованы. Когда Петерс произнес «громовую» обвинительную речь, над обвиняемыми нависла угроза расстрела.
Зал суда был полон. Суд Петерсу нужен был для «воспитательных» целей, чтобы показать рабочему классу его врагов – прислужников мирового капитализма. Но великолепно задуманный спектакль потерпел провал, когда председательствующий вызвал в качестве эксперта профессора Войно-Ясенецкого.
Защищая коллег, отец Валентин виртуозно разбил все обвинения Петерса, обличая в нем круглого невежду, который берется судить о вещах, в которых ничего не понимает. Опытный лектор, он так внятно и убедительно растолковал суть дела, что рабочая часть зала одобрительно загудела.
Раздосадованный Петерс набросился на самого отца Валентина:
– Скажите, поп и профессор Ясенецкий-Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете?[1]
– Я режу людей для их спасения, а во имя чего режете людей вы, гражданин общественный обвинитель? – парировал отец Валентин.
Зал разразился хохотом и аплодисментами. Петерс не сдавался:
– Как это вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве вы видели своего Бога?
– Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель. Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там и ума! И совести там тоже не находил!
Колокольчик председателя потонул в хохоте всего зала. «Дело ташкентских врачей» с треском провалилось… Речь священника-хирурга спасла жизнь профессору Ситковскому и его коллегам.
1
Святитель Тихон, святой Патриарх-исповедник, узнав о том, что профессор Войно-Ясенецкий принял священный сан, благословил ему продолжать заниматься хирургией.