Страница 19 из 36
Еще одной альтернативой, но уже реально воплотившейся в России на целых восемь месяцев 1917 г., стала демократическая республика, возникшая в результате Февральской революции (официально республика в России была провозглашена 1 сентября 1917 г). В самый кульминационный момент Великой войны оппозиция из числа депутатов IV Государственной Думы, не нашли ничего лучшего как поддержать выступления рабочих, подстрекаемых политическими радикалами к забастовкам, и разложившихся солдат, находившихся в Петрограде полков, и потребовать отречения действующего императора от власти. Как известно, такое отречение было получено, правда не в пользу сына, как рассчитывали оппозиционеры, а в пользу брата Михаила. Однако последний отказался от власти. Обращает на себя внимание, что к царю в Псков поехали два депутата Думы – монархист В. В. Шульгин и правый либерал, лидер партии октябристов, тоже монархист, А. И. Гучков. И вот эти люди, которые, казалось бы, должны были ободрить главу государства и поддержать его в трудную минуту, как и абсолютное большинство депутатов высшего представительного органа страны, который они представляли, вместо этого фактически склонили императора к отречению. Не поддержал его и высший генералитет во главе с начальником Генерального штаба генералом
М. В. Алексеевым. В результате в страны возникло так называемое, двоевластие, а фактически полное безвластие. Тюрьмы были открыты, тысячи заключенных, причем не только политических, были выпущены на свободу. Армия была освобождена от присяги императору. Приказ № 1 принятый Петроградским Советом и последовавшая за ним «Декларация прав солдата», утвержденная Керенским, привели к полному разложение армии. Как удар «отравленным кинжалом в спину» расценивал появление этих документов историк русской армии А. А. Керсновский[117]. Губернаторы, назначенные императором, потеряли свою легитимность, чиновничество было деморализовано. На окраинах государства подняли голову разного рода этно-сепаратистские силы. Формально власть принадлежала так называемому Временному правительству, на самом деле, как говорил Ленин, оно было «властью без силы». Эссеро-мньшевистские советы пытались его контролировать, а большевистская часть советов открыто призывала к его бойкоту, осуществляя ленинский лозунг «Никакой поддержки Временному правительству!». Вот какую картину рисовал в своих дневниках посол Франции в России Морис Палеолог (запись от 30 апреля 1917 г.): «В армии исчезла какая бы то ни было дисциплина. Офицеров всюду оскорбляют, издеваются над ними, а если они сопротивляются, их убивают. Исчисляют более чем в 1200000 человек количество дезертиров, рассыпавшихся по России, загромождающих вокзалы, берущих с бою вагоны, останавливающих поезда, парализующих, таким образом, весь военный и гражданский транспорт. В особенности неистовствуют они на узловых станциях. Прибывает поезд: они заставляют пассажиров выйти, занимают их места и заставляют пассажиров выйти, занимая их места и заставляют начальника станции пускать поезд в том направлении, в котором им угодно ехать. Иной раз это – поезд, наполненный солдатами, отправляемыми на фронт. На какой-нибудь станции выходят, организуют митинг, контр-митинг, совещаются час-два, затем в конце-концов, требуют, чтобы их везли обратно к месту отправления.
В администрации – такой же беспорядок. Начальники потеряли всякий авторитет в глазах своих служащих, которые, впрочем, большую часть своего времени заняты словоизвержением в советах или манифестациями на улицах.
Полиции, бывшей главной, если не единственной, скрепой этой огромной страны, нигде больше нет, ибо «красная гвардия», род муниципальной милиции, организованной в некоторых больших городах, – сборище деклассированных и апашей (франц. Ahache – вор, хулиган, бандит – Л. Г.). И так как все тюрьмы были отворены, чудо, что не регистрируют больше насилий над личностью и собственностью»[118].
В этих условиях в обществе нарастало не просто недовольство, а отчаяние перед лицом нарастающего хаоса. Те, у кого были средства и возможности начали уезжать из страны, большинство с ужасом наблюдало за происходящим, надеясь на изменения к лучшему. Единственной возможностью стабилизировать ситуация в стране становился созыв Учредительного собрания, которое могло бы создать в России легитимную, а значит единственную и сильную власть. Однако, в условиях продолжающейся войны это было сделать непросто. Кроме того, многие деятели Временного правительства опасались, что в случае созыва Учредительного собрания в условиях нарастающего хаоса в стране и роста недовольства населения, они могут просто потерять власть. Недовольны были все:
думская оппозиция, свергая царя, надеялась на то, что ей удастся избежать широкого участия рабочих и солдатских масс в революции и более эффективно управлять страной. Этого не произошло. В стране нарастал хаос, власть становилась все более беспомощной;
рабочие, свергая царя, рассчитывали на улучшение своего положения. Но в условиях войны это было невозможно. Производственные показатели падали, экономическое положение рабочих ухудшалось;
солдаты, свергая царя, надеялись на окончание войны. Правительство, понимая близость победы и свои обязательства перед союзниками, пойти на это не могло. Война продолжалась, положение на фронте ухудшалось, армия становилась все более неуправляемой;
крестьяне, поддержавшие свержение царя и надеявшиеся на скорое решение аграрного вопроса, испытывали разочарование. Разные партии предлагали свое решение аграрного вопроса, для согласования их позиций необходимо было дождаться созыва Учредительного собрания, а он затягивался;
союзники по Антанте, подталкивавшие оппозицию к свержение царя, нервничали. Они понимали, что затеянная при их участии авантюра в виде отрешения царя от власти, с одной стороны, может привести к непредсказуемым последствиям на фронте и потери важнейшего союзника в лице России, а с другой – скорое окончание войны потребует от них выполнять взятые перед Россией международные обязательства, а это для них было не приемлемо.
Британский историк Джон Уиллер-Беннет так описывал атмосферу Петрограда после Февральской революции: «Петроград, в который вернулся Ленин, представлял собой в то время необычное, если не сказать странное зрелище. Присутствовало ощущение какой-то загадочности и нереальности происходящего; город жил сегодняшним днем, и никто не был уверен в том, что произойдет завтра. Многие сомневались в устойчивости Временного правительства, но никто не мог предположить, что именно произойдет. Улицы были наполнены демонстрантами с прямо противоположными взглядами; нередко происходили стычки и столкновения, влекшие за собой человеческие жертвы. Ночная же жизнь города практически не претерпела изменений. Были открыты театры и кабаре; в «Европе» знаменитый нью-йоркский бармен из «Уолдерф-Астории» Джимми продолжал удивлять посетителей чудесами своей кулинарной фантазии. Балетный сезон был в полном разгаре; многие специально приходили, чтобы насладиться выступлениями Карсавиной, а в опере Шаляпин, казалось, пел как никогда. Было ощущение, что в городе нет проблем с продовольствием, хотя из провинции приходили сообщения, что в ряде мест случаются перебои и нехватка продуктов питания. Вся атмосфера была пропитана странным ощущением какой-то нереальности происходящего»[119]. А в это время Россия продолжала участвовать в самой страшной и разрушительной на тот момент войне за всю историю человечества.
В этой ситуации в стране начали складываться предпосылки для осуществления еще одной, третье по счету альтернативы 1917 года. Группа патриотически настроенных офицеров во главе с генералом Корниловым, понимая бедственное положение внутри России и ухудшающуюся ситуацию на фронтах, приняли решение установить в России твердую власть в форме военной диктатуры до окончания Великой войны. Личность Л. Г. Корнилова весьма примечательна. Профессиональный военный, ученый, разведчик, путешественник, герой войны, бежавший из австрийского плена, Георгиевский кавалер, человек несомненного личного мужества, назначенный в 1917 г. Верховным главнокомандующим русской армии, он был весьма популярен среди части солдат и офицеров. Вот как определял свои задачи сам Л Г. Корнилов: «Тяжелое сознание неминуемой гибели страны повелевает мне в эти грозные минуты призвать всех русских людей к спасению умирающей Родины. Все у кого бьются в груди русское сердце, все, кто верит в Бога, в храмы – молите Господа Бога о явлении величайшего чуда, чуда спасения родной земли.
117
Керсновский А. А История русской армии. – М.: Голос, 1994. – Т. 4. – С. 268.
118
Палеолог М. Царская Россия накануне революции. Репринтное воспроизведение изд. 1923 г. – М.: Политиздат, 1991. – С. 449–450.
119
Уиллер-Беннет Дж. Брестский мир. Победы и поражения советской дипломатии. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2009. – С. 56–57.