Веления рока

– Я все равно приеду, вот увидишь, – настойчиво произнес он.

Насте было легко и радостно разговаривать с незнакомым парнем и расставаться с ним не хотелось. «Вот сейчас он уедет, и все, – подумала она. – Останусь одна, и будет мне скучно и грустно». И тут же при мысли, что он и в самом деле может приехать вечером, ужаснулась. Она понимала, что малейшая уступка, допущенная сейчас, повлечет за собой немыслимые осложнения в ее жизни. Ей надо бы решительно и жестко запретить ему об этом даже думать, но сделать этого она не могла, потому, что хотела оставить ему надежду, потому, что хотела видеть его. В самом деле, не могла же она сказать ему: приезжай, но только как-нибудь так, тайком, незаметно для мужа. Хотя такое желание возникло. Уже повернувшись к дому, она спросила:

– Ты сможешь привезти уголь с утра? Мне после обеда обязательно надо быть на работе.

Вместо ответа Кучерявый продолжал настаивать:

– Погоди одну минуту, не уходи, скажи, как тебя зовут.

– Чего ради? Зачем я должна такие большие секреты доверять незнакомому человеку. Так ты сможешь подъехать с утра?

– Конечно! И сегодня вечером – тоже.

– Ни к чему все это, – грустно улыбнулась она. На прощанье ей захотелось сказать что-то теплое, нежное и она протянула ему свою руку.

– Пока.

Сделав шаг навстречу, он взял ее маленькую ладонь и сказал повелительным тоном:

– Ты мне верность хранить обещай. – Улыбнулся, нырнул в кабину и помахал рукой.

Настя пошла к дому, он проводил ее взглядом. Короткая юбка едва прикрывала красивые загорелые ноги, узкий пояс подчеркивал гибкость талии, из-под гладких прямых волос были видны худые плечики.

х х х

Вечером Настя сообщила Семену главную новость дня, что ей сегодня повезло отловить «камазиста», что он обещал завтра утром привезти им уголь. А Семен ничего не ответил – лишь с видом уставшего хозяина дома небрежно кивнул и направился в сарай для угля. Очистив сарай от ненужного хлама, проверил свиней, походил по огороду, потом поужинал и развалился на диване, уставив глаза в телевизор.

Настя убрала со стола, притерла пол, осталось только выплеснуть грязную воду. Она взяла ведро, вышла во двор… И сердце ее защемило. Ночь была светлая – луна, застряв между неподвижных серебристых облаков, немилосердно сияла. Насте захотелось полюбоваться на нее. Запрокинув голову, она долго стояла у крыльца и созерцала высокий свод звездного неба, наполненный чудесными видениями таинственных теней. Словно оцепенев от божественного явления, она погрузилась в раздумье, а на приоткрытых губах ее возникла печальная улыбка. И так одиноко стало в тишине осенней ночи. Из состояния мечтательности ее вывели чьи-то шаги. Опустив затуманенный взгляд, она сквозь дерева увидела идущего по дороге мужчину.

В эту минуту девушка окончательно утратила спокойствие. Полная рассеянности и грусти вернулась она с улицы. Звякнула в кухне пустым ведром, мягкими шагами прошла в зал и, подвинув пахнувшие потом ноги Семена, присела рядом с ним. На экране телевизора два диктора мужского и женского пола, сменяя друг друга, вдохновенно вещали о героических подвигах трудовых коллективов и всего советского народа. Настя время от времени тайком вздыхала. Она была готова к этому, но все равно вздрогнула, когда на стенах и потолке зависли, перемежаясь с тенями, и расползлись по углам комнаты блики автомобильных фар. Послышались, а затем резко умолкли гул и лязганье грузовика, не оставляя сомнения в том, что он остановился напротив их дома. Настя покосилась на Семена. Он рефлекторно отвел взгляд на окна и вместе с дикторами про– должил услаждаться успехами горняков Донбасса.

Настя затаила дыхание, каждую секунду ожидая стука в окно или дверь. Она пыталась представить, что за этим последует, и не могла. Наверное, ее мучительное ожидание выразилось в дыхании или бесконтрольных движениях рук, потому что Семен оторвался от экрана и внимательно посмотрел на нее. Насте хотелось спрятаться, убежать, закрыться с головой. Одновременно другое чувство металось в ее груди. От этого чувства всем ее существом овладевало жгучее волнение, от которого разрывалось сердце, и все тело охватывал робкий трепет. Щеки ее запылали.

«Только бы не постучал, только бы не постучал», – молила она. Тихо встала и, направившись в спальню, сказала упавшим голосом.

– Пойду спать.

– Рано еще, посиди. Сейчас концерт начнется.

«Не дай Бог!» – подумала Настя, а вслух ответила:

– Что-то голова у меня разболелась.

Она разобрала постель и на цыпочках приблизилась к окну: самосвал стоял на противоположной стороне улицы. Настя всмотрелась в темноту, но больше ничего не разглядела и легла на кровать, на самый краешек, оставив большую часть постели для Семена. Сейчас она не могла бы перенести его прикосновения.

«Я думаю о тебе, я знаю, что ты здесь, рядом, только не соверши глупости, – мысленно она обращалась к Кучерявому. – Дождись утра, и мы встретимся. Я обещаю тебе… Нет, не обещаю. Я не знаю. Я не знаю, что будет. – Мысли ее сбивались. – Зачем мне все это? До тебя все было спокойно, а теперь…» Воображение рисовало ей встречу с ним. Она представляла, как страстно бросается в его объятия, обвивает его шею своими руками, а он со всей силой прижимает ее к своей груди. Она слышит его дыхание, стук его сердца и от предчувствия жутко таинственного, нестерпимо желаемого весь мир становится нереальным, все тонет в тумане, все – только туман и сон, чудесный радужный сон. Настя представила его лицо: веселое, уверенное, чарующее молодостью и озорной смелостью. Она безмерно почувствовала, как ее душа истосковалась по любви, по ласке, как она их жаждет и рвется в их безрассудную бездну. Ей стало больно-больно и захотелось плакать, плакать горько, навзрыд, крупными слезами. Не находя душевного покоя, она ворочалась на мягкой постели, готовая вскочить сию секунду, выбежать к нему на улицу и с трудом удерживала себя от безрассудного поступка.

Тут она услышала звук заведенного двигателя и поняла, что он уезжает. «Спасибо тебе, миленький, что ты не погубил меня! Спасибо! Спасибо!»

Кто-то сказал верно: «Молодость не нуждается в здравом рассудке, предпочитая его упрямой логике кипучий океан чувств, волнений и страстей. К несчастью, в жизни самой смирной и верной женщины бывают минуты, когда лишь обдуманные поступки могут спасти ее от роковой ошибки. Ах, как обманчиво иногда наше сердце. Ах, как пленит и тревожит любовь».

х х х

Настя почти не спала. Утром она пыталась скрыть от мужа свое необычное состояние, только Семен все равно заметил, что в ней произошли серьезные перемены. Позавтракав, он покашлял и вышел в дверь, не проронив ни слова.

Оставшись одна, заново переживая предыдущее нервное напряжение и радуясь, что все закончилось благополучно, девушка решила, что кофточка и юбка, которые на ней были вчера, Кучерявому понравились, поэтому надела именно их и засуетилась перед зеркалом. «В чем я поступила неправильно? – задалась она вопросом. – С самого начала мне следовало вести себя более осмотрительно: не давать ему повода для надежды, не показывать, что хочу встречи с ним, тогда бы он, естественно, не приехал. Но тогда бы он не приехал больше никогда. И все: «прощальный взгляд любви, последний подарок судьбы». Ведь я не знаю даже, как его зовут. Ладно, все, что ни делается – к лучшему». Подскочив последний раз к зеркалу, она осталась довольна собой: конечно, совсем девчонка; кто поверит, что замужняя.

Воодушевившись от осознания, что красива, Настя улыбнулась своему отражению, вышла на улицу и покрутилась на одной ножке, как школьница на перемене, а взгляд ее устремился вдаль. Душа ликовала. Пробежал ветерок, она поежилась и почувствовала необыкновенный прилив бодрости и жизненной радости. Необыкновенная легкость во всем теле вынуждала прыгать, петь, кружиться; хотелось подняться в небо, высоко, к самым облакам. Хотелось чего-то еще, необъяснимого и непостижимого.

Десять минут прошло, двадцать. Настя немного забеспокоилась, в голову уже начали закрадываться сомнения. Но ее настроение оставалось таким же необычайно веселым. Несомненно, ей не терпелось увидеть его побыстрее, сию же секунду, и она сожалела, что вчера не уточнила время, ведь утро длится до середины дня. Рядом, совсем близко, замелькали две бабочки с беленькими в крапинку крылышками. Увлеченно кружась одна над другой, они словно отскакивали от невидимых преград, падали вниз, путались в воздухе и стремительно взлетали. Настя затаилась, намереваясь поймать одну из них. Бабочки, наверное, почуяли опасность, взметнулись из-под ног, помахали крылышками перед самым лицом, и упорхнули вместе со слабым порывом ветра, возникшим в эту секунду. На развесистом тополе, стоявшем на меже с соседним двором, покачнулись ветки. Девушка с наслаждением вдохнула прохладу, исходящую от его листьев.