Страница 2 из 4
Чем больше и успешнее работал молодой доктор, тем невыносимее становилось его положение из-за непомерно большого, все растущего потока больных, желающих у него лечиться. Кроме приема огромных толп пациентов, надо было еще находить силы и время на операции, потом – на объезд больных по всему земскому участку. Да по ужасным дорогам! Да в любую непогоду! А ночами, вместо того чтобы отдыхать после тяжких трудов, молодой доктор усаживался за микроскоп, чтобы исследовать вырезанные при операции ткани и зарисовывать их для будущих научных статей. И так – день за днем, год за годом в течение 12 лет!
И слепые прозревали
Время от времени семье, которая постепенно растет, приходится в силу разных причин переезжать на новое место, часто даже в другую губернию: Курскую, Саратовскую, Владимирскую.
Когда доктор Войно-Ясенецкий работал в поселке Верхний Любаж Курской губернии, он приобрел там такую славу, что к нему стали стекаться больные не только со всей Курской губернии, но и из соседней Орловской.
В то время была широко распространена трахома – болезнь глаз, от которой люди становились слепыми. Многим слепцам вернул тогда молодой доктор зрение, сделав им операции на глазах. Более всего из того времени запомнился ему случай, когда один молодой нищий, прозрев после операции, собрал со всей округи слепых и повел к доктору. Желая тоже получить исцеление, шли они длинной вереницей к стенам больницы, подгоняемые надеждой скоро увидеть свет.
Тема диссертации и первой книги
Во всех земских больницах хирургу В. Ф. Войно-Ясенецкому приходилось сталкиваться с проблемами обезболивания при операциях. В те времена в медицинской практике бывали случаи тяжелых осложнений после применения общего наркоза. Нередко больные умирали не в результате неудачного оперативного вмешательства, а попросту не перенеся наркоза. Поэтому многие земские врачи отказывались либо от наркоза при операциях, либо от самих операций!
Молодой талантливый доктор стал искать новые пути в анестезии (обезболивании), сосредоточившись на регионарной анестезии, самом оптимальном на тот момент варианте местного обезболивания. При этом методе путем укола в нужный нерв удается обезболить целую область, на которой проводится операция. В научной разработке метода доктору Войно-Ясенецкому очень помог его опыт земского врача.
В результате в 1915 году вышла в свет его книга «Регионарная анестезия», иллюстрированная самим автором. А в следующем году по этой теме Войно-Ясенецкий защитил в Москве докторскую диссертацию. За нее он был удостоен премии Варшавского университета – «За лучшее сочинение, пролагающее новый путь в медицине».
«На книге будет стоять имя епископа»
С 1915 года В. Ф. Войно-Ясенецкий стал заведовать госпиталем для раненых в Переславле-Залесском. К этому времени он на основе накопленного госпитального и земского опыта осознал, как огромно значение гнойной хирургии и как досадно мало внимания уделялось преподаванию этого раздела хирургии в университете.
Задумав изложить свой врачебный опыт в книге «Очерки гнойной хирургии», он тут же составил план книги, написал предисловие. И тут у него возникла странная, как ему показалось, мысль: «Когда книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа». Откуда взялась эта мысль? Какой епископ? Ведь быть священнослужителем, а тем более епископом ему и во сне не снилось!
Спустя годы странная эта мысль полностью реализовалась: книга была закончена, когда автор ее и вправду был уже епископом. «Неведомые нам пути жизни нашей вполне известны Всеведущему Богу, уже когда мы во чреве матери», – отмечал он, вспоминая об этом на склоне лет.
Ташкент
Год 1917 был переломным не только для страны, но и лично для Войно-Ясенецкого. Весной, вскоре после февральской революции, сорокалетний доктор медицины, приглашенный на должность главврача городской больницы, прибывает вместе с семьей в Ташкент. Город поражает их, прибывших из хмурой, слякотной по весне России, сочными красками, ярким цветением, обилием солнца, света, тепла. Как здесь хорошо! Анна Васильевна, жена доктора, молодая еще женщина, такая худая и бледная, очень больна. У нее туберкулез легких – но здесь, в сухом, теплом климате, она, Бог даст, поправится, надеются супруги.
Дом главного врача большой – шесть комнат. Дети с восторгом бегают по квартире и беспрерывно щелкают выключателями: электричество они увидели впервые. В Ташкенте Валентин Феликсович сразу же с головой погрузился в работу.
Время наступало тревожное. Шла гражданская война. В больницу доставляли тяжелых больных, раненых, и главврача нередко ночью поднимали с постели на срочную операцию.
«Охранная грамота»
Спустя два года, по клеветническому доносу некоего Андрея, работника морга, В. Ф. Войно-Ясенецкого арестовали. Подоплека этого дела была такова. Валентин Феликсович неоднократно предупреждал своего нерадивого подчиненного, что выгонит его с работы за воровство и пьянство. Но тут в городе начались аресты противников нового режима, и Андрей решил свести счеты со своим начальником, пустив в ход явную клевету.
По его доносу Войно-Ясенецкого и его молодого коллегу доставили в железнодорожные мастерские, где скорый суд вершила «чрезвычайная тройка». На разбор каждого дела «судьи» тратили не больше трех минут, приговор обычно был один: расстрел. Осужденных выводили через другую дверь и сразу же расстреливали. Два врача просидели перед дверью этого судилища более двенадцати часов. Можно себе представить, что они пережили за это время! Спас их случай, который, как известно, есть псевдоним Бога.
Поздно вечером в этом «зале смерти» появился видный партиец, который знал главного врача в лицо. Он удивился, увидев здесь знаменитого хирурга, расспросил, что произошло, и вскоре вручил обоим врачам пропуска на выход, дав в сопровождение охрану. Милостью Божией В. Ф. Войно-Ясенец-кий избежал неминуемой смерти. Так слава хирурга стала в некотором роде его охранной грамотой.
Кончина жены
Итак, все благополучно обошлось, но пережитое при аресте мужа нервное потрясение пагубно сказалось на здоровье Анны Васильевны. Вскоре она умерла, и Валентин Феликсович остался один с четырьмя детьми в возрасте от 6 до 12 лет.
Изможденный бессонными неделями, проведенными у постели умирающей жены, он теперь еще две ночи без сна читает Псалтирь у ее гроба. И здесь у него впервые проявился особый дар – чуткость к гласу Божию, восприятие отдельных строк из молитвословий как обращенных к нему лично. Он уловил, как Господь словами 112 псалма: «Неплодную вселяет в дом матерью, радующеюся о детях» – указал ему выход из создавшейся ситуации. Он понял, что эти слова обращены непосредственно к нему и что исходят они, несомненно, от Бога, потому что принесли ему утешение и надежду:
«Почему-то без малейшего сомнения я принял потрясшие меня слова как указание Божие на мою операционную сестру Софию Сергеевну Белецкую, о которой я знал только то, что она недавно похоронила мужа и была неплодной, то есть бездетной… И однако слова: “неплодную вселяет в дом матерью, радующеюся о детях” – без сомнения принял как Божий приказ возложить на нее заботы о моих детях и воспитание их».
Валентин Феликсович едва дождался семи часов утра и пошел к Софье Сергеевне. Открыв дверь, она с изумлением отступила назад, увидев в столь ранний час своего сурового начальника.
– Простите, София Сергеевна, – сказал он ей, – я очень мало знаю вас, не знаю даже, веруете ли вы в Бога, но пришел к вам с Божьим повелением ввести вас в свой дом матерью, радующеюся о детях.
Нет, он не предлагал ей замужество, он звал ее к подвигу – просил взять на себя именно только материнскую заботу об осиротевших детях, ибо, считал он, «Господу Богу было ведомо, какой тяжелый и тернистый путь ждет меня, и тотчас после смерти матери моих детей Он Сам позаботился о них и мое тяжелое положение облегчил».