Страница 37 из 43
Взяв ручку и лист бумаги, я начал писать. Строчка за строчкой, как наделенный безграничной властью фотограф, я проявлял на белом листе собственные чувства. Это было письмо к Мари.
Нежность. Мы сами того не понимая преклоняем колени перед этим чувством. Нет разницы нежны с нами или наоборот. Любим ли мы этого человека или просто наслаждаемся, словно цветком, его присутствием. Мы впитываем ворвавшуюся страсть заботы и очарования каждой клеточкой своего тела, как испытывающая жажду природа впитывает дающую жизнь влагу. Нежность - это универсум из мира чувств и эмоций. Уникальное, божественное искусство, которое ярко выражено в каждом вдохе, дуновении ветра, снежинке. Дождинка, росинка, слезинка. Три капли, нерушимые постулаты нашего существования. Первая - очаровывает и воодушевляет окружающий нас мир. Вторая - улавливает дыхание мира. Третья — показывает, что все это не зря.
38
Открыв глаза, Мари увидела в окне едва улавливаемые проблески наступающего рассвета. Казалось она и не засыпала, но картинка за окном утверждала обратное. Привычным движением она нащупала лежащий на тумбочке мобильный телефон. Ноль сообщений. Ноль звонков. Изменился только циферблат электронных часов. Мари разочарованно перевернулась на спину. Удивительно, сама жизнь диктует, как нам относиться ко времени. Оно торопится, когда мы опаздываем, и так медлительно, когда мы спешим. Мы придумали палача собственных жизней и теперь каждый год, с ничего не понимающими улыбками, отрезаем прошлое, пытаемся ухватить настоящее, при этом столь умело расставляя ловушки будущему. Закрыв глаза, Мари смяла легкое летнее одеяло. Мы никогда не можем забыть того, кто живет в нашем сердце. Ведь именно такие воспоминания сродни картине, где вместо холста - сама жизнь, вместо красок - чувства, вместо кисти - поступки.
- Стефан Майерс, черт побери, сколько еще лет надо тебя ждать.
Вот уже несколько дней, с тех пор как исчез Стефан, утро Мари начиналось с ожидания. Хоть какая-то весточка, хоть какой-то намек на то, что Стефан был жив. Полиция сохраняла безразличное молчание. На первый взгляд в ее жизни ничего не изменилось, кроме серого седана, в котором сидели пара парней каждый раз назойливо провожающих взглядом, идущую в магазин или еще куда-либо Мари.
Несколько раз Мари звонила Ричарду. Его ответы были односложными и совершенно не информативными. Пресса и та потеряла интерес к Майерсу.
Складывалось ощущение, что горячие следы никого не устраивали и все отвернулись в ожидании, когда же они остынут. Приняв душ и надев халат, Мари неспешно прохаживалась по квартире. Висевшие в коридоре фотографии, где она с Джорджи выглядели счастливыми, были скорее яркой и броской декорацией, задача которой заключалась создать ощущение общепринятого стандарта взаимоотношений. Галантный, заботливый, культурный, обаятельный Джордж был привязанностью и комфортом, устраивающим двух взрослых, умеющих принимать правильные решения, людей. Мари никогда не мешала карьере, которую с такой тщательностью продумывал муж. Он же в свою очередь улыбался, дарил подарки, и никогда не забывал об их годовщине свадьбы.
Всегда яркая, привлекающая внимание, обладающая не стандартным острым умом Мари выбрала верность человеку, которого полюбила, но к которому она не могла сделать первый шаг. Человеческая глупость ценой в жизнь. Джордж поначалу казался всего лишь связующим звеном между ней и Стефаном. Потом вся серьезность намерений Джорджа переросла в нечто большее. Всю жизнь прожить с подосланной тенью Стефана. Кажется, только вчера мы были такими живыми. Для которых «завтра» - это само собой разумеющееся событие. Для которых «смерть» -это всего лишь тайна, спрятанная во времени. А какая-либо ошибка - очередной вырванный лист из тетради жизни. Но время внесло свои коррективы. Ходов осталось мало и в тетради места для халатности уже не найдется.
Мари вздохнула и в очередной раз налила себе чашечку кофе. Черный, ароматный, не слишком горячий, но и такой сойдет. Следующие полдня заняли бессмысленные поиски неизвестно чего в интернете: написание двух коротких статей на тему экологической ситуации в одном из районов Рио. Совершенно не было желания готовить. Мари решила перекусить в ресторанчике. Не слишком уделяя внимания внешнему виду, Мари завязала волосы в узел, натянув футболку, шорты и пляжные тапочки вышла на улицу. Привычно кивнув своим вынужденным охранникам Мари подумала: «Интересно, чем они занимаются в свободное от работы время? Что они рассказывают своим женам?
- Дорогой как прошел твой день?
- В машине дорогая. Представляешь, мы всю смену обсуждали с напарником кто победит на выборах.
- Ты такой у меня храбрый. А кто эта женщина, которую ты охраняешь?
- Ничего особенного, очередная жертва обстоятельств. Хотя напарник думает, что она прямая участница этого дела, которой удалось ловко выскользнуть из лап правосудия.
- А она красивая?
Смех.
- Ты ревнуешь?
- Нет, просто тебя днями нет дома. Разные мысли посещают.
Он подходит и с улыбкой на лице нежно обнимает свою жену, с которой, последние несколько лет видится лишь по вечерам, и обсуждает как прошел его или ее день.
- Любимая, мы с тобой это уже много раз обсуждали. Нужно подождать еще немного. Все наладится, меня переведут в другой отдел, и я буду чаще дома.
- Да конечно, любимый. Иди умойся, мы с сынишкой ждем тебя за столом. Я сегодня приготовила замечательный ужин. Он тяжело поднимается со стула в прихожей и направляется мыть руки. Приготовленный ужин.
Вероятнее всего это рыба с соусом и жареным картофелем. Хотя нет, сегодня ведь среда. А что у нас по средам. Размышления и звук стекающей в умывальник воды. Тоже что и по пятницам. А по этим дням у нас пара отбивных, зеленый горошек, ломоть ржаного — полезного хлеба и какой-нибудь незатейливый гарнир. Потом ужин. Молчаливый, спокойный ужин. Один из всех тех ужинов, когда больше хочется спать, чем разговаривать. Нет сил сопротивляться всему тому грузу, который казалось должен наоборот воодушевлять на что-то большее чем сон. Сидящий по правую руку сынишка начинает баловаться и методично стучит вилкой по тарелке. Отец внимательно смотрит на него, затем кладет вилку и просто треплет малыша за светлые пшеничные волосы. Малыш улыбается, той самой улыбкой, ради которой можно еще не один год посидеть в машине. Наконец ужин заканчивается.
Он встает, обходит стол, благодарно целует жену и направляется в душ.
Вода струится по уставшему телу и вместе с ней приходит мысль, а что если все это бросить и пойти работать хотя бы как наш сосед, в автомастерскую. Пусть у меня не будет блестящего значка и черного, холодного пистолета, но я буду ходить играть в боулинг. К машинам у меня всегда была тяга. Со временем мы начнем ездить семьями на отдых и вместе радоваться чему-нибудь обычному.
Но стоять становится тяжело и он спешит повернуть краны, чтобы прекратить поток воды. Вместе с водой утекают и мысли о новой жизни. Он идет в спальню.
По дороге заглядывает в детскую. Его сын, не обращая внимания на отца, продолжает играть в какую-нибудь игру на приставке. Он ничего не говорит. Отец тихо прикрывает двери. Спальня, жена читает очередную книжку. С ее стороны горит светильник. Он ложится в постель, еще раз целует жену. Она просто соглашается. Все. На этом сегодняшний день просто обязан закончится. Переворачивается на бок, чтобы не видеть свет, книгу, жену. Только окно, за которым все та же улица, на которую выйдут сотни таких же как и он. Тех, кто не хочет ничего того, что хотят те кто не хочет ложиться спать».
- Сеньора, Вам помочь? - Грубый мужской голос прервал размышления Мари.
- Простите?
Прямо перед ней стоял тот самый временный «оберегатель» ее жизни, который событиями из жизни Стефана Майерса оказался прикованным к тканевому салону автомобиля.
- Мари, у Вас все в порядке. Вы так долго смотрели прямо на нас, что мы уж было подумали, что у вас что-то случилось.
- Нет, нет. Как Вы видите, я все еще жива и со мной все в полном порядке. Если Вам не запрещено по уставу отвечать на вопросы Ваших подопечных, можно мне поинтересоваться как Вас зовут?