Страница 4 из 5
Увидев отца Николая с французской книгой, владыка неодобрительно покачал головой:
– Французов читаете? Бросить бы Вам теперь все эти книги – какая Вам от них здесь польза? – да приняться бы за основательное изучение японского языка. Не теряйте времени даром. Не забывайте, ради чего пришлось проделать вам такой нелегкий путь сюда. Рано или поздно знание языка Вам здесь еще очень понадобится.
И отец Николай, отбросив колебания, решительно принимается за учебу. Это оказалось делом нелегким. Японский язык с его иероглифической письменностью труден даже для самих японцев. Чтобы научиться читать, им приходится выучивать не каких-нибудь три десятка букв, как нам, европейцам, а для начала хотя бы две тысячи (!) иероглифов[5]. Но и это не все. Нужно знать еще особую японскую слоговую азбуку, назначение которой – приспособить заимствованные у китайцев иероглифы к японской речи.
Для отца Николая дело осложнялось полным отсутствием русских учебников японского языка – их вообще еще не существовало тогда. Востоковед Дмитрий Позднеев[6] так рассказывал о трудностях, с которыми столкнулся святитель Николай на этом пути: «Располагая теперь, огромным количеством всевозможных грамматик, словарей, изданных с переводами и комментариями текстов, громадным количеством пособий по истории, религии и быту Японии, мы все же говорим, что изучение японского языка представляет собою чрезвычайную трудность. В каком же положении был архиепископ Николай, брошенный в этот огромный японский мир с одним только желанием изучения языка Японии, но без мало-мальски удовлетворительных пособий к этому на доступных для него языках».
Оставалось искать учителей. Однако поначалу японцы давать уроки русскому «бонзе» боялись. Впрочем, один смельчак все-таки нашелся. Но усердие русского ученика было столь велико, что одному учителю было не под силу работать с ним. С большим трудом отыскал отец Николай в помощь ему другого. Так стали поочередно ходить к нему два, а потом и три преподавателя, сменяя друг друга в течение дня.
По четырнадцать часов в сутки занимался неуемный труженик, сокрушаясь о том, что в сутках только двадцать четыре часа, а не все сто! «Много потрачено времени и труда, – писал он позже, – пока я успел присмотреться к этому варварскому языку, положительно труднейшему на свете…» Да, недаром когда-то один из католических миссионеров написал, что японский язык, несомненно, изобретен самим диаволом с целью оградить Японию от распространения в стране христианства.
Научиться жить по-японски
Николай Японский был русский японист, который всю свою жизнь старался перебросить мост взаимопонимания между людьми России и Японии.
Наряду с изучением языка и чтением книг молодой миссионер старается постичь окружающую его повседневность. Чтобы стать для японцев своим, ему предстояло освоиться в обстановке иных традиций и обычаев. С этой целью д он погружает себя в самую толщу японской жизни. Заходит, например, в дешевые харчевни, прислушивается к разговорам и раз от разу осваивает особенности японской трапезы: садится, как и прочие, на циновку и учится есть вареный без соли рис и сырую рыбу, обходясь при этом без привычного хлеба, без ложек-вилок, орудуя традиционными палочками.
Неустанно ходит отец Николай по городу, все подмечает и словно бы учится жить заново, но теперь уже – по-японски. Чтобы практиковаться в разговорном языке, он прислушивается к разговорам прохожих, заговаривает с уличными торговцами. Нередко останавливается поговорить с запускающими бумажных змеев-драконов детишками, расспрашивает, как их зовут и во что они играют. Общительный характер русского батюшки был ему в помощь. Довольно скоро он полностью овладел обиходным разговорным языком и мог самостоятельно изъясняться с горожанами в разных житейских ситуациях. Консул И.А. Гошкевич вскоре докладывал о нем в Санкт-Петербург: «Иеромонах Николай – один из деятельнейших членов нашего консульства. В короткое время он изучил японский язык до такой степени, что свободно объясняется, не нуждаясь, подобно другим, в пособии переводчика. Это обстоятельство в связи с его уживчивым характером чрезвычайно сблизило его с японцами и доставило ему многих друзей».
Чтобы расширить свой словарный запас, отец Николай ходил слушать заезжих «рассказчиков». В Японии рассказчик – это особая профессия. Рассказчики владеют особым даром занимательно излагать разные то забавные, то поучительные истории. Послушать их горожане собираются в специальных помещениях, так называемых говорильнях. Понять быструю речь сказителя отцу Николаю было поначалу непросто. Но он не отступал, ибо справедливо считал, что слушание «рассказчиков» приносит ему двойную, пользу: во-первых, учит понимать живую японскую речь и, во-вторых, знакомит с особенностями взгляда японцев на порядок вещей.
А еще он посещал синтоистские кумирни и буддийские пагоды, беседовал с бонзами. Слушая буддийских проповедников, он старался понять и усвоить приемы японского красноречия и особенности мировоззрения японцев. Познакомившись с буддийскими священниками, он стал с их помощью читать трудные для понимания буддийские и конфуцианские религиозно-нравственные сочинения, имевшиеся в консульской библиотеке.
Спустя семь лет после разговора с владыкой Иннокентием о необходимости изучения языка, отец Николай написал ему: «Ваш совет я свято хранил в памяти и старался следовать ему. Раскрылись передо мной японские книги. Свободно течет, хотя и с ошибками, японская речь…». К словам отца Николая добавим, что, по свидетельству некоторых его современников, он не только свободно овладел разговорным языком, но и говорил по-японски красиво и выразительно[7].
Постичь чужие нравы и обычаи
…Трудно действовать по обыкновенным законам ума и логики там, где нет ключа к миросозерцанию, нравственности и нравам народа.
Когда между русским пастырем и японцами пала языковая стена, за ней обнажилась еще одна – та, что «сложена» из японских, совершенно отличных от наших, традиций и обычаев. Стена культурных несоответствий (культурной «непереводимости») вставала на каждом шагу. Вот, скажем, обряд похорон. Архимандрит Сергий (Страгородский), впоследствии Патриарх, которому дважды в 1890-е годы довелось поработать в Японской миссии[8], пишет в своей мемуарной книге «По Японии»: «Японцы с их буддистским культом предков обставляют похороны весьма торжественно и пышно: с роскошной гробницей, с флагами, с особыми фонарями на шестах. Так торжественно у нас в России совершается только перенесение мощей святого. Когда трудами иеромонаха Николая появились первые православные японцы, они стали жаловаться русским священникам, что соплеменники презирают их христианский похоронный обряд, говорят им: “Вы отправляете своих покойников точно какой товар”.
Я посоветовал им устроить хорошие носилки с украшениями, с сенью, обещал похлопотать в Токио, чтобы их катехизатору[9] разрешили в таких случаях надевать стихарь. В России, может быть, такие заботы показались бы суетными, здесь же… вопрос о похоронах совсем не пустой вопрос: многие будут судить о вере по тому, как верующие относятся к своим умершим, тем более что почти только в похоронах та или другая вера и выступает открыто перед глазами неверующих».
А вот другой пример, связанный уже с венчанием: «Много хлопот доставил обычай взаимного поцелуя; долго пришлось толковать новобрачным, как нужно сложить губы, что с ними делать. И священник, и катехизатор, сложив и вытянув губы, пресерьезно держали молодых за затылки и старались свести их лица для поцелуя, а молодые, не понимая, чего от них хотят, наивно, пятились один от другого. У японцев ведь нет поцелуев, даже родители не целуют своих детей».
5
Иероглиф – письменный фигурный знак, обозначающий слово или часть слова.
6
Дмитрий Матвеевич Позднеев (1865–1937) – востоковед, специалист по истории Японии. В 1937 году расстрелян по ложному обвинению как иностранный шпион.
7
Д.М. Позднеев отмечал, правда, что святитель говорил по-японски с акцентом, однако другие специалисты утверждают, что то был не русский акцент, а акцент, воспринятый святителем от своих первых учителей, которые были родом с северных районов острова л Хоккайдо, где японская речь имеет свои фонетические особенности.
8
Архимандрит Сергий (Страгородский; 1867–1944), будущий Патриарх Московский и всея Руси (1943–1944), в японской Православной миссии служил дважды. В первый раз – в течение двух с половиной лет (октябрь 1890 – весна 1893) и второй раз – около полутора лет (январь 1898 – начало 1899).
9
Катехизатор – помощник священника, тот, что обучает основам христианского учения.