Мажор

До дома я ехал тихий-тихий, потому что обдумывал новый план

- Я больше не буду сбегать! - первым делом заявил отцу при встрече.

- Мм? - наверняка заранее заготовленная речь свернулась, так и не начавшись.

- Тысяча в месяц, ты убираешь своих надзирателей и не вмешиваешься в мою жизнь!

- И какие же гарантии ты мне дашь? - хмыкнул отец в ответ на мое наглое заявление.

- Если договоримся, то мое слово!

Не путать слово и слово! Как и родитель, я был магом, правда слабеньким, но и он был не особо силен. Впрочем, не представляю ни одного магистра в нашей империи, да и в мире, пожалуй, который рискнул бы бросить ему вызов. Пара идиотов, что так не считала, давно гнила в сырой земле. Их, говорят, даже не сразу на кладбище похоронить согласились - места для самоубийц находились за оградой. Личная ненависть не мешала признавать, что в папани мне достался чертов гений.

Но сильный маг, или слабый, а слово, подкрепленное собственной магией - это серьезно. И отец мне поверил.

Аппетиты всё же пришлось поумерить. Тысяча целковых в месяц - это слишком много для подростка, каким я был тогда. Даже сейчас, при всех своих безумных тратах, я редко когда расходовал больше пятисот рублей - зарплаты очень высококвалифицированного специалиста - просто не на что в нашем городке, а выторговать себе право поездок в столицу или еще куда-нибудь я тогда не догадался.

Семерка надзирателей тоже не до конца исчезла из моей жизни - тот же Иван Вершинин купил себе дом неподалеку от нас, женился на Аглае и открыл в центре секцию рукопашного боя для всех желающих. Дядька Раф - Рафаэль Фатхуллин - остался у нас поваром, за доработку его протеза до неотличимого от натуральной руки он был по-собачьи предан отцу, и тот просто не смог от него избавиться. Да и не захотел, наверное. Дядька Раф даже меня злил меньше остальных. Что он вытворял с ножами! Песня! Наблюдать за его работой на кухне было истинным удовольствием. Точные выверенные движения, ни единого лишнего, а как он готовил!

Еще один из цепных псов - Коняев Коля тоже не ушел, а остался у нас кем-то вроде домоправителя. У Николая была та же проблема, что и у дядьки Рафа, только с ногой. Для отца - две недели расчетов и полдня корпения над протезом, а для бывшего десантника - возможность нормально ходить и жить полноценной жизнью. Отец, кстати, потом свои расчеты и схемы выгодно пристроил кому-то в армейском ведомстве, но это уже был усредненный универсальный вариант, а дядьке Рафу и Николаю достались эксклюзивные, полностью учитывавшие их личные параметры.

С Коняевым у меня на сегодняшний день сложился холодный вооруженный нейтралитет: он считал меня неблагодарным засранцем и не брезговал в отсутствие отца поддеть или подколоть (при отце-то он ничего такого себе не позволял), я за словом в карман тоже не лез, но дальше эпизодических словесных баталий у нас не заходило. Я же не дурак всерьез лезть с кулаками на тридцатидевятилетнего матерого убийцу, если это не учебный спарринг, разумеется. А он слишком ценил отца, чтобы распускать руки на сына нанимателя. Хотя, надо признать, в последнее время Николай все реже пытался меня воспитывать, видать, махнул рукой.

Трех остальных головорезов я тоже изредка видел на улицах, но обычно случайно и издали. То ли они не стремились попадаться мне на глаза, то ли встречи были действительно случайными. Городишко-городишкой, а жило тут почти полсотни тысяч народу, и вполне можно было кого-то ни разу не повстречать на протяжении всей жизни.

- Мин херц! Ау! - Сашка, устав дожидаться ответа, растопыренной пятерней помахал перед моим лицом, - Ты, чёт, сегодня совсем никакой!

- А? - очнулся я от своих раздумий.

- Мин херц! Ленка и Тонька! Бэшка против меда! На кого мне ставить?

Возвращаться в погруженный в фальшивую тоску дом? Поминать мать в компании ее убийцы? Я что, всерьез думаю над этой перспективой? Да, гори оно все огнем! Осталось-то продержаться всего два месяца, а дальше, хоть мне еще и шестнадцать, школа закончится, и уеду я в столицу, в университет! В кои-то веки есть плюсы от того, что начал учиться с шести лет, а не с семи, как все. Иначе бы еще на год пришлось здесь задержаться.

- Ставь на обеих! - я хищно усмехнулся.

- Ты чё? Реально?! - но, сообразив, Сашка расплылся в понимающей ухмылке, - Мин херц, ты крут!

- Не стану спорить! - я горделиво приосанился, - И спроси у Мафа: есть еще трава? Я угощаю!

Байк, ведомый нетрезвым телом, вихлял и постоянно так и норовил завалиться то на одну, то на другую сторону. Туман, неожиданно выползший этим майским утром, задачу добраться до дома тоже не облегчал. В конце концов удалось сосредоточиться на сплошной и ехать прямо по ней - риск встретится с кем-то в пятом часу утра стремился к нолю.

Накаркал!

Летя в кювет, оставалось только надеяться на хваленую защиту, не спасшую мать.

"И шлем, придурок, не надел!" - успела мелькнуть мысль перед ударом, выбившим дух.

Повезло.

Ощупывая исцарапанные, но целые руки-ноги, а главное - шею и голову, вынужден был признать - на мне отец не сэкономил. Даже у байка - его же подарка на шестнадцатилетие - только зеркало заднего вида треснуло. Он даже не заглох, все с тем же едва различимым гулом продолжая работать на холостых.

- Эй! - раздался сверху испуганный девичий голос, - Вы там живы?

- Не твоими молитвами! - огрызнулся я, выдергивая ботинок из жижи, скопившейся на дне канавы.

- Простите, я вас не видела! - дрожащим голоском отозвалась причина аварии, - И не слышала!

Ну, еще бы! Свои, да и соседей, тишину и спокойствие отец ценил больше всего, поэтому мой байк был оснащен самой лучшей звукопоглощающей защитой, неснимаемой в принципе. Снимаемой, конечно, но когда я понял, что для ее отключения придется разобрать и переделать полдвигателя, плюнул и оставил как есть. А свет я сам вырубил, потому что в сплошной стене тумана он не столько помогал, сколько мешал. Но это не мешало мне сейчас злиться на неожиданно выскочившую под колеса велосипедистку.

- Я сейчас спущусь, помогу!

- Стой, дура! - Со своим окриком я запоздал - девчонка храбро ринулась на помощь, поскользнулась на первом же влажном кусте травы и кубарем полетела вниз. Пришлось бросаться наперерез и подхватывать эту катастрофу. И пусть я был тяжелее, но высота обрыва, а также масса, помноженная на ускорение, сделали свое коварное дело, опрокидывая меня обратно в грязь, заставив защиту сработать вторично. - Вот бывают же такие дуры! Какого... ты сюда полезла?! Руки-ноги лишние?!

Во второй раз я увяз в грязи основательнее - и упал неудачнее, и дополнительный вес, разлегшийся у меня на груди, сказался.

- Слазь с меня! - девчонка ойкнула и завозилась, поддав коленом по самому ценному, - Ё...! - протяжно застонал я, не имея даже возможности согнуться.

- Ой, простите-простите! - зачастило это чучело, добавляя мне локтем по челюсти.

- Замри, коза! - скомандовал я, уже всерьез опасаясь за собственную жизнь - голова все глубже погружалась в отнюдь не теплую жидкую грязь, - Медленно и аккуратно отползаешь в сторону!.. Аккуратно, я сказал! - рявкнул, когда острое девичье колено снова прошло в опасной близости от паха. - Так! Крепко стоишь? - тишина, - Я спросил - крепко? Чего молчишь, твою дивизию?!

- Я кивала! - разобрал я сквозь всхлипы.

Она кивала!!! А сообразить своим умишком, что через забрызганные грязью стекла очков я ничего толком разобрать не могу - это выше ее понимания!!!

С трудом повторно выбрался из холодной хляби.

- Нда!.. - свет стоящего в конце улицы фонаря в канаву сквозь туман почти не добирался, но и так было понятно, что видок у меня тот еще. Холодная грязная вода текла с волос за шиворот, да и пока лежал, ее под куртку набралось немало. Джинсы на жопе промокли насквозь, трусы тоже, и через пояс похоже еще черпнул, и теперь жижа текла меж ягодиц, создавая впечатление, что я жидко обделался. Идти в таком прикиде домой - верный пересмотр нашего с отцом соглашения. Он еще как-то мирился с моими загулами, а пьяным на глаза ему я старался не попадаться, но такое происшествие без внимания с его стороны точно не останется! И хваленый платок-очиститель тут, пожалуй, бессилен.