Страница 11 из 15
Основная задача придворного в Версале – людей посмотреть и себя показать. Если задача крупных вельмож состоит в том, чтобы понравиться королю и выказать свое усердие, то задача рядовых заключается в том, чтобы своим присутствием доказать принадлежность к когорте избранных. Ради этого они идут на все мыслимые и немыслимые жертвы. Жизнь при дворе влечет за собой непомерные расходы. Каждые пару лет следует обзаводиться новой одеждой, ибо мода не стоит на месте. Кроме этого, нельзя обойтись одним комплектом носильного платья. Учитывая весьма рудиментарное состояние гигиены, переодеваться приходилось несколько раз в день, дабы побороть запах пота. Чтобы отбить его, придворные немилосердно поливали себя духами, а для освежения дыхания жевали мятные пастилки. Сам Людовик XIV за всю свою жизнь выкупался всего лишь один раз, после операции, ибо по предсказанию должен был «принять смерть от воды»[18]. Тело августейшей особы обтирали винным спиртом. Дамы не мыли голову, поскольку в таком случае было легче укладывать волосы в прическу и на них лучше держалась пудра. Очень дорого стоили парики, в особенности, если они были с длинными волосами. Известен случай, когда превосходный живописец Антуан Ватто, воспевший искусной кистью эпоху рококо, сменял три свои картины на два парика. Опять-таки ничего удивительного, ибо на парадный парик времен Людовика ХlV уходили волосы восьми женщин (парик высотой доходил до 12 см) и пропасть кропотливого ручного труда. Весил такой парик немало, в нем было невыносимо жарко, и мужчины, как правило, начисто сбривали собственную шевелюру и покрывали голову мазью на основе топленого свиного сала. Естественно, и парики, и прически кишели насекомыми. Разумеется, приходилось выкладывать кругленькие суммы за драгоценности, но, поскольку следовать изменяющейся каждую пару лет моде могли лишь уж очень богатые люди, придворные регулярно отдавали ювелирам в переделку только оправу своих украшений. От окончательного разорения дворян своевременно спасло гениальное изобретение эльзасского ювелира Жоржа-Фредерика Страсса, стекло с добавлением свинца, прекрасно имитировавшее бриллианты и тотчас же завоевавшее бешеный успех. Благодарное общество увековечило фамилию кудесника в нарицательном названии подделок, испускающих снопы искр, – стразы.
Разумеется, убранство короля должно было превосходить своей роскошью одеяния всех его вельмож, ведь он олицетворял собой самое могущественное государство Европы. Людовик ХIV обожал бриллианты и приобрел их невиданное количество вплоть до того, что этими камнями был инкрустирован письменный прибор монарха. Бриллианты отнюдь не лежали праздно в сокровищнице королевства, а обильно украшали одежду монарха. Когда он носил траур по своему тестю, королю Испании, его камзол был настолько покрыт бриллиантом и жемчугами, что невозможно было понять, какого он цвета, настолько сильным оказалось исходившее от него сплошное сияние. В гардеробе Людовика XIV имелись четыре полных гарнитура для костюма: два – из бриллиантов (самый парадный состоял из 123 пуговиц, 300 брандебуров[19], 19 розеток в форме цветов для жюстокора, 48 пуговиц и 96 петель для жилета, аграфа для шляпы, подвязок, пряжек для башмаков, перевязи, шпаги и креста ордена Святого Духа), один – из жемчуга с бриллиантами и один – для повседневного ношения – из рубинов, сапфиров, изумрудов и желтых топазов. Отсюда становится понятным описание появления короля перед приемом персидского посла в феврале 1715 года в мемуарах Сен-Симона: «Король вступил в галерею…. Его одеяние было украшено самыми прекрасными бриллиантами короны; там их было на двенадцать миллионов пятьсот тысяч ливров; он сгибался под их тяжестью». Престарелый король уже был не в состоянии носить на плечах такую тяжесть и после обеда сменил парадное одеяние на более легкое. Само собой, придворные по мере возможности пытались подражать своему владыке.
Откуда брались средства на всю эту безумную роскошь? Изыскать оные и составляло основную головную боль придворных. Поскольку единственным источником поступления денег для дворян в ту пору было извлечение доходов посредством хозяйствования на принадлежащих им землях, получался замкнутый круг: положение человека зависело от его присутствия при дворе, что влекло за собой отсутствие в поместье, а управляющие немилосердно надували своих хозяев. Поэтому характерной чертой всех придворных было то, что они по уши погрязли в долгах, причем не платить их считалось хорошим тоном. Как принято говорить, не вылезала из долгов знаменитая маркиза де Помпадур. Дело доходило до того, что, когда у нее возникала нужда в наличных деньгах, фаворитка была вынуждена отдавать на продажу что-нибудь из драгоценностей, подаренных ей королем. Когда она скончалась 15 апреля 1764 года всего лишь сорока трех лет от роду, в ящике ее письменного стола обнаружили лишь тридцать семь луидоров. Однако же потребовался целый год, в течение которого двое судебных исполнителей, работая ежедневно, составили опись около трех тысяч лотов, подлежавших продаже для уплаты долгов кредиторам, причем каждый состоял примерно из дюжины предметов: мебель, ковры, фарфор, статуи, картины, книги, одежда, драгоценности, столовое и постельное белье, серебро. Подобным образом обстояли дела и у многих придворных. Когда во время Великой французской революции была конфискована собственность эмигрантов и путем ее распродажи республика надеялась поправить свое ужасающее финансовое положение, из этого практически ничего не вышло: тут же налетали тучи кредиторов со счетами, не оплаченными в течение двух-трех десятилетий. Счета за торжества по случаю свадьбы будущего Людовика ХVI с австрийской эрцгерцогиней Марией-Антуанеттой в мае 1770 года так и остались неоплаченными. Опять же долги придворных ставили их в зависимость от короля, им приходилось клянчить у монарха пенсию, ренту, должность.
Величайшая милость, дарованная королем, – разрешение проживать в Версальском дворце. За каждую «крысиную нору», как писал современник, шла борьба не на жизнь, а на смерть. Во времена Людовика ХIV во дворце размещалось около 6 000 человек. Те, кому не повезло, либо строили собственные особняки в деревне, либо арендовали там жилье, либо проживали в гостинице, либо сновали между дворцом и Парижем. Версаль стремительно превратился из деревни в городок, поскольку указом от 1671 года Король-Солнце предоставлял в распоряжение всем лицам, обратившихся к нему, места для постройки, свободные от налогов и не подлежащие никакому обременению. Возведенные дома не могли быть ни арестованными, ни проданными за долги в результате судебного решения. Это положение продержалось да 1713 года, и благодаря ему бывшая деревня скорехонько заселилась, а знать волей-неволей перетекла к новому двору.
Откуда придворные, у которых порой за душой кроме долгов ничего не было, брали средства для существования? Они прибегали ко всевозможным уловкам, чтобы урвать хоть что-нибудь от огромных сумм, вращавшихся при дворе. Государственный секретарь по финансам с целью изыскания дополнительных источников денежных поступлений постоянно обращался к королю с просьбой учредить новые должности, которые можно было бы продать желающим. Вакансии эти стоили очень дорого. Доход они приносили незначительный, но давали купившим их почетные привилегии, обеспечивали уважение, освобождение от налога, переход в чиновничье сословие, возможность выгодно жениться. Так появились должности управляющего карпами его величества, начальника кубка королевы и тому подобные. «Каждый раз, когда ваше величество учреждает должность, Господь создает дурака, готового купить ее!» – шутил главный контролер финансов Поншартрен. Дураков с деньгами находилось немало, ибо, как смехотворно ни звучало название такой должности, она давала престиж в обществе, а вместе с ним надежды на удачную женитьбу, карьеру для детей и тому подобное.
Как только придворный пронюхает о такой новой должности, он поспешит сообщить об этом тому, кого это может заинтересовать, – за известную мзду. Даже будто бы отрешенная от житейской прозы фаворитка Луиза де Лавальер брала деньги за передачу прошений королю.
18
Хотя гигиена в Версале была весьма рудиментарной, все же является преувеличением легенда о том, что во дворце совершенно отсутствовал туалет и придворные справляли все виды нужды в углах помещений и переходах. Существовали особые комнаты, оснащенные соответствующими сосудами, к которым был приставлен штат прислуги. Во время многочасовых проповедей особо модных священников дамы пользовались специальными узкими вытянутыми фарфоровыми емкостями цвета лазурита, типа молочников, которые подсовывали под юбки. Эти емкости назывались «вазы Бурдалу» по имени блестящего иезуита времен Людовика XIV, «проповедника королей и короля проповедников». Поскольку двор регулярно выезжал на неделю-две в другие королевские замки, в течение его отсутствия производилась тщательная генеральная уборка и необходимый ремонт.
19
Брандебур – петлица на мундире, обшитая галуном или шнуром.