Страница 17 из 19
Итак, и отечественный, и хазарский источники сообщают нам, что во второй половине IX в. граничившая со степью часть восточнославянских племен была вынуждена платить дань хазарам, притом что в начале того же столетия Русский каганат претендовал не только на независимость, но и на равноправие с Хазарией в качестве мощной силы в данном регионе. В ПВЛ содержится рассказ и о том, что после смерти Кия, жившего, как полагают исследователи, в VI в., среди восточнославянских племен начались усобицы, чем незамедлительно воспользовались хазары, потребовавшие от полян дани. Посовещавшись, поляне дали от дыма по мечу. Изумленный хазарский каган потребовал разъяснения от мудрецов, которые ответили: «Не добра дань княже мы доискахомся оружьемь одиноя страны, рѣкше саблями. а сих оружье обоюду остро. рекше мечи. си имуть имати и на нас дань. и на инѣхъ странахъ. се же събыться все. не от своея воля ркоша. но от Б(о)жия изволѣнья»160 – «Не добрая дань эта, княже: мы доискались ее оружием, острым только с одной стороны, – саблями, а у этих оружие обоюдоострое – мечи. Станут они когда-нибудь собирать дань с нас и с иных земель». «И сбылось все сказанное ими, – продолжает русский летописец, – так как не по своей воле говорили они, но по божьему повелению». Летописную легенду о хазарской дани полян одни историки расценивали как разоружение племени, другие – как отказ подчиниться и вызов на бой. На основе своего исследования летописного текста А.А. Гиппиус считает, что «в своем первоначальном виде рассказ сообщал не о подчинении полян хазарами, но о том, как “мудрым и смысленным” полянам удалось избежать обложения хазарской данью, продемонстрировав готовность к сопротивлению. Представление о том, что поляне все же находились под властью хазар на протяжении длительного времени, появилось в летописании лишь на стадии составления Начального свода. Его составитель, моделируя историю Русской земли по библейскому образцу, не мог не уподобить хазарского периода этой истории египетскому рабству Израиля»161.
Противоположной точки зрения придерживается археолог А.А. Комар: «В то же время наличие в Киеве признаков заселения в начала VIII в. – важный момент для хронологизации событий легендарной части летописи, повествующей, в частности, о полянской дани хазарам, ведь именно концом VII – первой третью VIII в. датируются два хазарских погребения из Геленовки и Журавлихи, исследованные к югу от Киева. Как минимум с этого периода летопись оперирует не легендой, а первыми историческими данными о судьбах древнего населения Киева»162.
Как вопрос о Русском каганате, так и вопрос о хазарской дани неизбежно вводит нас в круг весьма непростой проблематики русско-хазарских отношений. С одной стороны, ее сложность обусловлена объективным состоянием источников, их немногочисленностью и противоречивостью. Уже в случае с летописным известием о дани хазарам мечами мы видели существование у исследователей диаметрально противоположных мнений. Однако на эту неполноту источников накладываются другие факторы, еще более затрудняющие ее объективное рассмотрение. В книге «Битва у Варяжских столпов» мною уже было показано, что существование норманизма во многом обусловлено не научными, а идеологическими причинами. В неменьшей степени эти идеологические причины осложняют и рассмотрение русско-хазарских отношений. Сами по себе хазары были не лучше и не хуже других орд азиатских кочевников, в различное время обрушивавшихся на Европу. Однако в отличие от всех остальных кочевников впоследствии верхушка Хазарского каганата приняла иудаизм, что автоматически вводит взаимоотношения Руси с Хазарией в контекст гораздо более сложного вопроса русско-еврейских отношений. Острота хазарской проблематики оказалась обусловлена тем, что исповедовавшее иудаизм руководство каганата какое-то время брала дань с части восточнославянских племен. Соответственно, в зависимости от пристрастий отдельных авторов, Хазарский каганат изображался в черном цвете или, наоборот, в светлых тонах.
Идеализация его началась с В.В. Григорьева, который еще в XIX в. яркими красками рисовал такую идиллическую картину: «Необыкновенным явлением в Средние века был народ хазарский. Окруженный племенами дикими и кочующими, он имел все преимущества стран образованных: устроенное правление, обширную, цветущую торговлю и постоянное войско. Когда величайшее безначалие, фанатизм и глубокое невежество оспаривали друг у друга владычество над Западной Европой, держава Хазарская славилась правосудием и веротерпимостью, и гонимые за веру стекались в нее отовсюду. Как светлый метеор ярко блистала она на мрачном горизонте Европы и погасла, не оставив никаких следов своего существования»163. Крупный отечественный историк В.О. Ключевский писал: «Хозарское (так в тексте. – М.С.) иго было для днепровских славян не особенно тяжело и не страшно. Напротив, лишив восточных славян внешней независимости, оно доставило им большие экономические выгоды. С тех пор для днепровцев, послушных данников хозар, были открыты степные речные дороги, которые вели к черноморским и каспийским рынкам»164, где хазарская власть заботливо оберегала их от азиатских варваров. Бурное развитие капитализма, в котором еврейские капиталы сыграли далеко не последнюю роль, подспудно диктовало определенной части русского общества мысль, что самое главное – это экономическая выгода, ради которой вполне возможно поступиться и собственной независимостью, в утрате которой не было даже ничего особо страшного. Впоследствии, однако, вся эта гармония была безжалостно разрушено русами во времена Святослава. Нечего и говорить, что хазарофилы, как можно называть апологетов Хазарии, крайне негативно оценивали уничтожение каганата даже в советское время: «…разгром Хазарии имел и очень тяжелые для Руси последствия. Пала стена, сдерживавшая напор кочевников и мешавшая им широкой волной залить Черноморские степи…»165
Хоть капиталистический уклад был ликвидирован в СССР, однако под стремление всяческого возвеличивания роли Хазарии отдельными советскими историками была быстро подведена новая идеологическая база. М.И. Артамонов в 1936 г. объяснял отсутствие обобщающего труда по истории каганата не только объективным недостатком источников: «Причины отсутствия внимания к хазарам коренятся глубже – в узком национализме русской дворянско-буржуазной историографии. <…> Как было русскому шовинизму примириться с политическим и культурным преобладанием Хазарии, выступающей в качестве государства, почти равного по силе и политическому значению Византии и арабскому халифату в то время, как Русь еще только выходила на историческую арену и то в роли вассала Византийской империи. Как можно было допустить наличие у колониально эксплоатируемых царской империей народов своего славного прошлого». Дальше – больше: «Хоть Киевское государство и нельзя считать непосредственным продолжением Хазарского каганата… все же Хазарское государство нельзя не учесть как важнейшее условие образования Киевской Руси в тех конкретно-исторических формах, в какие это государство вылилось как в политическом, так и в культурном своем содержании»166. В своей последней статье, опубликованной уже после его смерти, он вообще заявил, что важнейшее направление славянского расселения на юг, приведшее к основанию будущей столицы Киевской Руси, произошло с милостливого согласия хазар: «Поскольку, как нам представляется, славяне овладели Средним Приднепровьем с согласия хазар и при их содействии, то, поселившись здесь, они оказались данниками Хазарского каганата. <…> Заселение славянами освобожденной от кутригуров лесостепной полосы происходило под эгидой хазар беспрепятственно»167. Едва ли необходимо говорить, что и это заявление является громкой декларацией, не имеющей под собой никакой основы в источниках. В.В. Седов отмечает, что археологически славяне фиксируются в Среднем Приднепровье уже в V в.168, то есть тогда, когда хазары вообще не представляли собой сколько-нибудь значительную силу не только в данном регионе, но и в Восточной Европе в целом. Далеко не всегда согласные с ним по другим вопросам И.О. Гавритухин и А.М. Оболенский также констатируют: «Мы присоединяемся к мнению большинства исследователей, которые считают, что население киевской культуры и его потомки – пеньковские и колочинские племена – в этническом отношении были славянами. Основным результатом исторических процессов конца IV – первой половины V в. на территории Днепровского Левобережья было, таким образом, освоение славянскими группировками наиболее плодородной его части – территории, ранее заселенной народами черняховской общности»169. Что же касается хазар, то даже последовательница М.И. Артамонов С.А. Плетнева констатирует: «Достаточно весомых и убедительных археологических доказательств пребывания хазар в степях в VII в. пока нет. Это был век аварского господства и праболгарского широкого освоения степных пространств Причерноморья и Крыма»170. Само продвижение хазар в Приднепровье эта исследовательница датирует VIII в., однако основывает свое мнение в том числе и на спорной этнической атрибутации Вознесенского комплекса, который одни специалисты считают славянским, другие – тюркским.