Страница 23 из 36
В первую очередь необходимо учитывать, что в период становления административно-командной системы и формирования тоталитарного политико-правового режима объективно отсутствовала необходимость в разработке проблематики, связанной реализацией принципа законности как точного и неуклонного осуществления (соблюдения, исполнения, использования) законов, принятых на их основе подзаконных нормативных актов всеми органами государства, учреждениями, организациями, общественными образованиями, должностными лицами и гражданами. Дело в том, что для борьбы с так называемыми «врагами народа», «вредителями» советской власти и др. необходимо было выработать иное понимание принципа законности, что позволило бы узурпировать всю полноту власти в руках большевистской партии путем фактической ликвидацией прав и свобод граждан, осуществления репрессий в отношении «врагов народа» и установления значительного влияния ОГПУ – НКВД на все стороны общественной жизни. В этой связи в научный оборот и был введен принцип революционной законности, под которым понималось «соблюдение не только законов, изданных рабоче-крестьянским правительством, но и проведение их на основе революционного правосознания в интересах трудящихся масс, а за отсутствием в законе указания на тот или другой случай в жизни, разрешение его на основе того же правосознания в соответствии с общим духом нашей политики»[135].
Исследование принципа революционной законности и других принципов осуществлялось советской юридической наукой строго в рамках марксистско-ленинской идеологии как основного методологического подхода. Тем самым учение о законности в советской юридической науке находилось в плену идеологических постулатов, а западные исследования по проблемам законности и теории разделения властей как атрибутов правового государства, по мнению советских ученых, являлись антикоммунистическими теориями и попытками буржуазной идеологии замаскировать классовый характер законности в антагонистическом обществе. Поэтому считалось, что только марксистско-ленинская концепция социалистического государства – государства законности, связанная с непосредственной практической деятельностью правоприменительных органов, способна конкретно показать социальную ценность и политическую направленность институтов обеспечения стабильности социалистического правопорядка. Именно марксистское учение о государстве диктатуры пролетариата, а не о правовом государстве и попытались реализовать большевики после Октябрьской революции.
В отличие от теории правового государства в марксистской доктрине государство выступало органом насилия, служащим интересам только экономически и политически господствующего класса, и совершенно по-иному, с классовых позиций, трактовались понятия «законность», «народ», «социальная справедливость», «свобода» и др. Следовательно, созданное государство стало орудием подавления политических противников советской власти, орудием подавления инакомыслия. Руководители государства, объединив в руках партии рычаги всех ветвей власти, совершали без учета специфики социально-экономических условий внеправовые эксперименты – от насильственной коллективизации сельского хозяйства и массового переселения народов до безжалостного уничтожения неугодных режиму лиц[136]. Можно утверждать, что в силу ряда объективных и субъективных причин вместо диктатуры пролетариата в стране установилась диктатура партийно-государственного аппарата.
Поскольку теория правового государства (как государства, подчиненного праву) противоречила представлениям о революционной законности, то она была объявлена буржуазной лженаукой, используемой идейными противниками коммунизма в пропагандистских и подрывных целях. Так, официальное отношение к доктрине правового государства впервые было сформулировано в докладе известного деятеля большевистской партии и советского правительства Л. М. Кагановича, который, критикуя определение советской республики как государства правового, осуществляющего свою деятельность в условиях правового режима, заявил: «Вряд ли нужно доказывать всю путанность и вредность этой немарксистской формулировки т. Малицкого. Ведь мы отвергаем понятие правового государства даже для буржуазного государства. Как марксисты, мы считаем, что буржуазное государство, прикрываемое формой права, закона, демократии, формального равенства, по сути дела есть не что иное, как буржуазная диктатура. Понятие „правовое государство“ изобретено буржуазными учеными для того, чтобы скрыть классовую природу буржуазного государства»[137]. В результате сторонники этой теории подвергались политическим преследованиям, а основные ее положения либо категорически отвергались, либо искажались в угоду политическому произволу.
Что касается сотен тысяч людей, занятых в производстве продукции для нужд, армии, то одним из «приемов устрашения» руководящего состава наркоматов стали аресты и последующие обвинения во «вредительской» работе. Возможно, поэтому руководство страны в стремлении держать под постоянным контролем не только указанные категории населения, но и наркоматы, постоянно реформировало их структуру. Так, 10 июля 1934 г. был образован НКВД СССР – многофункциональный органа, объединивший управление и в области государственной безопасности, и в области охраны общественного порядка и борьбы с общеуголовной преступностью. 15 июля 1934 г. ЦИК БССР принял постановление об образовании НКВД БССР[138]. «Создание такого уникального органа, стоявшего над партийным и государственным аппаратом, – отмечает Р. С. Мулукаев, – фокусирует в себе всю суть тех общественно-экономических и политических процессов, которые происходили в стране и определяли объективную необходимость существования такого карательного инструмента, каким являлся НКВД СССР»[139].
Формально НКВД СССР являлся одним из центральных органов отраслевого управления, таким же, как и другие общесоюзные и союзно-республиканские наркоматы. Однако практически его положение существенно отличалось от остальных государственных органов. Так, в аппарате НКВД СССР функционировал отдел ВКП(б), осуществлявший надзор за партийными органами вплоть до ЦК. Более того, НКВД оказался вне контроля вышестоящих государственных органов, а также вне партийного контроля, превратившегося в руках И. В. Сталина в инструмент массовых репрессий и нарушений законности.
Отсюда понятно, почему требования законности не только в жизни, но и в научных трудах не распространялись на партийные и государственные органы. И только в Конституции СССР 1977 г. было закреплено, что государство, все его органы действуют на основе законности, что все партийные организации действуют в рамках Конституции, что, естественно, не соответствовало реальному положению дел. А ведь субъектами неукоснительного осуществления правовых предписаний для реального функционирования режима законности должны являться все субъекты права. Существует и иное мнение, согласно которому субъектами законности должны признаваться только государственные органы, общественные организации, должностные лица, так как нарушения законности именно этими субъектами права являются наиболее опасными для государства, общества и отдельных граждан. Именно их противоправные действия в наибольшей степени угрожают самому существованию государства, его безопасности. От правомерной деятельности государственных органов, общественных организаций, должностных лиц зависит обеспеченность и защищенность прав и свобод граждан.
В целом оценивая полномочия, которыми обладала милиция в годы советской власти, следует учитывать то, что все положения о милиции были лишь частью правового массива, регулировавшего деятельность милиции. Это обстоятельство объясняется тем, что неопубликованные подзаконные акты, имевшие ограничительный гриф, составляли основу милицейского законодательства, которые и определяли властные полномочия данного органа. Кроме того, многие нормативные акты, прежде всего подзаконные, регулировавшие деятельность органов внутренних дел, не фиксировали с исчерпывавшей полнотой весь объем прав и обязанностей их сотрудников и заканчивались словами «и так далее», «и другие», «и в аналогичных случаях». Иначе говоря, многие нормы можно было толковать распространительно.
135
Приградов-Кудрин А. Революционная законность и милиция // Рабоче-крестьян. милиция. – 1922. – № 1. – С. 35.
136
Вишневский А. Ф. Основные признаки правового государства в современной юридической науке // Демократическое социальное правовое государство – основной вектор развития Республики Беларусь: материалы респ. науч. – практ. конф., Минск, 11 марта 2009 г. / М-во юстиции Респ. Беларусь; редкол.: В. Г. Голованов [и др.]. – Минск, 2009. – С. 114.
137
Каганович Л. М. Двенадцать лет строительства Советского государства и борьба с оппортунизмом // Совет. государство и революция права. – 1930. – № 1. – С. 9.
138
Аб утварэнні Народнага камісарыята ўнутранных спраў БССР: пастанова Цэнтр. выкан. кам. БССР, 15 ліп. 1934 г. // Збор законаў і распараджэнняў Рабоча-сялян. урада БССР. – 1934. – № 29. – С. 5.
139
Мулукаев Р. С. Избранные труды: к 80-летию со дня рождения; Акад. упр. М-ва внутр. дел России. – М.: [б. и.], 2009. – С. 541–542.