Страница 4 из 11
– Так они что, вместе с животными приехали? – спросил я. – Это сколько же с собой возить надо – целый состав…
– Ты прикидываешься или в натуре с пальмы упал? – Дядя Толя сдвинул брови к переносице. – Какой год на дворе? Весь зоопарк на одной флэшке размещается. Опять же скайп есть для такого дела. Вот когда уже по рукам ударят, тогда и на место выехать можно, товар пощупать-понюхать. Немцы, правда, пендитные оказались, решили разом все зверские кандидатуры на месте рассмотреть. Как говорится, за глаза только яйца торгуют. А своих притаранили на видео. Сейчас арестантов даже на пересуд не возят, устраивают видеоконференции. Чем животина хуже?
– И кого ещё немцы согласились на кон поставить?
– Выбрали мы несколько тварей на пробу. Только германцы заявили, что в баранью башку играть уже не будут. Непруха потому что. Решили в покер катануть. Вот наивняк… Они бы со мной еще в Чапаева сыграли! Раскатал я их, как блин на масленицу. Тоже для начала кинул леща, а потом – только успевай тянуть! Эти гаденыши все норовили разную пакость подсунуть: грифов драных, какого-то земляного волка… Лады, нам не в падлу. И этих пригрели. Меня, честно говоря, сурикаты интересовали. Мангустики такие африканские, все любят стоймя торчать, как наши суслики-байбаки. У меня когда-то подруга была, один в один. Не дождалась, сука. Замуж за одного знакомца вышла. Так он ей половину зубов повыбивал. Щас она с фиксами ходит. Не сурикат, а макака из солдатского борделя. Короче, на мангустов мы с Гликманом никак этих тварей выкружить не смогли. Но поголовье нашего зоопарка росло с каждым часом. Немчики уже от покера перешли на «двадцать одно»…
– В «очко» решили с вами сыграть? – догадался я.
Юша глянул на меня недовольно:
– В очко с тобой завтра гамадрилы будут шпилить. Предоставлю тебе такое удовольствие. А мы с немчурой колошматили в «двадцать одно». Я так мыслю, еще часов пять – и от ихнего зоопарка остались бы только директор и пара древесных лягушек. Но тут вышла неприятность. За время шпилева мы так увлеклись, что прокурили наскрозь всю гликмановскую хатенку. А говорят, в Европе с куревом борются. Какое там… Короче, решили проветрить кибинетик, тем паче дело уже клонилось к глыбокому вечеру. Утратили бдительность. Отомкнули дверь – наше вам с кисточкой! На пороге стоит Ольга свет Игоревна, чтоб ей провалиться. Чего ей в отпуске не сиделось? Не иначе какая-то сучара стуканула… А гитлерюгенд уже коалу на кон поставил! Ну, Игоревна как узнала, шо тут у нас за гребля с пляской… «Вы чего, вы в каком виде нас выставили, да если дойдет до верхов, да как вам в голову пришло?..» Здрасьте, мама Новый год, приходи на елку! Чего ж ты, лебедь белая, на немчуру баланы не катишь? Мы что, сами с собой стирами шлепали? Да, сегодня наша масть, так вышло. Завтра, может, ихняя ляжет.
Но бабе разве втолкуешь? Пришлось выхухолей земляных взад вертать. Правда, гамадрилов мы за собой оставили, да еще утконоса с бородавочником. Хотя бородавочника можно было и не брать. Другое дело, если бы броненосец. Я тебе за зверя говорю, а не за «Потемкина». За коалу опять же обидно. Я эту медвежатину с первого срока уважаю. В бараке аккурат над моей головой его портрет висел, а рядом стишок: «К нам пришел медведь коала и принес анализ кала». Поэтично. До меня еще налепили. Сколько раз начальник отряда хотел сорвать. Еле отстоял… Так по наследству и передал.
Слоновый кайф и "полярная сова"
Тут в нагрудном кармане выгоревшей клетчатой рубашки шкипера зазвонила мобила.
– Это что за музыка? – удивился я, услыхав рингтон. – «У дороги чибис»?
– А ты думал чего, «Здравствуй, моя Мурка»? – буркнул дядя Толя. – Это называется «профессиональная деформация», нам зоновский психолог разъяснял на лекции. Скажем, отрядный на зоне, хоть и офицер, все одно через несколько месяцев с сидельцами по-ихнему начинает шпрехать. А мне вот зоопарк башню влево развернул…
Юша вздохнул и нажал на кнопку:
– Чего? Маланья загуляла? С какой радости? Кто позволил? Ганиев? Я его, сученыша, сам в этом ведре утоплю! Это же неприкосновенный запас! Да мало что она трубит! Сказано – сухой закон, значит, сухой!
Он отключил трубу и забористо ругнулся. Передать это тонкое кружево филигранного мата я не в состоянии, поэтому даже и не пытаюсь.
– Что случилось? – спросил я тревожно.
– Маланья в загул пошла, слониха наша. Теперь еще Потап сорвется – и мама не горюй! Детишек жалко…
– Тоже слоны?
– Ну… Севочка и Нюша. Жертвы пьяного зачатия. А ну как дурная наследственность?
Я вспомнил разговор Гликмана по телефону насчет слона, который напился и грязно обругал смотрителя, и сообщил об этом шкиперу.
– Мудак ты, Шурик, – тяжело заклокотал Юша, и конопатое лицо его вмиг покраснело от гнева. – Ты мне это должен был сразу сообщить! Я тут перед ним распетюкиваюсь, а Маланья водовку хлещет!
– Да ведь Гликман же в курсе…
– Шо мне тот Гликман? Какое дело Гликману до ужравшейся слонихи?! Гликман – директор, не царское это дело – алкашей лечить! А ну гець за мной – амором!
Я не представлял себе, что Юша способен передвигаться с такой скоростью. Раньше я не особо верил в рассказы о том, как быстро бегают носороги. Теперь стало понятно, что эти сомнения беспочвенны.
Скоро мы уже были у слоновника. Слонов от посетителей отделяли несколько рядов бетонных округлых пирамид высотой около полуметра каждая. Самих животных от зрителей защищала только тонкая сетка-рабица.
Не успел я и глазом моргнуть, как Юша оказался рядом с разбушевавшейся Маланьей, которая размахивала пустым ведром, держа его хоботом за ручку. Потап нервно носился по соседнему вольеру.
– Машка, прекрати выкобеливаться! – грозно цыкнул на слониху Юша.
В ответ та швырнула в шкипера ведро и величаво затрубила. Ее пьяную песнь подхватил трезвый Потап – видимо, особенно оскорбленный тем, что ему ничего не перепало из «неприкосновенного запаса».
– Что делать, Анатолий Ефимович? – испуганно верещал тощий человечек, которого я сразу и не заметил, поскольку он ловко прятался между серыми пирамидами.
– А, блять, охотник на слонов! – с нескрываемым хищным злорадством зарокотал шкипер Юша. – А ну-ка, Говниев, иди сюда, на арену цирка! Я тебе парочку номеров покажу!
– Анатолий Ефимович, не надо! – взмолился Ганиев, нещадно перекрещенный Юшей в Говниева. – Она меня чуть не затоптала!
– Она тебя чуть не затоптала, а я точно в асфальт втопчу, как страуса – по самую жопу! Маланья, хорош вопить, больше все равно не налью!
Слониха грозно двинулась в сторону шкипера.
– О, я вижу, воспитывать тебя уже поздно, – мрачно отметил тот и со скоростью мудрого носорога скрылся в дебрях круглых пирамидин, попутно успев дать Ганиеву крепкого пинка под зад. – Валя, – уже спокойно бросил он девице с рыжими волосами, стоявшими копной, – зови Робин Гуда, тут без снотворного разговора не получится.
– Не, Анатолий Ефимович, Вовка стрелять не будет, – протяжно и задумчиво ответила рыжая Валя. – Она ж бухая. В бухую никак нельзя. Еще инфаркт случится. Или инсульт. А отвечать кто будет?
– Вот он ответит! – Озверевший шкипер поднял одной рукой за шиворот несчастного Ганиева. – Ты, долбонос, зачем Маланью напоил? Кто тебя, козла горного, надоумил?!
Он вынес Ганиева сквозь сетчатую калитку и опустил на асфальт.
– Как что, так Ганиев… – заскулил горбоносый кавказец. – Вы видели, как она тут чудила? Детишек перепугала, мне репой в репу заехала! Народ горохом во все стороны посыпал, к директору побежали… Пришлось дать. А куда денешься?
– Лучше ничего не мог придумать? – хмуро буркнул Юша, понемногу успокаиваясь.
– Так ведь помогло же!
– И надолго?
– Часа на полтора. А потом снова…
Слониха опять принялась трубить.
– Там осталось еще что-нибудь? – спросил кавказца дядя Толя.
– Только в запаснике у директора. Но он не дает. Вы, говорит, сами выжрете…