Счастливчик

ГЛАВА 47

Когда я вхожу, Ди уже избавилась от мокрой одежды и облачилась в одну из моих футболок. Сидит на постели, обняв руками плечи и подогнув под себя скрещенные ноги. Только диву даюсь, как она не запутывается в этих своих длинных ногах — настолько быстро вскакивает с кровати и бросается ко мне.

— Ты живой, — отчаянно шепчет, обхватив руками за шею и повиснув на мне.

В первое мгновение замираю и тупо моргаю от такой встречи. Идя сюда, я ожидал претензий из-за того, что поставил свои интересы превыше не только интересов, но и жизней остальных. Претензий, обвинений — всего того, чего на самом деле заслуживаю. То есть ждал чего угодно, но только не жарких объятий.

Отмираю.

— Ди, — говорю, — я еще мокрый.

И правда, футболка за время, проведенное в медблоке и под его дверью, успела подсохнуть, а джинсы по-прежнему — хоть выжимай.

— Мне все равно.

Хм, ну мне-то тем более. Прижимаюсь щекой к ее волосам, улыбаюсь. Так и стоим.

— Изабелла приехала? — спрашивает, не отпуская меня от себя ни на миллиметр.

— Примчалась, — вздыхаю.

— И как она отреагировала? — ее хватка становится еще крепче, будто коршун по имени Изабелла прямо сейчас может попытаться вырвать меня своими когтистыми лапами.

— Психонула, покричала, пристрелила Джорджа, расслабилась.

Тело девушки деревенеет.

— Изабелла убила Джорджа? — переспрашивает пораженно.

— Угу, — подтверждаю.

Не хочу рассказывать подробности, нет ни малейшего желания обсуждать ни Джорджа, ни его смерть.

Любопытно, что для Изабеллы разница между убийством раба и убийством наемного работника оказалась лишь в том, что по поводу смерти второго придется писать отчет.

Молчание затягивается. С моих штанов, должно быть, уже натекла целая лужа.

— Ди, — говорю, поглаживая ее по спине, — мы что-нибудь придумаем, — девушка вздрагивает, потом еще и еще раз. — Эй, — пугаюсь, — ты что, плачешь?

Лучше бы не спрашивал, честное слово. Потому что если до этого она именно плакала, то после моего вопроса начинает рыдать. Рыдать. Громко, со всхлипами.

— Ди, ну, ты чего? — говорю как можно мягче. — Выкарабкаемся. Изабелла купилась на липовые объяснения, значит, у нас есть еще время, попробуем снова. Ну, Ди, — прошу, — посмотри на меня.

Но девушка только мотает головой и цепляется за меня, будто она — тонет, а я — ее плот. Да что ж ты будешь делать?

— Ди… — оставляю попытки ее успокоить (понятия не имею, как это делается), просто стою, мягко поглаживая девушку по дрожащим лопаткам.

— Я так испугалась… что она… она тебя убьет, — признается между всхлипами. — Сидела тут… и умирала от страха. И даже из комнаты выйти боялась, чтобы… чтобы все не испортить и тебя не подставить.

Никогда не видел ее слез (те, что на улице не в счет), и это меня по-настоящему пугает. Дилайла не плакала, когда ее притащили сюда силой, когда я угрожал ее семье, а она была уверена, что мои угрозы правдивы. Не плакала, когда Изабелла смешивала ее с грязью, когда домогался Джордж. А сейчас Ди плачет… потому что испугалась меня потерять? Правду говорят, женская логика не поддается объяснению.

— Ну что ты, — шепчу ей в волосы, — я же живой. Я вообще везучий, помнишь? Иначе давно бы уже подорвался на собственной бомбе. А так — ничего, калечусь, и заживает. Меня вон даже Эд побил, а я отделался всего лишь вывихом.

От звука моего голоса девушка потихоньку успокаивается, а на по последней фразе у нее даже вырывается смешок. Нервный, но это уже хорошо.

— Эд был восхищен тем, что ты тогда не испугался.

— Угу, — усмехаюсь, — еще как испугался, когда метался от него по спортзалу, как канарейка в клетке.

— Ты не выглядел испуганным, — возражает. Кажется, больше не плачет.

— Ну, я же должен был держать лицо перед девушкой, которая открыто показывала, что желает мне поражения.

— А ты ведь из-за меня проиграл Эду, — наконец, Ди поднимает голову и смотрит мне в лицо. Глаза красные, щеки влажные, но нет каких-то там воспетых поэтами дорожек из слез — все давно впиталось в мою футболку.

Так и знал: она тогда поняла, что отвлекла меня.

— Неправда, — улыбаюсь, провожу пальцами по ее щеке, стирая влагу, — я бы проиграл Эдварду в любом случае. Может, разве что, попрыгал бы еще минут пять.

Губы Дилайлы трогает слабая улыбка.

— Веду себя совсем как дура? — спрашивает.

— Ну-у, — тяну ехидно, будто раздумывая, — не совсем, конечно…

Ди утыкается лбом мне в плечо, ее собственные плечи снова сотрясаются, но на этот раз от смеха.

— Господи, как же я тебя люблю…

Ошалело моргаю, у меня даже руки на ее спине расслабляются. Она говорит мне это сегодня? После того, как я собственноручно похоронил нашу надежду на спасение?

— Ди…

Поднимает ко мне лицо.

— Не надо, — говорит быстро, — ничего не говори. Я сказала потому, что так чувствую, а не для того, чтобы услышать что-то в ответ.

— Ди, — упираюсь в ее лоб своим. Забавный угол зрения: теперь у нее три глаза. — Я до одурения тебя люблю, — усмехаюсь, портя романтику момента, — еще с тех самых пор, когда ты считала меня законченным проходимцем.

— За что? Я вела себя…

Касаюсь пальцем ее губ, не позволяя продолжить нести чушь. Вела, не вела — какая разница, что было раньше?

— Ну, а ты, — говорю, — за что-то конкретное меня полюбила, что ли?

— Ты хороший, — отвечает, да еще так серьезно-серьезно. Трындец.

Смеюсь.

— Ясное дело, хороший. Да я офигительный.

— Лаки, — возмущенно хлопает меня ладошкой по плечу, специально отклонившись, чтобы иметь возможность для маневра.

Ловлю руки Дилайлы, вынуждаю опустить по швам, но так и не убираю свои пальцы с ее запястий.

— Ты тоже офигительная, — заверяю, целуя.

Мне снится кровь.

Кровь, дождь, красные лужи…

Гай, упавший с крыши…

Идеально круглое отверстие во лбу у Джорджа…

Розовый слоник с пижамы медика, но с отрезанным под корень хоботом, жадно лакает кровь в одной из луж…

Будильник — мое спасение. Рывком сажусь на кровати, тру ладонями лицо. Что, блин, творится в моей голове?

Дилайла лежит ко мне спиной, сжалась в комок. Осторожно касаюсь ее плеча, чтобы не напугать (вдруг ей тоже снятся слонята-вампиры?).

— Ди, утро. Через час завтрак.

Усмехаюсь своим же словам, качаю головой — после вчерашнего встать по звонку будильника и, как обычно, идти на завтрак кажется чем-то нереальным.

Дилайла поворачивается.

— Мне идти на кухню и делать вид, что все как всегда? — вторит моим мыслям.

Пожимаю плечами и признаюсь:

— Других вариантов у меня все равно нет.

— Ладно, — легко соглашается, привстает, целует меня в щеку и скрывается в ванной.

Хм, у нас прямо семейная идиллия.

Ну этих розовых слоников, и кровавые лужи вместе с ними.

Роюсь в шкафу в поисках какой-нибудь ничем не примечательной одежды, которая точно не взбесит Изабеллу. Сейчас надо быть паинькой даже в мелочах.

О, вот отлично подойдет: темно-серая водолазка с высоким горлом и длинными узкими рукавами — не задерутся и лишний раз не напомнят Изабелле о татуировке.

— Я вчера думала только о себе и даже не спросила, как Гай.

— А? — выбираюсь из шкафа и вижу, что Ди уже оделась и заплетает волосы. — Мэг сказала, все будет хорошо, — отвечаю.