Счастливчик

Не скажу, что в данном случае мнение девушки решающее, но спиртного мне сейчас точно не хочется. Я уже уяснил, что в случае непредвиденных обстоятельств капитан потребует к пульту управления меня, а не своего официального пилота. Хотелось бы в этот момент иметь трезвый рассудок.

— Спасибо, но нет, — отказываюсь с вежливой улыбкой.

Томас грустно вздыхает, но не настаивает.

— Эти вот тоже не хотят, — жалуется мне, как старому другу. — А я вот думаю, что еще делать, если мы оказались у черта на рогах? Поторчим тут еще недельку, и сами попросите выпить, только уже не останется. Хе-хе, — похоже, кто-то уже выпил и немало, иначе как пьяным этот смех уже не назвать. — Пойду я, — отодвигает стул и неловко встает, оступается.

— Э-эй, притормози, — подхватываю его под руку, пока он не разбил себе нос о столешницу. — Порядок? — уточняю, когда Томасу наконец удается совладать с равновесием.

— Ик… Полный, — гордо отбрасывает мою руку и, пошатываясь, бредет к выходу.

Все втроем провожаем его взглядами, пока он не скрывается в дверях.

— Я думал, на него не действует его пойло, — говорю задумчиво. В тот раз, когда мы с ним сидели здесь вместе, Томас выпил немало, но рассуждал абсолютно трезво и уж точно не шатался.

Дилайла пожимает плечами.

— Нервы.

— Да уж, — протягивает Дилан, — может, Том и прав, скоро мы сами начнем просить поделиться с нами его амброзией.

Усмехаюсь, не знал, что младший Роу у нас поэт.

Хлопаю его по плечу и ухожу за барную стойку в поисках еды. По крайней мере пока у нас есть, что есть, кроме сухпайков, которые осточертели в первую неделю пребывания на "Старой ласточке".

Кстати…

— А почему "Старая ласточка"? — спрашиваю, возвращаясь со стаканом молока и бутербродом с сыром, устраиваюсь на стуле, на котором сидел Томас.

Дилан хмыкает и взглядом просит сестру ответить.

Дилайла пожимает плечами. Разговаривает со мной — это хорошо.

— Мама так ее назвала, — делаю заинтересованное лицо, и девушка продолжает, хотя и неохотно — откровенничать со мной после моего поступка у нее нет ни малейшего желания. — Мама очень долго мечтала о корабле именно клиркийской постройки, годами копила средства на его покупку. Даже название заранее придумала — "Ласточка". А потом мы проиграли на аукционе, новая модель ушла другому покупателю, пришлось брать судно постарше. Мама тогда расстроилась, а когда оформляли документы, и клерк спросил, какое название вносить, она в сердцах сказала: "Старая ласточка".

— Она потом жалела, — вставляет Дилан, — но бумаги уже оформили. Ну а позже все посмеялись и привыкли.

— Колоритно, — смеюсь, — такое название раз услышишь — не забудешь.

— Именно, — Дилан салютует мне своей кружкой. Кажется, он даже гордится выбором матери. Они, вообще, говорят о ней очень тепло, это чувствуется. — "Ласточка" тогда и правда была в ужасном состоянии. Мама очень много с ней возилась, чтобы привести в божеский вид. Это после ее смерти все снова пришло в упадок.

Дилайла бросает на брата предостерегающий взгляд, ей явно не хочется говорить о гибели матери. На самом деле, не скажу, что мне интересны подробности. Томас в прошлый раз выразился достаточно ясно: глупый несчастный случай. По сути, все несчастные случаи глупые.

— Ну-у, — Дилан понимает намек сестры и быстро сворачивает свой рассказ, — я наелся, — демонстративно хлопает себя по животу. — Пойду-ка я спать.

— Спокойной ночи, — желает ему Ди, но остается на месте. Мое везение вернулось, и она не станет от меня убегать?

Напрасно радуюсь, девушка просто не хочет, чтобы брат заметил, что между нами что-то произошло. Стоит шагам Дилана стихнуть в коридоре, как поднимается и Дилайла.

— И тебе спокойной ночи, — говорит с холодной вежливостью.

— Прости меня, это было глупо, — говорю искренне, не пытаюсь встать, перехватить или остановить.

Ди сама останавливается. Кивает.

— Глупо, — соглашается. — Больше так не делай. Хорошо?

А мне хочется. Прямо сейчас. Прижать ее к себе и поцеловать, дотронуться до блестящих волос и почему-то коснуться нелепого белого пластыря поперек ее переносицы. Хм, странные у меня желания.

— Хорошо, — обещаю серьезно.

Чтобы там ей ни сделал тот загадочный Крис, чертовски хочу дать ему в нос, и чтобы пластырем он не отделался. Да уж, обычно я вообще против драк, но в присутствии Дилайлы, похоже, мой мозг в принципе не способен работать адекватно. В жизни такого не испытывал ни к одной девушке.

— Тогда все хорошо, — Ди даже улыбается мне, немного напряженно, но это уже кое-что. — Спокойной ночи.

— И тебе приятных снов, — говорю в ответ.

Она уходит, а я сижу один в пустом камбузе и пью молоко, искусственное, разумеется, но по-настоящему вкусное по сравнению с тем, которое было на борту, когда я тут появился.

Разговор о Кларе Роу заставляет вспомнить о Морган. Надо как-то выкручиваться, чтобы не попасть в лапы бандитов. Вернуться к новому учебному году мне нужно во чтобы то ни стало. Уверен, Миранда уже места себе не находит, а если я не вернусь вовремя…

И что мне стоило отправить ей послание, что со мной все в порядке, пока так и было?

Каникул мне захотелось. Черт-черт-черт.

Миранда стоит напротив. Ее рука вытянута вперед и напряжена, в ладони пистолет, указательный палец на спусковом крючке.

— Морган? — спрашиваю удивленно. Моя приемная мать, самый дорогой мой человек, целится… в меня?

Лицо у нее мрачное, но в то же время решительное. Она выстрелит, вижу по глазам. Выстрелит без колебаний — уже решила.

— Лаки, отойди, — ее голос звенит металлом.

Перспектива внезапно меняется, вокруг больше не темнота — мы в гостиной нашего дома.

— Отойди.

Понимаю, что Морган намерена убить не меня, а того, кто в данный момент находится за моей спиной.

Оборачиваюсь. Медленно, с трудом, воздух вокруг будто густой, он мешает, не пускает. Но я все же оборачиваюсь.

И вижу ее.

Она красивая. Нет, она не просто красивая — она самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Идеальные черты лица, прямой аккуратный нос, пухлые губы, зеленые глаза того же оттенка, что и мои.

— Мама? — мой собственный голос звучит жалобно и как-то по-детски.

Опускаю голову и обнаруживаю, что во мне от силы метр роста. Я снова маленький мальчик и опять ничего не решаю.

— Мама, — теперь я кричу это, обращаясь к Морган. — Мама. Нет.

Но Миранда меня не слышит или не слушает, раздается выстрел, который отбрасывает блондинку, стоящую напротив нее, назад, а затем опрокидывает на спину. По светлой блузке на груди упавшей расплывается зловещее кровавое пятно.

Стою и завороженно смотрю на мертвую женщину, которую никогда прежде не видел нигде, кроме как на старых фото и видео. Кровавое пятно продолжает увеличиваться в размерах, вскоре кровь уже заполняет всю комнату, а тело моей биологической матери полностью исчезает в красной жидкости.

Понимаю, что стою по колено в крови. Кровь повсюду. Что-то капает мне на лоб, смахиваю рукой и ошалело смотрю на свою ладонь — красная.

Меня начинает трясти. Вытягиваю руки перед собой — они дрожат, ходят ходуном, вибрируют…

Вибрируют…

Вибрируют.

Рывком сажусь на постели, вытираю холодный пот со лба. Никогда в жизни мне не снилась моя мать, а тут на тебе — нашла время.

Коммуникатор, так вовремя разбудивший меня от кошмара, продолжает светиться и вибрировать.