Страница 7 из 13
Для ментальной разрядки и ввода в курс дела, не искушенного в Нобель интригах читателя, перескажу быль-анекдот. В зоопарке на вольере слона висит табличка: «Слон. Может за раз съесть 100 кг. бананов». Посетители недоверчиво спрашивают у, чистящего пол в вольере, дворника: «Что, на самом деле может съесть за раз столько бананов?!» Тот чистосердечно отвечает: «Съесть то он – съест! Но кто же ему столько даст?!» Точно так и у Нобелевского комитета. Раньше достоверно знал об этом из личного обсуждения темы «почему не дали, кто виноват?» с ближайшим (в том числе семейным) окружением двух явно «обнесённых» Нобелем российских учёных: В.П.Скулачев (1978год, призёр -биохимик Митчелл)и А.М.Оловников (2009год, призёры – Блэкберн, Грейдер, Шостак). Теперь, изучая материал к данному тексту, прочёл книгу Эрика Канделя «В поисках памяти». Очень научно ёмкий и одновременно – житейски чистосердечный текст, раскрывающий кухню подбора Нобелиантов. Это стоит прочесть тем, кто на что-то рассчитывает в Большой науке, особенно на обозначенной выше площадке «голорукого» Нобеля. У россиян, кстати, в дополнение к, упомянутым в начале данной книги, директивно-позиционным обстоятельствам есть ещё много других козырей: российская методология, особый формат российского менталитета и … опыт («сын ошибок трудных») многих «обнесённых» Нобелиантов.
Как мы понимаем процесс мышления
Крупнейший отечественный биофизик Лев Блюменфельд однажды шутливо заметил: «Живая материя – самый интересный предмет исследования для живой материи, способной к исследованию». Но на пути к такому исследованию есть один логический капкан – как работающий мозг, «производящий» сознание, может описать собственные механизмы этого «производства». Ранее был известен лишь один, популярно описанный, аналог подобного действа: барон Мюнхгаузен, вытаскивающий сам себя за волосы из болота. Теперь «туман Неведомого» постепенно рассеивается и, бликами инсайтов ведущих исследователей, прорисовываются пути к пониманию «куда идти». Но, упомянутый вначале книги, ментальный предел Глушкова необорим, поэтому сосредоточимся только на важных для реализации исследовательского замысла книги аспектах темы данной главы.
В самом общем виде, мышление это ментальный процесс в головном мозге понимания существенных свойств объектов окружающего мира, установления связей между явлениями и процессами в окружающей среде, что приводит к появлению представлений об объективной реальности, причинно-следственных связях и так далее. Мышлением обладают все животные, у которых есть нервная система. И в этом смысле нельзя утверждать, что человек – разумный, а остальные живые существа – неразумные (каждое из них разумно в своей эволюционной степени). Чтобы не отклоняться далеко от темы книги о сознании человека и одновременно дать тебе, читатель, возможность самому сделать оценки, я вынес некоторые фиксации последних лет об удивительных проявлениях мышления животных – «братьев наших меньших» в раздел Приложения. Чтобы заинтриговать тебя, перечислю только заголовки текстов: Серые крысы способны действовать по принципу «услуга за услугу»; Сообразительность ворон зависит от размера группы; Жизнь в большом коллективе стимулирует развитие мозга макаки.
В то же время мышление человека – несопоставимо мощнее (на порядки порядков) и может мысленно мгновенно создавать образы того, чего нет и – никогда не было в природе и обществе. Мышление человека осуществляется также в форме теоретического познания, которое имеет неограниченные возможности умозрительного и модельного видения мира. Про мышление (в том числе роль языка) в сфере общественных процессов и связей, как и условились ранее, поговорим в следующей книге серии «О природе сознания».Высшие (по сложности и компрессии информации) мыслительные процессы: целеполагание, рефлексия и тому подобные будут рассмотрены в главе «Про сознание» и далее.
Здесь начнём с самого наглядного и приятного варианта собственного мышления – свободного потока мыслей (СПМ) Это то самое состояние, которому классики дали саркастическое определение: «Лёгкость в мыслях необыкновенная!» Справедливости ради надо зафиксировать, что данные периодические эпизоды мыслительной деятельности присущи всем людям (включая упомянутых классиков). СПМ, как правило, спонтанно появляется во время расслабленного отдыха (когда мы перестаём думать по конкретным темам) и протекает по ассоциативным схемам. Когда образы, суждения, эпизоды былого перетекают в голове из одного в другой, без чётко осознаваемой связи между собой и как бы не управляемые ничем. Обыденному сознанию человека незаметен и неизвестен «сценарист», определяющий: стартовую мысль, примерную общую тематику (о погоде, природе, или о вас, милые женщины) и эмоциональную окраску (безмятежность, какие-либо предчувствия) каждого конкретного цикла СПМ. Иногда, если ваш период ничего не делания затягивается, случаются перескоки тем и настроений СПМ. Вспомнить все эпизоды СПМ удаётся непросто – только лишь усилием воли, концентрацией сознания и напряжением памяти, кропотливо, сразу после окончания цикла или его прерывания. Особую сложность представляет найти какую-то причинно-следственную связь в переходах с одной темы эпизодов на другую. Глядя при этом на эти переходы, как бы со стороны, находишь здесь и «над человеческую» логику и следы-блики общечеловеческих страстей и пороков. При моём личном сопоставлении множества оперативных анализов (уже состоявшихся циклов) протекания СПМ выявляется сходство в выстраивании сценариев в парадоксальных снах и СПМ. Об этом подробнее в главе «Про сон». Остановка СПМ происходит сама собой, с обязательной амнезией. Надо лишь направить своё внимание на текущий момент.
Ещё реже, в ходе СПМ, может произойти остановка вашего внутреннего внимания на какой-нибудь житейской проблеме, которую, как ему (!?) кажется необходимо решить. При этом неважно, актуальна ли для вас эта проблема в текущий момент, или она вообще из чьей-то другой жизни. Ваше «Я» может наблюдать «со стороны» как лихо можно «разруливать» в уме чужие сложные вопросы. Ситуация сверх парадоксальная, ведь один из главных жизненных мотивирующих аргументов для преуспевающих индивидуев в наши «дико-рыночные» времёна = «А мне это – надо?!». До определённого момента я находил в этом парадоксе один из вариантов подтверждения обоснованности, уже звучавшего в данной книге, недоумённого вопроса Т.В.Черниговской: «Кто кому в нашем уме хозяин?!?»
Но теперь я вижу здесь эволюционное происхождение нашей нацеленности на «витальное проектирование», на спонтанный выбор профессии в детстве-юности, то есть на неосознаваемое жизнестроительство и тому подобные высшие ментальные функции. К.Маркс был прав, только для своих полу просвещённых времён, в знаменитом сравнении ментально несопоставимых процессов сооружения жилья человеком (по предварительно продуманному проекту) и пчелами (на основании инстинктов). Сегодня можно обоснованно отпарировать Карлу: «Не на того напал».
Термиты, аналоги пчёл по образу жизни, строят свои жилища – термитники вариативно, в строгом соответствии с погодно-климатическими характеристиками именно данного участка местности. В случае резкого погодного отличия данного периода времени от кондиционерных возможностей термитника они или временно увеличивают вентиляцию – охлаждают жилище, или наращивают стены и рёбра на них – утепляют свой «дом».Логично предположить, что для выполнения сложных задач нужен большой размер мозга, однако не все так просто. Приведу примеры об удивительно мощном мозге некоторых насекомых и червей, обладающих невероятными умениями.
Шмель приближается к цветку в поисках нектара. Он какое-то время кружит над ним и вдруг понимает: что-то тут не так. Шмель цветок видит, но добраться до него не может. Дело в том, что «цветок» – вернее, синий пластмассовый диск с сахарным сиропом в центре – находится под листом прозрачного пластика. Однако есть выход: к цветку прикреплена веревочка, и всё, что шмелю нужно сделать – это потянуть за нее, вытащить цветок и выпить нектар. И что же? Именно так он и поступает! «Когда мы только начали эксперименты с цветком на веревке, все это напоминало хохму», – рассказывает Ларс Читтка из Лондонского университета королевы Марии (Великобритания). «Когда я впервые увидел это, то чуть не умер со смеху. Выглядело это очень смешно», – добавляет он. Но это еще не все. Как только шмель понимал, что нужно сделать для того, чтобы добраться до искусственного цветка, то этому трюку обучались и его собратья, наблюдавшие за его действиями. Этот метод даже пережил его изобретателя. Он стал частью набора навыков, которыми владела колония, и передавался от шмеля к шмелю уже после того, как впервые потянувший за веревочку погиб. «Я просто не мог поверить своим глазам», – говорит Читтка. Как оказалось, пчелы, как и шмели, могут решать различные задачи, учиться друг у друга и передавать накопленные знания другим поколениям.