Страница 10 из 15
Воплощение этих планов в жизнь началось в 1668 году и заняло сорок два года. Над проектом дворца последовательно работали три архитектора: Л. Лево, Ф. д’Орбе и Ж. Ардуэн-Мансар. Строительство и оформление интерьеров резиденции дало толчок развитию промышленности и ремесел, производивших товары класса люкс, – ювелирному делу, изготовлению мебели из ценных пород дерева, производству стекла, галантереи, кружев, дорогих тканей и гобеленов. Были созданы королевские мануфактуры, отвечавшие требованиям производства качественных изделий: мануфактура декоративных тканей Гобелена, Сен-Гобена (производство зеркал по венецианскому способу, украшающих Зеркальную галерею), Савоннери (ковры и комплекты для обивки мягкой мебели), шелкоткацкие фабрики Лиона. Выписанные 30 мастериц из Венеции и 200 из Фландрии быстро обучили отобранных для этой цели французских девушек нужной сноровке, способствовавшей поднятию кустарного качества доморощенного кружева на высочайший уровень. Свой вклад в это развитие ремесел позднее внес Людовик ХV, добавив к ним фарфоровую мануфактуру в Севре[16], расцвет которой проистекал под личным надзором маркизы де Помпадур. Роскошь обстановки Версаля простерлась вплоть до установки мебели, изготовленной из серебра, моду на которую ввела Испания, располагавшая неограниченным притоком этого благородного металла из американских колоний; во Францию ее принесла со своей родины инфанта Анна Австрийская. Тогда как в Европе мебельщики пошли на хитрость, обивая деревянную основу серебряными пластинками с рельефным узором, предметы обстановки Версаля, спроектированные лучшими художниками-декораторами, отливались из него целиком. Например, балюстрада, отделявшая ложе короля в его опочивальне от прочей части помещения, весила около тонны. К сожалению, эта мебель поражала воображение посетителей дворца всего семь лет. В 1686 году, когда на Францию ополчилась половина Европы, объединившаяся в так называемую Аусбургскую лигу, эта мебель и декоративные предметы из филигранного серебра, общим весом около 200 тонн, были перелиты на монету.
Огромные силы и средства были затрачены на создание не только регулярного парка, но и садов и оранжерей Версаля на его заболоченных и неплодородных землях. Грандиозный парк занял площадь в 6 тысяч гектаров[17], его ограда протянулась на 43 километра, сад украшали более 2000 ваз и скульптур, там действовали 1400 фонтанов, оборудование которых являло собой в ту пору последнее слово техники. Для подвода воды проложили 30 километров свинцовых труб. Был прорыт канал, в который подавалась вода рек Сены и Эро. По каналу плавали гондолы с гондольерами, выписанными из Венеции. Направление, выбранное для канала, было не случайным. Когда солнце опускалось за горизонт, создавался эффект светящейся оси, одной из нескольких, которые изображали сходящиеся к дворцу аллеи парка. Творец этого великолепия Андре Ленотр (1613–1700) избегал модных в то время архитектурных построек в парке, а создавал из растительности и фонтанов причудливые живописные боскеты, напоминавшие затейливо декорированные зеленью и струящейся водой залы. Все это служило великолепными декорациями для роскошных праздников, устраиваемых в парках Версаля. Например, представление под названием «Забавы заколдованного острова», развернувшееся в мае 1664 года, длилось три дня. Регулярный парк согласно теории модного тогда в искусстве течения классицизма, был призван внести в природу порядок, ясность и стройность. Тем великолепнее выглядели на фоне причесанной природы роскошные версальские празднества со сказочным угощением, во время которых король и члены августейшего семейства выступали в представлениях пьес и балетов в ролях низошедших с Олимпа богов. А вот любовным утехам со своими фаворитками Луизой де Лавальер и Атенаис де Монтеспан король предавался в изящном павильоне, настоящем храме наслаждений, около потрясавшего воображение «Грота Фетиды».
Не были упущены из виду и более практические цели использования дворцовых садов для снабжения королевской кухни овощами и фруктами. Правда, надзиратель за королевскими садами Лакинтини не испытывал недостатка ни в рабочей силе, ни в удобрениях (огромные конюшни находились неподалеку), но понадобилось семь лет для достижения желаемого результата в работе королевских оранжерей. Зато благодаря теплицам можно было выращивать шесть видов клубники, семь сортов дыни, кочанный салат в марте, огурцы в начале апреля. Надо сказать, Людовик ХIV был чрезвычайно привередлив в отношении фруктов и овощей. Он требовал подавать спаржу в декабре, дыни в июне, зеленый горошек (до которого король был особенно охоч) в мае. Король был способен съесть целую тарелку горошка, после чего весьма маялся животом, но отказаться от любви к этому овощу было свыше его сил. Самым любимым фруктом короля была груша, причем в садах Версаля произрастало триста сортов этого дерева, из которых самыми вкусными считались двадцать пять, тогда как яблонь насчитывалось всего семь видов. При этом яблоки употреблялись в основном для компотов и пюре. Сливы вообще не пользовались успехом, зато гордостью королевского сада были персики. Вишни использовались в качестве неизменного компонента версальских тортов.
Жизнь монарха во дворце протекала в полном соответствии с незыблемым ритуалом. Как этикет, так и придворная иерархия соблюдались с величайшим пристрастием. В любой момент с утра до вечера каждый придворный знал, где находится его повелитель, чем он занимается, какие сановники его окружают. Лишь привилегированные лица либо по праву рождения, либо по заслугам имели непосредственный доступ к монаршей особе. Король собрал вокруг себя наиболее могущественных представителей французской знати, принудил их вместо плетения сети заговоров занять свой ум соблюдением мелочных правил чрезвычайно строгого этикета. Людовик ХIV не только создал его, но превратил в непреложную догму, сам подчинившись его правилам и став первейшим его рабом. Как писал наиболее известный мемуарист той эпохи герцог де Сен-Симон, «с календарем-справочником и часами за триста лье отсюда можно сказать, что сейчас делает король».
Каждое утро в 7.30 первый камердинер будит монарха, после чего следует церемония «малого подъема», на которой присутствуют несколько наиболее близких лиц. Далее следует «большой подъем»: короля облачают в одежды, он выпивает чашку бульона или настойки из трав. Около сотни придворных, министров, послов рвутся присутствовать при этом. Далее король следует в часовню на утреннюю службу и после нее в 11 часов председательствует на Совете, затем принимает послов. В 13 часов он обедает в своей комнате, причем за столом с ним имеют право сидеть только члены августейшей семьи. Кучка особо привилегированных лиц стоя с восторгом наблюдает этот спектакль. После принятия пищи монарх охотится или прогуливается до церковной службы, которая имеет быть в 17 часов. В 20 часов начинается «большой ужин» вместе с членами королевской семьи в присутствии избранных, чей список утверждается им. Затем король отдыхает до часа церемониала отхода ко сну. На другой день все повторяется заново.
Опытный придворный знает этикет как «Отче наш». Он ведает, что каждое отклонение – непростительный промах, который может дорого ему обойтись. Ему известны все права, которые дают чины и исключительные положения. Например, король всегда вкушает свои трапезы в одиночестве, принимать участие в них имеют право только члены его семьи по прямой нисходящей линии. Даже принцы крови имеют право сидеть за королевским столом лишь по случаю торжественных церемоний вроде королевских свадеб или иных исключительных случаев. Король осознает тщету подобных мелочных деталей, но возводит их в ранг предметов чрезвычайной важности, ибо таким образом занимает умы своих подданных. Малейшей милости с его стороны придается чрезвычайное значение, ее ценят, ее добиваются, ей завидуют, из-за нее разгорается смертельная вражда. Быть замеченным королем и приглашенным на одну из церемоний его повседневной жизни во дворце – цель и мечта любого придворного.
16
Данная мануфактура была основана в 1740 году в Венсене для конкуренции с предприятием в Шантийи, но в 1756 году переведена в Севр для удобства осуществления контроля за нею.
17
В настоящее время от парка сохранилась лишь незначительная часть размером 900 га, не дающая представления о былом великолепии.