Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 11 из 16

Отец Амвросий, ученик и келейник старца Макария, вошел в делание своего духовного отца еще при его жизни; все совершалось здесь естественно, как бы само собой. Однако путь делания старца Амвросия, как будто уравненный, углажденный деланием его великих предшественников, путь, освобожденный от скорбных внешних обстоятельств, был обременен его тяжкими и почти непрерывными болезнями и телесными страданиями. Старец Амвросий, прослужив иеромонахом меньше одного года, должен был уйти за штат, остаться на иждивении монастыря, стать для него, с внешней точки зрения, как бы отребием [98]. И этому-то болезненному старцу было уготовано Господом Промыслителем стать светлым светильником, неутомимым деятелем, проповедником и апостолом старческого делания. Имя старца иеросхимонаха Амвросия – среди других – принесло мировую известность и славу Оптиной пустыни, в которой он подвизался в старческом делании более тридцати лет. Ныне причисленный к лику русских святых, с той же теплотой, что и при жизни, предстоит он престолу Божию, молясь о земле Русской, о ее людях, так же скорбящих, как и при его жизни, так же требующих его поддержки и заступления.

Что сделало имя старца Амвросия как бы нарицательным, как бы единственным в своем роде, живо изображающим, живописующим делание Христово на земле? Подлинное умертвие со Христом, подкрепляемое каждодневным крестом болезней, и здесь же – истинное во Христе и со Христом воскресение в деле живой и деятельной любви к ближнему, – любви, которая стала заветом всей жизни старца.

Итак, с одной стороны, как бы отребие мира (о котором говорит Апостол), отребие монастыря, которому старец не мог служить, и с другой стороны – сияющая, непобедимая, почти непостижимая Любовь Христова, которая торжествовала и побеждала в старце все его внешние страдания. Стоит вчитаться в бесконечные свидетельства духовных детей старца и его очевидцев, чтобы понять, как велика, всеобъемлюща, непререкаема была его любовь, выражавшаяся в восстановлении им образа Божия в приходящих к нему. Как неожиданно перестраивалась их жизнь, принимала новое направление и содержание и только в этом новом содержании находила себя, обретала подлинную непа́дательную радость, обретала саму себя. Повести эти читаются всегда с неослабевающим интересом, в них – поражающая и побеждающая правда воскресения душ во Христе. Вся эта новая, восстановленная новозаветная рать вливалась в старый, дряхлый мир и незаметно, но неуклонно преображала его, спасала, вдохновляла на живую любовь и жизнь в Боге.

Таково было великое значение старческого делания, изливавшегося от одра болезнующего старца, который, однако, в то же время был «веселенький», по слову его келейников. Именно старцу иеросхимонаху Амвросию дано было привлечь к своему деланию внимание великих русских писателей: Гоголя, Достоевского и Льва Толстого. В наши дни, поминая Оптину пустынь, общественное слово больше говорит о них, чем о самом старце Амвросии. Именно впечатление от встречи с ним легло в основу образа старца Зосимы, созданного Достоевским. Через эти строки в «Братьях Карамазовых» мир узнал о бытии старчества; узнал и пророчество Достоевского, что в последние дни верующие во Христа пребудут в мире, как иноки, не понимаемые им, осмеиваемые и изгоняемые.

В последнем десятилетии минувшего века окончилось служение старца Амвросия. Его сменили достойные мужи, напитанные устроением старческим, но здесь уже были близки дни нового века, когда обитель была закрыта и опустошена, а последние трудники старческого делания, такие как отец Никон[99]и другие, умирали в ссылках и лагерях.

Однако делание старческое не погибло, оно и не умирало, не могло умереть, и в наши дни имена наших старцев должны воссиять и прославиться во святых, что и произошло волею Божиею и страданиями Церкви Русской в отношении преподобных отец наших Паисия Величковского, Амвросия Оптинского и всех старцев Оптинских, а также их ученика, святителя Игнатия Брянчанинова.

Зосимова пустынь и старчество

Старчество <…> есть основание для доброго монастырского устроения. Пока не насадится оно, русские обители не поднимутся в нравственном отношении <…> Если бы знали они [иноки], сколько неоцененного добра заключает в себе старческое «окормление» <…> как облегчает оно борьбу со врагом, как подкрепляет в минуты уныния, малодушия <…> каким верным покровом от вражеских бурь служит оно.

Одним из оазисов старческого делания в ту пору, когда великие старцы Оптиной отходят к Богу, становится Зосимова пустынь под Москвой, расположенная в лесах Александровского уезда Владимирской области, неподалеку от Троице-Сергиевой Лавры. Строителем этой пустыни в самом конце XIX века становится духовник Гефсиманского скита иеромонах Герман[101], который, кроме забот о достраивающейся возобновляемой пустыни, берет на себя великий труд по насаждению в обители уставного богослужения и введению старческого окормления. Монашествующие здесь составляют отныне единую семью, идущую к Богу под руководством своих старцев, при ежедневном откровении помыслов и согрешений своему духовному отцу.

Схиигумен Герман, будучи духовным сыном старца иеросхимонаха Александра[102], по свидетельству одного из своих жизнеописателей, был давно известен «многим истинно духовным инокам, и даже иерархам[103], и любим народом». Будучи в свое время келейником отца Александра, отец Герман усвоил основное учение своего старца – «познать самого себя». Отец Герман, игумен вновь собранного братства, был фигурой знаменательной, своеобразной и сильной. Многие иерархи были его духовными сыновьями, один из них составил его жизнеописание[104]. Человек внутреннего подвига, делатель молитвы Иисусовой[105], окормитель и старец душ, взыскующих Бога в монашеском чине, он был, по свидетельству своих жизнеописателей, натурой прямой, цельной и одновременно любящим духовным отцом. «Утаенны были добродетели отца игумена <…> в игуменском служении работал он Господу нелицемерно – ни братии, ни начальству не искал угодить. За то терпел, но дано ему было безгрешное веселие»[106].

Вновь устрояемая обитель с любовью и мудростию созидалась игуменом Германом; основным в обители было уставное богослужение с истовым монашеским пением и составление всего благочиния служб: в облачении священнослужащих, в убранстве храма и икон. Очевидцы пишут о Зосимовой пустыни: «Не внешним убранством зданий и материальным достатком славится Зосимова пустынь <…> Тиха и проста по виду благословенная обитель. Дух этой великой простоты особенно запечатлен в богослужении, составляющем средоточие Зосимовской жизни. Тихо и мирно идет церковная служба. Медленно и плавно чтение и пение. Все проникнуто духом глубокого смирения и покаянного умиления. Все так благочинно, уставно и вместе так просто»[107]. Монашествующие пустыни тихи и приветливы: «Не разговорчив, не многоречив пустынный инок, – пишет паломник, – не услышишь ты от него длинных, пустых и праздных речей, но он уже одним видом своим много скажет тебе без слов».

В обители имелось до 14 различного вида работ, послушаний; вся материальная жизнь обители лежала на плечах братии, а потому игумен Герман считал необходимым, чтоб в обители была здоровая и добротная пища, дабы с этой стороны у труждающихся братий не возникало уныния и скорбей. Длительная внимательная уставная служба также требовала того, чтобы материальная сторона жизни в обители была удовлетворительной и давала свободу в полноценном исполнении церковного послушания. Отсюда – та собранность внутреннего духа, та возможность устремления внутрь, тот внешний вид и поведение зосимовского инока, которое выше описывалось очевидцами.

98

Ср. «<Мы> якоже отреби миру быхом, всем попрание доселе» (1 Кор 4:13 ц. – слав.). Отреб, отребие – ‘негодные остатки от чего-нибудь’, ‘мусор’. – См. Словарь церковно-славянского и русского языка, составленный Вторым отделением Имп. Академии наук. Т. 1–4. СПб., 1847. Т. 3. О – П. – С. 125. – Сост.

99

Преподобный Никон (Беляев; *1888–†1931) – один из последних оптинских старцев, исповедник, скончался в ссылке под Архангельском. Прославлен в лике местночтимых святых Оптиной пустыни в 1996 г. – Сост.

100





Епископ Арсений (Жадановский). Строитель Зосимовой пустыни схиигумен Герман // Епископ Арсений (Жадановский). Воспоминания. М., 1995. – С. 68, 71–72. – Авт. С этими воспоминаниями монахиня Игнатия была знакома задолго до их публикации. В них владыка Арсений пересказывает содержание своих бесед с отцом Германом и цитирует составленную им книгу: Старчество. Мысли святых Отцов о необходимости и пользе старческого руководства в духовной жизни. М., 1910. – Сост.

101

Схиигумен Герман (Гомзин; *1844–†1923). Строителем пустыни назначен в 1897 г. Иконописец; собеседник и духовный наставник преподобномученицы великой княгини Елисаветы, составитель и издатель ряда книг духовного содержания. О нем см. также Алексей Светозарский. Послесловие // Заветы о молитвенном делании Смоленской Зосимовой пустыни схиигумена Германа. Б. м., 1995. – С. 51–80. – Сост.

102

Иеросхимонах Александр (Стрыгин; †1878), духовный сын преподобного Льва Оптинского, старец-затворник Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры, подвижник, достигший высоких степеней молитвы. – Сост.

103

Старец Герман состоял в переписке со святителем Феофаном Затворником. См. изданные им Ответы епископа Феофана, затворника Вышенской пустыни, на вопросы инока относительно различных деланий монашеской жизни. М., 1908; Ответы епископа Феофана, затворника Вышенской пустыни, на вопросы инока о молитве. М., 1910. – Сост.

104

Епископ Арсений (Жадановский). – Сост.

105

Об Иисусовой молитве о. Германом написана книга Заветы о молитвенном делании Смоленской Зосимовой пустыни схиигумена Германа. Берлин, 1923. – Сост.

106

Схиархимандрит Игнатий, старец Зосимовой пустыни и Высоко-Петровского монастыря. Составлено м<онахиней> Игнатией. М., 1945. – С. 26. – Авт. Цит. по авторизованной машинописи, ср. не согласованный с автором (!) печатный вариант этой книги: По воспоминаниям мон<ахини> Игнатии П. Монашество последних времен. Жизнеописание схиархимандрита Игнатия (Лебедева). М., 1998. – С. 27–50. – Сост.

107

[Иеромонах Серафим (Чичагов).] Зосимова пустынь во имя Смоленской Божией Матери, Владимирской губернии, Александровского уезда. Летописный очерк. М., 1899.