Страница 28 из 61
Лильке хотелось небывалого экшена в моих отношениях.
– Так вы просто общались, или был мимолетный поцелуй?
– Был, но про поцелуи чуть позже. Во время первой встречи мы долго гуляли, и тогда он спросил меня, хочу ли стать его девушкой. И я подумала: «А почему бы нет?!» Несмотря на то, что одела каблуки, в его тени я верно проигрывала. Наглядный пример тому, когда мы взялись за руки: моя рука вытянулась вверх, а его полностью согнулась в локте, – Лилька рассмеялась, а я сосредоточенно продолжала. – Улыбка Антона по-прежнему носила характер силового натуживания, но светло-небесные глаза компенсировали недостаток. Потому спустя два свидания его улыбка не попадала в поле моего зрения. У него напрочь отсутствовали комплексы, и его ни капли не интересовало, что смотримся мы комично. Как-то раз я пошутила, что чувствую себя рядом с ним недоростком, и тогда он поведал потешную историю: "Однажды один парень сказал мне: «Ты такой огромный, как платяной шкаф. А ты знаешь, что шкафы громко падают?» На что я ответил: «А ты такой маленький и толстый, как тумбочка, а всем известно, тумбочки дальше летят.»" И тут я поняла: Антон, как скала, всегда даст отпор недовольным.
Я выдержала паузу.
– Ах да, поцелуй! Как думаешь, почему люди закрывают глаза, когда целуются?
Лилька хохотала без устали, и я уже не знала конкретно, над чем она смеётся. Мы прошли памятник, оставив Антона, незаметившего нас, и его собеседника позади.
– Потому что получают удовольствие.
– Я тоже так думала. Пока Антон не возразил мне. Согласно его мнению, люди под закрытыми веками скрываются от реальности. Они не хотят видеть перед собой лицо избранника потому, что в тот самый момент представляют, как целуют другого человека.
Лилька подняла на меня два удивлённых пятака и громко закатилась.
– Бедная моя! Я начинаю подозревать, что кругом одни идиоты и психопаты, причём большинство из них знакомы тебе.
– Представь пораженных людей, которые видели, как нестандартная парочка: короткий и длинный экземпляр, целуется с открытыми глазами, совершенно не моргая и пристально глядя друг на друга.
Лилька засмеялась пуще прежнего. Под её глазами появились чёрные подтёки туши.
– Перестань! – взмолилась Лилька, доставая носовой платок из сумки. – Я сейчас умру от смеха!
Навстречу нам шёл Стёпка, сгорбленный от ветра.
– Ты что плачешь? – удивлённо спросил он Лильку.
– Ой, Домовенок, ты у меня такой замечательный!
Я улыбнулась.
Мы часто ищем своё счастье, всматриваясь куда-то далеко: в самую даль. Тогда как подлинная судьба спокойно разгуливает у нас под носом…
Вечером я торопилась в больницу. В часы посещения охранники расслабленно сидели на стульях, не беспокоясь о толпах, груженных продовольствием и снующих туда-сюда от палаты к двери. Как они дышат, когда на грудь давят серые стены?...
Вика шла по длинному коридору с пелёнкой, одной рукой придерживая поясницу. На мраморном лице под глазами выделялись синеватые круги. Округлый живот вырос, а расплывчатую фигуру будто притягивала земля.
– Катюшка, давно ждёшь?
– Только пришла. Я уже говорила, чтоб ты не ела столько сладкого!
Я любила поддразнить сестру. Зная мою пропащую натуру сатира, она никогда не обижалась.
– Я так боялась, что не успею повидаться с тобой.
Мои губы отразили широкую улыбку.
– Вроде бы войну не объявляли, и про конец света молчат. Чего бояться?
То ли не расслышав, то ли приняв мои слова как очередную шутку, Вика проигнорировала их.
– Пойдем ко мне, всё расскажешь.
В палате было темно и душно. Вика включила свет, и спертый воздух перехватил дух. Соседняя кровать была прилежно застелена.
– Твою соседку выписали?
– Нет, она следующая на УЗИ, – ответила Вика, аккуратно присаживаясь на стул.
– И что сказали? Есть, чем порадовать тётю?
– Есть, определили пол ребёнка!
Лицо Вики осветилось счастьем. Я припала руками к теплому животу сестры, а Вика лукаво добавила:
– Только тебе не скажу, пока не порадуешь меня итогами конкурса! Ты уже собрала чемодан? Во сколько вылет? Я должна всё знать!
– А разве я уезжаю!?
Вика застыла в выжидательной позиции с улыбкой на губах.
– Не притворяйся! Я всё знаю. Вчера звонил Алекс, хвастался, что завтра едет на три дня в Боснию по нашей путевке – которую выиграли на всероссийском конкурсе в Москве – со своей партнершей по танцам.
Опа! Вика же до сих пор не знает, что у Алекса другая партнерша. Интересно, как он выкрутился?
– И что он говорил насчёт вылета?
– Он очень торопился. Сказал, ты посвятишь меня в детали.
Вика поставила на меня любопытные глаза, полные восторга. Ну Алекс... И когда он ответит за все пакости, причиненные мне? Разум активно соображал, как «выйти сухой из воды», а пальцы быстро набирали текст в браузере: «Босния, вылет завтра, Москва».
– Да что тут рассказывать… – поиск выдал время, и я озвучила первое попавшееся. – Самолёт в 14:15. Только насчёт отеля пока не решили.
Вика глянула с подозрением.
– Так отель указан в путёвке, и он уже оплачен.
Я растерялась. Ну Павлин… Теперь моя злоба к нему воспылала с новой силой. Вот я ему покажу!..
– Да!? Алекс прям Бенни Хилл[4]. Всё отшучивается и не говорит лишнего.
Как бы ложь не вышла мне боком... Вика поменялась в лице и вскрикнула.
– Что с тобой? – перепугалась я.
На её бледных щеках зародился румянец.
– Он толкается! Потрогай.
Она приложила мою руку к своему животу.
– Сейчас, погоди. Чувствуешь?
Я уловила едва ощутимый толчок, а глаза Вики увлажнились.
– Он редко двигается, и врачи обеспокоены. О выписке и речи не идёт. Я так боюсь его потерять…
Она горько заплакала, а я крепко обняла её за плечи. Беспредельная жалость захватила меня в сети беспросветного обмана. Теперь я окончательно поняла, что не смогу сказать правду о себе и Алексе.
– Дорогая, не расстраивайся так! На этот свет ему лишь одна дорога. Я уверена, скоро всё наладится! Дай малышу время.
Она утерла слёзы. В её голосе звучала мольба.
– Прошу, не пренебрегай мнением Алекса. Он настоящий знаток своего дела. Танцы у него в крови. Кстати, он сказал, вы неплохо вальсируете. Покажешь?
Я нервно проглотила комок, выражаясь мысленными ругательствами в адрес Павлина, который отравил моё спокойное существование.
Но свершилось чудо! Вошедшая пожилая медсестра в квадратных очках спасла от неминуемого разоблачения.
– Рощина, на укол.
Вика неуклюже встала, придерживая руками живот.
– Ладно, после Боснии покажешь. Напиши информацию, чтобы я отследила рейс. До ужаса боюсь самолётов!
– Конечно.
Вика ушла, а я следом, выполнив её просьбу. Пробираясь к выходу в густой толпе пассажиров троллейбуса, я ответила на звонок неизвестного абонента.
– Ты бесстыжая! И почему я нисколько не удивлён?
Алекс… Ему ещё хватает наглости так меня называть!?
– Между прочим, мы одинаковы: я бесстыжая, а ты бессовестный.
Моё сердце плясало в ритме Танго. Не понимаю, почему внутри меня бьет фонтан страстей от одного сказанного им слова?