Страница 46 из 98
А, может быть, «Некрономикону» подвластны и исторические судьбы стран и наций? От этих мыслей было немного жутко. Но зов фолианта нарастал с каждой секундой. Меня неумолимо влекло в зал.
Теперь я не мог развернуться и уйти. Я не мог и оставаться на месте. Только здесь, рядом с гримуаром, я начал осознавать, в какую бездну меня втянуло!
«Некрономикон» сам намечает себе очередную жертву, сам находит человека, и уже не отпускает. Никогда.
Я переступил через магистра.
Дверь на балкон была распахнута, и я видел, как по проводам голубой змейкой пробежал огонь, как он пережег оба конца пятиметрового жгута, который, наверняка плясал и изгибался потом на земле, потому что вспышки еще какое-то время озаряли сгущающийся мрак.
Я шагнул к столу. Здесь лежал раскрытый дипломат и горбился древний, перемотанный скотчем, телефон.
Я уже догадался, что «Некрономикон» здесь, в двух шагах от меня, но книгу я еще не видел, обзор мне закрывала крышка дипломата.
Я коснулся стола, и сердце вдруг тревожно кольнуло. Вернее – обожгло. Я тряхнул головой и потрогал грудь: в самом деле, горячо. Это же мой талисман. Но с чего это серебро раскалилось так, что жжет сквозь одежду?
От легкого хлопка по нагрудному карману рубашки ладонь моя засветилась тем же серебристым сиянием, что до последнего мгновения билось из-под пальцев магистра.
И я все понял! Пока плавится защитный талисман, каждый из нас в состоянии совершить поступок. Любой. Теоретически можно даже сжечь проклятый «Некрономикон».
Но если книге не смог противостоять магистр, на что надеяться мне, дозорному?
Я понял, что ни в коем случае нельзя смотреть на дьявольский фолиант. Иначе волю совсем парализует. У меня был единственный шанс не прикасаться к книге и не видеть ее: захлопнуть дипломат, и я этим воспользовался. Я щелкнул замками. А потом я наложил сверху печать Соломона. Впервые в жизни.
Конечно, нас этому учили, но раньше мне казалось глупостью рисовать рукой в воздухе всяческие символы.
От пальцев в сумраке зажглась тоненькая голубая нить. Я впервые увидел, как, на самом деле, действует магия. Из меня паутинкой тянулся след, который застывал в воздухе и, повторяя движение моей руки, образовывал рисунок защитной печати.
Округлившийся символ повис. Я заворожено смотрел на только что созданную магическую печать.
Три года обучения так и не дали мне осознания возможности подобных чудес.
А потом я трижды дунул.
Печать качнулась и упала на крышку дипломата, она вдруг увеличилась, обхватила кожу со всех сторон и защелкнулась, как капкан.
И сразу стало светлее.
Я сел на кровать, привалился спиной к стене.
Господи, как я устал!
И вдруг зазвонил телефон. Значит, магистр действовал не один. Я поднял трубку.
– Игорь, ты жив? – это был голос «серого кардинала» Ордена, правой руки гофмейстера. – Павел Александрович, если не узнал.
– Ага. – ответил я. – В смысле: жив, узнал.
Что-либо говорить было тяжело. На душе скребли кошки. Это ведь из-за меня погиб еще и магистр. Это был мой долг: обезопасить мир от проклятой книги, но я не думал, что мне буквально придется перешагивать через мертвецов.
– Я знаю, что тебе удалось накинуть на книгу печать Соломона, но ни в коем случае не снимай талисман. Иначе тебе ничто уже не поможет! Жди. Мы на подходе! – мне показалось, что Павел Александрович находится где-то в двух шагах. Он говорил, захватывая воздух, точно бежал по лестнице.
Я еще не опустил трубку, как дверь вылетела вместе с косяком. От первого же удара. Я поёжился. Я вдруг почувствовал себя тем самым беззащитным очкариком, что стоял сегодня у школы перед хулиганами.
Через секунду в квартиру ворвались наши оперативники. На моей груди заплясали красные точки оптических прицелов:
– Не двигаться! Руки вверх!
Я подчинился.
Следом за группой захвата вошел и сам Павел Александрович в окружении магистров и инквизиторов:
– Ну, как ты, дозорный первого ранга Игорь Столяров? – что-то в облике нашего серого кардинала было хищное, роднившее его с волком: то ли странное строение черепа, то ли выдающиеся вперед скулы, то ли пылающие угли глаз.
– Спасибо, хреново.
В комнате, наконец-то, включили свет. Он был нормальным. Сумеречный туман куда-то разом исчез.
Из-за спины второго лица в Ордене выглянула та проститутка, с которой я так опозорился в гостинице.
– Так это все подстроено? – выдохнул я. – И этот суд, и обличительная речь Даниила Ивановича, и эти девочки в гостинице… А, может быть, это именно наши магистры призвали на мою голову и все сегодняшние неурядицы? Только зачем?
Павел Александрович подал знак, и группа захвата удалилась, выволакивая труп и тихо переругиваясь между собой.
Еще через минуту в комнате остались только мы втроем: «Некрономикон», я и наш «серый кардинал».
– Ты уж извини, Игорь. Ловля на живца удается лишь тогда, когда сама приманка ничего не подозревает. А «Некрономикон» притягивает лишь честолюбивых, но обозленных на весь мир. Твоя ярость зародилась в тот миг, когда одиннадцать дней назад ты убил человека, там, в частных владениях, на подступах к библиотеке. На твоих руках была первая кровь. Но важно было не это, а твое отчаяние, твой ужас, переходящий в восторг. Ты пылал ненавистью. За это «Некрономикон» тебя и выделил. А мы лишь раздули этот пожар, мы только вовремя подбросили дрова.
– Но магистр умер, а я жив.
– Он читал «Некрономикон». От этого возникает наркотическая зависимость.
Я мотнул головой в знак согласия.
Мы помолчали.
Павел Александрович поднял с пола газету и задумчиво прочитал: «В Хромтау стали находить расчлененные трупы. За разделкой убитой женщины был пойман серийный маньяк-убийца».
Я тоскливо покосился на дипломат:
– И что теперь со мной будет?
Великий чародей пристально посмотрел на меня, пошелестел газетой и притворно оживился:
– Ты только послушай, Игорь! «В ауле Ульгули вот уже десять лет как нет света». Вот ведь до чего страну довели!
Я понял, куда клонит «серый кардинал»:
– Мне дадут попрощаться с родными?
– Я сказал: «Десять лет не видели света, электричества, а не нары давили». – и Павел Александрович, наконец-то, улыбнулся. – Ты мечтал о повышении. Ты его получишь. На твой счет уже перевели круглую сумму. На приобретение маленького острова, конечно, не хватит, но купить квартиру в Москве и отправиться в путешествие по миру тебе теперь по карману.
– Бесплатный сыр. – усмехнулся я.
– Соображаешь. – кивнул начальник и взял со стола дипломат. – Ладно, все равно мы не имеем права скрывать от тебя, что, пока ты был в сумраке, пока говорил с магистром и закрывал дипломат, за это время ты потерял десять лет жизни. Ты состарился физически. А долг, как известно, платежом красен.
– Нельзя что ли было послать сюда подготовленного человека, который не терял бы здесь годы своей жизни?
– «Некрономикон» – не книга. Это живое, разумное и очень древнее существо. «Некрономикон» читает в наших душах, от него ничего нельзя утаить. Актер, играя роль, все-таки остается комедиантом. И, как бы он ни вживался в образ, нет-нет, да в сознании проскакивают мысли о реальной жизни. Другого пути не было… Ни один магистр не выдержал бы такой игры. Собственно, смерть одного из самых одаренных из нас, надежды и звезды всего Ордена ты видел сам.
На мгновение в душе шевельнулось сомнение: «А вдруг это все – лишь прелюдия к очередной тайной операции, в которой мою обиду на магистрат взрастят и взлелеют, чтобы кинуть всю мою ярость в новое пламя магической войны?»
Но разговор был окончен. Павел Александрович уходил. Я с тоской посмотрел, как из моих рук уплывало мировое господство, средоточие истинной власти. В этот миг мне дико хотелось хотя бы прикоснуться к великой книге, но перед глазами стояло безумное лицо магистра, чью душу «Некрономикон» выпил до дна.
Когда на лестнице окончательно стихли шаги, вышел из квартиры и я. Тут же мне на плечо легли женские руки: