Никогда не отпущу тебя (ЛП)

Она кивнула и, выдавив из себя слабую улыбку, мрачно взглянула на его губы. Он быстро понял, что означало это выражение лица: неуверенность, неопределенность, сомнение.

— Гри, я справлюсь. Ради тебя, ради нас. Я с этим разберусь.

— Я знаю, что справишься, — ответила она, но ему показалось, что он ее не убедил.

— Ты должна мне верить.

— У меня это плохо получается, — сказала она, слегка выгнув спину, от чего ее груди прижались к его грудной клетке, отвлекая его внимание. Он знал, что именно этого она и добивалась.

— Ну, так поработай над этим, — посоветовал он, неспешно вращая бедрами, а затем отвел их назад, чтобы его член оказался именно там, где ей хотелось.

— Хорошо, — произнесла она, облизав губы, от нетерпения ее зрачки расширились, и глаза стали почти черными.

Он медленно скользнул в нее, пристально глядя ей в глаза, наблюдая за тем, как они сначала распахнулись, сузились, а затем дрогнули и закрылись, ее голова уперлась в подушку, а рот приоткрылся, жадно ловя губами воздух. Он тоже это чувствовал — всё это: влажное тепло, говорящее о том, что она готова, едва уловимую неровность стискивающих его стенок ее внутренней плоти, чудо единения их тел, чувство покоя от максимально возможной близости, возбуждение от того, что безраздельно владеет ею, и ей это нравится.

— Я тебя люблю, — проговорил он сквозь прерывистое дыхание. Ему хотелось, чтобы она открыла глаза. — Пока мы вместе, мы со всем справимся. Я… я всё для тебя сделаю.

Она облизнула губы и снова вжалась головой в подушку, когда он почти полностью вышел, а затем погрузился в нее вновь.

Задыхаясь от стонов, она скользнула пальцами по испещрённой шрамами коже его спины, зарылась ему в волосы и, потянувшись вверх, прижалась губами к его губам. Холден ускорил темп, вторгаясь языком ей в рот, в то время как его плоть неустанно сливалась с ее плотью.

Почувствовав, как напрягаются его мышцы, как становятся все громче стоны, вырывающиеся у нее из груди, он потребовал:

— Скажи мне, Гри. Скажи это.

— Я… — с трудом произнесла она, ловя губами воздух, и громко вскрикнула, когда стенки ее внутренней плоти стиснули его член, затягивая его все глубже своими пульсирующими сокращениями. — О, Боже, я люблю тебя!

От ее слов у него запылали глаза и, в последний раз ворвавшись в нее до упора, он выкрикнул ее имя и сдался, полностью отдаваясь наслаждению.

***

— Ты действительно хочешь поехать в город? — спросил он у нее несколькими минутами позже.

Гризельда скользнула к краю кровати и перекинула ноги на пол.

— Мм-хм. У нас заканчивается еда, и веришь или нет, а мне нужен еще один блокнот.

За последние две недели сочинение сказок стало для нее почти такой же необходимостью, что и Холден, давший ей цель, которая наполнила ее жизнь смыслом и небывалым наслаждением. В дополнение к разнообразным героям, которых она придумала для Холдена и Пруденс — Принцессе Солнечный свет и Принцессе Луне, Принцу Сумраку, Принцессе Туче, Миледи Звезде и Королю Солнцу — она создала сказочный мир, в котором все эти персонажи жили в окружении солнечных, лунных и звездных фей, а злая Ледяная Королева со своими приспешниками Морозюками и Градинами грозились украсть из Солнечного Королевства все светлое, доброе и прекрасное.

Каждый день, сидя в кресле-качалке на террасе рядом с Холденом, листающим одну из многочисленных книг Квинта о птицах, и глядя на полевые цветы, она уносилась в мир, где ее герои изо всех сил боролись за жизнь и любовь, за то, чтоб уцелеть и возродиться.

Она так это любила.

«Я люблю этот дом и эти полевые цветы»

«Я люблю каждую минуту, проведенную в объятьях Холдена, и каждую секунду за сочинением своих сказок»

«Это самые лучшие и счастливые дни в моей жизни, и я буду всегда за них благодарна, даже если они скоро закончатся».

И все же ее не оставляла в покое неискоренимая внутренняя тоска. Мать ее не любила, а с бабушкой Гризельда никогда не была близка на столько, чтобы это вылилось в какую-то сильную привязанность. Она сама того не желая, организовала похищение Холдена и, перебравшись через Шенандоа, бросила его одного с Калебом Фостером. Рано или поздно, он на все посмотрит иначе. В скором времени секс потеряет ощущение новизны. Они узнают друг о друге все на свете. Чувство неожиданности и восхищения от их долгожданной встречи будет притупляться, и когда это произойдет, он решит, что больше ее не любит, что она не достойна его любви. И даже если она заранее знает, что это случится, его уход все равно ее убьёт, поэтому она старалась не отдавать ему все сердце целиком. Она пыталась сберечь хотябы крохотную часть, чтобы потом, когда он, в конце концов, от нее отвернется, она смогла бы это пережить.

«Это долго не продлится. Это долго не продлится. Такое счастье не для тебя. Не расслабляйся».

— Что, исписала весь блокнот? Ну, я не удивлен. Ледяная Королева не даст житья Королю Солнцу, это уж точно, — улыбнулся ей Холден. — Так ты хочешь сначала принять душ? Затем поедем в город?

Она кивнула и соскользнула с кровати, протягиваясь всем своим обнаженным телом в густом, ослепительном потоке утреннего солнца.

— Продолжай в том же духе, и ты еще долго не попадешь в душ, — произнес он, и хотя интонация его голоса была несерьезной, когда она посмотрела в его потемневшие глаза, то поняла, что он совсем не шутит.

Подмигнув ему, она направилась в крошечный душ. Всего на мгновенье она оглянулась назад и увидела, как он взял с тумбочки свой телефон и, прищурившись, взглянул на экран.

Что-то здесь было не так.

Хотя он и заверил ее в том, что порвет с Джеммой, как только они вернутся в Чарльзтаун, она знала, что он все еще читает ее сообщения. Она видела, как глаза Холдена омрачились гневом и раздражением, когда он набирал что-то в своем телефоне, думая, что она на него не смотрит. И она занервничала. И призадумалась.

Иногда она думала о подсчитывающих знаках на руке у Холдена — он был со столькими женщинами — и пусть он уверял ее в том, что она — любовь всей его жизни, ей пришлось признать, что эти метки ее очень беспокоили. По большей части она верила, что в данный момент он ее любит, и, разумеется, никто из отмеченных у него на руке женщин, включая Джемму, не знал Холдена так хорошо, как она, но этих меток было просто до хрена.

Она нажала на слив унитаза и потянулась к крошечному душу, похожему на те, что устанавливают в автофургонах. Включив горячую воду, девушка подождала, пока та немного нагреется. Гризельда не думала, что она была для Холдена очередной победой или зарубкой на руке, но, когда он говорил о будущем или намекал на то, что после этих двух недель, проведенных в доме Квинта, они останутся вместе, у нее внутри все сжималось. И она опасалась, что с его чувствами к Джемме все было совсем не так однозначно, как он говорил. Он жил с ней шесть месяцев. Это ведь что-то да значит? Гризельда была благодарна ему за обещание порвать с Джеммой, но пока он этого не сделал, она должна подготовиться к тому, что он может к ней вернуться, разве нет? Она будет полной дурой, если этого не сделает.

Собрав волосы в пучок, она шагнула в душ и начала намыливать мылом свое тело, место у себя между ног, ставшее таким чувствительным от частых занятий любовью.

Никогда в жизни у нее не было такого секса, как с Холденом. Именно о таком сексе говорилось в тех дрянных романах, что когда-то они с Майей незаметно таскали с прикроватного столика Кендры: нежное, грубое, жесткое, мягкое, быстрое, медленное… наслаждение. В его объятиях все в ней оживало, и что-то умирало, ее сердце переполнялось такой любовью, о какой она и помыслить не могла, а душа погибала от мысли, что эти дни скоро закончатся.

Но ей следует взглянуть в лицо реальности, которая заключается в том, что жизнь в кукольном домике и сочинение сказок — это всего лишь красивая иллюзия, небольшой отдых от действительности, которая начнется снова, как только они приедут домой. Только потому, что они друг друга нашли, их реальные жизни никуда не денутся. Джемма и Джона, работа и начальники, Клинтон и Майя, — все они остались там же, где и прежде, и ждут их.