Высокое напряжение (ЛП)

Сегодня не осталось больше дел, кроме как сойти с ума по тебе[62]

ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА СПУСТЯ

Я взбегаю по лестницам к входу в Честер, восхищаясь ощущениями от пребывания вновь в теле женщины и от того, сколько всего достиг Риодан, пока меня не было.

Надземный Честер — ошеломительное современное шестиэтажное здание из светлого известняка с обширными стеклянными вставками. Широкая резная лестница ведёт к украшенным узором стальным дверям, прочно укреплённым защитными заклинаниями, как и все, принадлежащее этому мужчине; он любит защищать свою собственность. Толкая одну дверь и входя внутрь, я улыбаюсь.

Увенчанный куполом холл имеет гладкие полы из чёрного мрамора, простую белую и хромированную меблировку, всюду окна и гранёные световые люки, отбрасывающие на пол радугу. Я отсюда чувствую басы, поднимающиеся из множества подклубов внизу.

Я снова женщина. Это странно бодрит, но я должна признать, что быть Охотником, летать среди звезд последние несколько месяцев — это выходило за пределы моих самых диких мечтаний. Мы с Й'рилл играли с самозабвением, которое мы делили в Зеркалах, но с одним отличием — никаких хищников, никаких врагов, только приключения. Я посещала неописуемые миры, дрейфовала в туманностях, играла в прятки на метеоритных полях, смотрела, как рождаются сверхновые звезды, носилась вокруг лун, играла в газовых кольцах планет, моё тело Охотника было невосприимчиво к вреду. Я едва царапнула поверхность всего того, что значит быть Охотником; Й'рилл была прямо-таки таинственной по поводу множества вещей и постоянно раздражала высказываниями «потерпи, кузнечик». По её словам, я научусь, когда придёт время, и ни секундой раньше. И все же у меня складывалось впечатление, что мой потенциал практически безграничен — когда-нибудь в будущем.

В отличие от Шазама, который жил, чтобы нарушать правила при каждой возможности, Й'рилл предпочитала их придерживаться. Мне потребовались недели, чтобы убедить её помочь мне превратиться обратно в человеческую форму до того, как я сама научусь это делать. А потом ещё четыре месяца, чтобы заставить её по-настоящему сделать это.

Затем она предупредила, что у меня есть одна неделя в человеческой форме, прежде чем она заберёт мне обратно.

«Я думала, это будут равные половины», — запротестовала я.

«Не сразу. Ты должна устроиться в этом обличье. Если ты сейчас останешься человеком на более долгий срок, ты можешь потерять свою форму Охотника».

«О, черт, ни за что!» — закричала я.

И все равно я чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире. У меня есть целая неделя с Риоданом! После убеждённости, что я потеряла его навсегда, неделя казалась мне маленькой вечностью.

Мы прилетели в Дублин, приземлились на крыше здания, в котором находилась моя квартира, где она вернула меня обратно в человеческую форму (больно!), затем сама превратилась в Шазама. Мы поспешили (я была голой — теперь я понимала, почему у Риодана всегда в удобных местах припрятана запасная одежда) вниз в мою квартиру, где Шазам сверкнул озорной улыбкой и загадочно пробормотал: «Иди к нему, он долго ждал», перед тем как свернуться и задремать на нашей кровати.

Я приняла свой первый душ за месяцы — не то чтобы я в нем прямо нуждалась — тщательно оделась, вооружилась и в режиме стоп-кадра понеслась к Риодану, наэлектризовавшись от предвкушения.

Когда я проталкиваюсь через вторые двери, моя улыбка становится глубже. Бар и ресторан на уровне улице очаровательны, с элегантной лестницей, спускавшейся к подклубам. Я несусь по лестнице и встаю на балюстраде с видом на танцпол, ища его.

Сейчас ранний вечер, клуб как всегда танцует, и мне приятно не видеть ни единого Фейри. Часть меня хочет немедленно узнать новости о Дублине и нашем мире, хочет направиться в аббатство и получить все детали, но из времени, проведённого и с Риоданом, и с Танцором, я выучила ценный урок.

У нас не всегда столько времени, сколько нам кажется. Новости могут подождать.

Иногда нужно быть эгоистичной, и сегодня я целиком и полностью намереваюсь быть такой.

Это чистое наслаждение скользнуть в чёрное платье из спандекса, туфли и больше ничего, кроме кремовой ирландской кожи. Зная, что я вот-вот выскользну из этого и буду безумствовать на большом и сильном теле этого мужчины.

Я хочу Риодана в своей постели, внутри меня, всюду вокруг меня, и это моя единственная цель на долгий срок. Прежде чем мне снова придётся уйти, я наверстаю случившееся в моем мире. Этот вечер — для меня. Этот вечер — для нас. И он так долго откладывался.

Я спускаюсь по последней лестнице, думая, что, возможно, найду его в офисе, и проталкиваюсь через переполненный танцпол, направляясь к стеклянной и хромированной лестнице, ведущей на частные уровни Девятки. Я почти на месте, когда в меня вдруг кто-то врезается сзади, стискивает в стальной хватке, тащит до лестницы и стаскивает вниз по ступеням. Должно быть, один из Девятки, больше никто меня так не таскает.

Я отбрасываю волосы с лица и хмурюсь. Затем:

— Лор! — вскрикиваю я, радуясь встрече с ним.

Он таращится на меня с безграничным недоверием.

— Дэни?

— Мега во плоти, — я сверкаю сто-Мега-ваттной улыбкой, чтобы подтвердить это. — Я вернулась. И ты совершенно не поверишь в вещи, которые я видела и делала.

Затем рядом с ним оказываются Фэйд и Кастео, все трое уставились на меня со смесью раздражения и недоверия.

— Что с вами, парни? Я сказала ему, что вернусь.

— Боссу, — ровно говорит Лор. — Ты сказала ему это.

Я киваю.

— Я послала ему сообщение.

— Он, черт подери, точно не думает, что ты вернёшься, — рычит Фэйд. — И я, черт подери, точно рад, что ты вернулась, потому что с ним, проклятье, невозможно жить. Иди трахни его и верни в здравый ум, — он разворачивается и уходит прочь.

Лору я говорю:

— Он думал, что я не… подождите, я не понимаю.

— Просто иди к нему, дорогуша, — говорит Лор. — Он в своих покоях. Никогда не поднимается. Проводит большую часть времени в обличье зверя. Не ест, не спит, не трахается, и все становится дерьмовым.

Я вскакиваю на ноги ещё до того, как он заканчивает говорить, проношусь по лестницам, перепрыгивая через три ступеньки, влетаю в лифт и нетерпеливо постукиваю ногой, пока он спускается. Как он мог не знать, что я возвращаюсь? Я не верю, что Й'рилл солгала бы мне. Я хмурюсь, вспоминая её точные слова: «Я скорректировала, чтобы он получил её в подходящее время». Окей, и что в понимании этого таинственного создания «подходящее время»?

Когда дверь скользит в сторону, я вырываюсь из лифта, стоп-кадром проношусь по коридору и влетаю через дверь в прихожую покоев Риодана.

Они все ещё разгромлены. Он так и не убрался. Разбитое стекло хрустит под моими каблуками, пока я иду к потайной панели, скрывавшей проход в его настоящие покои, и открываю её.

Войдя в комнату, я резко вдыхаю. Эта комната тоже разгромлена, каждый предмет мебели уничтожен. Зверские отметины когтей покрывают обшитые панелями стены, люстры выдраны из потолка, торчат голые провода, хрустальные осколки блестят на полу. Кровать представляет собой разрушенную гору дерева, располосованных бархатных подушек, порванных простыней, превращённого в труху матраса.

Я прищуриваю глаза, позволяя им адаптироваться к мраку. Он здесь, я чувствую его запах; этот пряный, мрачно экзотичный запах, который всегда цепляется к его коже — животный, опьяняюще мужественный, откровенно сексуальный. Я чувствую его, каждое нервное окончание в моем теле наэлектризовано его присутствием.

В этой комнате есть нечто большее. Гнев. Ярость. Горе. Это врезалось в каждый разгромленный предмет, впиталось в каждую панель, выгравировалось в глубоких порезах на полу.

Он горевал по мне. Верил, что я никогда не вернусь. Но почему?