Страница 10 из 14
Меня проводили в ту же переговорную, я сел на то же место. Светлана принесла несколько папок и сказала:
– Я изучила ваше дело, оно будет стоить двести тысяч рублей.
– Ничего себе!
– Это еще не все. Каждое судебное заседание будет стоить еще пятнадцать тысяч. Их может быть много, десять или больше.
– Черт, это очень дорого. Процесс может вылиться мне в полмиллиона.
– И даже больше. Если мы проиграем, то как минимум пять с половиной миллионов рублей и судебные расходы «Бурлеска» и вашего агента, а также все то, что «Бурлеск» докажет свыше пяти миллионов.
– Вы издеваетесь?
– Нет, – жестко отрезала Светлана. – Я говорю вам прямо все то, что вас может ожидать. Если мы выиграем, мы взыщем с «Бурлеска» и вашего агента столько же. Если суд встанет на нашу сторону, значит, он признает, что вашей деловой репутации причинен вред, вы понесли убытки и судебные расходы.
– Вы загоняете меня в угол, Светлана. Я должен подумать.
Вот черт! Правильно я думал, что сначала надо было оговорить сумму и все риски. Сейчас, когда я зажат со всех сторон, Светлана приложила лишь небольшое усилие, и мои яйца в ее ладошке сжаты до звездочек в глазах. Ну почему я не сделал по-своему? Если бы я узнал все это еще день назад, я бы, наверное, принял другое решение. Может быть, попытался бы сам договориться с «Бурлеском» об изменении условий, объяснил бы свои причины… Сделал бы что-нибудь. Я не могу провалиться почти на шесть миллионов рублей! У меня не останется денег, чтобы жить… Придется продавать мамину квартиру и, наверное, дачу в Орехово-Зуеве. Работать мне больше не дадут – «Бурлеск» не простит процесс, каким бы он ни был, никто не захочет со мной связываться. А больше ничего делать я не умею. Я не умею зарабатывать деньги. В этом я ничтожен. Я почти во всем ничтожен, я идиот. Не Алекс идиот, а я. Я – идиот!
– Конечно, подумайте, – улыбнулась Светлана. – У вас есть минут сорок до того, как сюда приедут адвокаты «Бурлеска».
– Мне нужно больше времени. День-два, чтобы все взвесить.
– Но у вас нет больше сорока минут, Иван. Я оставлю вас одного, когда будете готовы, позовите меня, просто нажмите на селектор, и я приду.
Она улыбнулась, собрала бумаги и вышла. Я покрутил в руках свои темные очки и позвонил дяде Вове.
– Дядя Вова, я влип.
– У моего клиента не было намерения оскорбить вас и вашего президента, – сказала Светлана с легкой улыбкой. – К сожалению, агент Ивана сейчас не смог присутствовать на переговорах, но я уверяю вас, его объяснение сложившейся ситуации будет аналогичным. Менеджер, с которым общался Алексей, не дослушал его до конца, Алексей хотел сказать: «Это политика Ивана по отношению к долгосрочным обязательствам».
– Что-то в озеро было брошено, и сейчас идут круги, – с философской издевкой ответил адвокат «Бурлеска», седовласый мужчина лет сорока с очень терпким парфюмом. Его коллега был молодым, но у обоих высокомерие просто зашкаливало. – Наш клиент отказывается обсуждать вопросы политики в каком бы то ни было свете. И объяснения сейчас ни к чему. Мы с вами оба профессионалы, Светлана, наша задача сейчас постараться не довести дело до суда.
– Судя по тому, что в наш секретариат пришло письмо с проектом искового заявления, вы не так уж и хотите не доводить дело до суда, – заметила Светлана.
– Но это вы отказались от медиатора, – ответил адвокат. По-моему, он представился Игорем. Да, точно, Игорь. А второй – Виктор.
– Услуги медиатора нам ни к чему, в этом деле нет спорного вопроса. Есть недопонимание позиции моего клиента и превышение полномочий со стороны его агента.
– Ну да, ваш клиент не виноват, его неправильно поняли там, откуда он получил деньги, и его агент превысил полномочия в подписании под тем, что он обязан за эти деньги исполнить, – улыбнулся Игорь.
Светлана раскрыла папку и выложила на стол три расписки, подписанные Владиславом Морозко. В каждой расписке говорилось, что «Бурлеск», как заказчик, понимает и принимает условие исполнителя (то есть меня) об оплате фактически оказанных услуг, без долгосрочных обязательств.
– История сотрудничества Ивана и «Бурлеска» достаточна долгая, чтобы доказать, что вы знали к моменту подписания договора о нежелании моего клиента связывать себя долгосрочными отношениями, – сказала Светлана. – И вопреки его воле вы подписали договор. На протяжении трех лет у вас были договоры, в том числе на рекламу линии одежды, согласно которым Иван не был обязан исполнять ваши заказы, но если исполнял их, то вы оплачивали его работу. Что же изменилось?
Игорь сделал вид, что расписки увидел впервые. Вместе с коллегой они внимательно прочитали каждую и сфотографировали. Светлана сказала, что расписки от прошлых контрактов – главные доказательства существенных условий договора, на которых я настаивал, и об этом «Бурлеску» было известно, но в тексте договора этим пренебрегли, а значит, договор недействителен. То есть Светлана сказала не «недействителен», а то ли «оспорим», то ли еще что-то и долго объясняла мне, в чем разница, но я так и не понял.
– Иван никогда не был ведущей моделью в рекламной кампании, – ответил Игорь. – Контракт, от которого он отказался сейчас после его заключения и получения гонорара вперед, предусматривает его участие в качестве ведущей модели, он должен был стать лицом рекламной кампании! Такие отношения требуют более ответственного подхода.
– Вы сами говорите, что Иван никогда не был ведущей моделью, а знаете почему?
– Потому что это ему никогда не предлагали, как оказалось, не зря.
– Нет, потому что его агент никогда ранее не соглашался на такие договоры. Сколько вы ему заплатили?
Вопрос был неожиданным, и адвокаты замолчали. Я переводил взгляд с одного на другого, но обоих будто лишили дара речи. Наконец старший адвокат «Бурлеска» пришел в себя и сказал:
– Все, нам больше не о чем говорить. Я полагал, что мы обсудим перспективы, а вы только разбрасываетесь обвинениями и тратите наше время. Иван, я желаю вам удачи в вашем начинании, но не уверен, что у вас получится хоть что-то. Всего доброго.
Они ушли, а мы остались.
Я открыл было рот спросить, что все это было, как в комнату ввалились трое парней и две девушки, жутко деловые, с ноутбуками и толстыми папками.
– Разговор записан, – сообщил один из парней. – Мы уже проанализировали судебную практику. На самом деле тут мало шансов у «Бурлеска» доказать убытки, но все будет зависеть от судьи… В Арбитражном суде города Москвы у нас нет ни единого знакомого судьи, но уже готовы досье на всех судей третьего судебного состава, который занимается нашими спорами.
– Я проанализировала нагрузку, – встряла миловидная девушка лет двадцати с небольшим, серьезности себе она добавила очками с простыми стеклами в толстой черной оправе. – Судя по всему, наш иск будет отправлен судье Шодунович или судье Попандуполо. Лучше бы, конечно, Шодунович, судя по ее «Фейсбуку», она в разводе, очень любит животных и боготворит театры. Среди постов только отзывы о спектаклях да фотографии собак и кошек. А вот господин Попандуполо мужик серьезный, рыбалка и прочее, не думаю, что он проникнется модельным бизнесом…
Светлана читала сводки, народ галдел, я чувствовал себя несчастным и лишним. Мое дело уже обсуждали так, словно я мертв, а на столе мой труп и судмедэксперты приступили к своим обязанностям.
До приезда адвокатов из «Бурлеска» я поговорил с дядей Вовой и решил все-таки судиться. Он сказал (и я был с ним согласен), что после такого пресс-релиза «Бурлеск» не сдвинется ни на шаг, не согласится откатить назад или изменить условия сделки. У дяди было много опыта в переговорах, за его карьеру случалось всякое. Поэтому в этом вопросе я ему доверял. Они хотели вынудить меня работать на них, пока контракт не закончится, а я не мог. Я боялся, что, если меня убьют, я оставлю после себя долги, неисполненные обязательства и прочее, это было недопустимо. Лучше уж пусть я проиграю в битве (даже после своей смерти), но это будет достойно. Я всем объявлю о своей позиции, и все будут знать, что я делаю и почему.