Страница 6 из 56
Единственная попавшая в Андропова пуля угодила в один из надпочечников, причём в тот, что был ещё более-менее здоров. Без почек диктатор слёг. С того дня Дыбов не видел его больше месяца. Последующие встречи происходили только на кунцевской даче. Глубокий бархатистый голос контр-адмирала действовал на Андропова успокаивающе. Дыбов читал ему стихи поэтов начала века, роман Окуджавы "Путешествие дилетантов", последние произведения Солженицына.
- Я думаю, народу надо показать двойника, - прозвучал голос Мелихова, когда экран погас. - Сделаем специальный сюжет для программы "Время".
- Вашего двойника будут изучать западные эксперты, - возразил толстяк в пенсне. - Учуят подделку - скандала не оберёмся!
- Двойник будет мелькать секунд десять, за это время не учуят, а для народа важно, - настаивал распространитель слухов.
Все посмотрели на генсека.
- Двойника показать на десять секунд, - сказал тот после долгой паузы.
- Он должен пройтись или сидеть? - задал уточняющий вопрос Мелихов.
Диктатор вновь погрузился в молчание.
- Сидеть... - прохрипел он. - Сидеть и помалкивать... - Он повернул голову в сторону секретаря. - Во Владивостоке всех райкомовцев снять. Всех. Устроить показательный процесс...
- Директора рыболовецкой базы к расстрелу? - деловито осведомился секретарь.
- Только к расстрелу. В Узбекистане провести массовые аресты...
Разговор мало-помалу оживился, коснувшись любимой темы диктатора - открытия уголовных дел, арестов, снятия с должностей и перетасовок в верхах. То и дело, перебивая секретаря, генсек натужно всхрипывал: "Всех расстрелять!", "Всех расстрелять!". Вскоре, однако, его голос начал слабеть. Андропов надолго умолкал, как будто задумываясь, а может быть засыпая. Всем уже казалось, что он и вправду заснул, как вдруг тишину снова прорезывал его надтреснутый шёпот, и головы стоявших у кровати вытягивались. Секретарь спешил записать очередное указание в блокнот.
Наконец Андропов умолк надолго. Обеспокоенный секретарь повернулся к седоватому сосредоточенному доктору. Тот оторвался от приборов, наклонился над больным и осторожно приподнял его тёмные очки. Это движение, видимо, разбудило генсека. Он шевельнулся.
- Устал... - прошептал он. - Пусть Дыбов читает.
Контр-адмирал подошёл к кровати.
- Стихи? Или "Дилетантов"?
- Роман читай.
В комнате зазвучал мерный голос Дыбова. Диктатор лежал не шевелясь, лишь посиневшие губы слегка вздрагивали. За окнами сгущался вечер.
Неожиданно секретарь, не сводивший с больного глаз, движением руки прервал чтение.
- Николай... - послышался натужный хрип Андропова.
- Да-да, Юрий Владимирович? - Мелихов метнулся к изголовью.
- Ты, это, вот что... Я тут подумал... Вбрось, что я внук Луначарского.
На лице Мелихова выразилось недоумение.
- По возрасту вы вполне можете быть и сыном Луначарского... - забормотал он.
- Внук, - перебил его генсек. - Я всё рассчитал. Я и внешне похож.
- Очень интересная идея, - вид у распространителя слухов был обескураженный. - Очень интересная... Главное - своевременная. Но, боюсь, она произведёт впечатление только на интеллигенцию.
- А для народа вбрось, что я инкогнито летал в космос с Береговым, - хрипел Андропов.
Генерал черкнул в блокноте.
- Сделаем, Юрий Владимирович. На широкие массы это подействует.
- Добавь ещё, что я в открытый космос выходил.
- Очень хорошо...
Снова наступила долгая пауза. Все смотрели на генсека.
Секретарь наклонился к нему:
- Может, чаю, Юрий Владимирович?
Грудь больного слабо вздрогнула. Пошевелились плечи. Ему как будто неудобно было лежать.
- Кислород, - сказал кто-то из докторов.
Секретарь кивнул, и на лицо генсека легла кислородная маска.
Доктор держал её несколько минут. Кардиограмма на экране походила на ровную линию, иногда прорезаемую слабыми всплесками. Два других доктора энергично массировали сердце. Пульс больного постепенно восстанавливался. Маску сняли. Секретарь водрузил на место тёмные очки.
Приближённые Андропова посовещались с докторами. Один из секретарей поднял телефонную трубку.
- Товарищ Чебриков? - расслышал Дыбов. - Состояние значительно ухудшилось...
Воздух с сухим шелестом вырывался из пересохших губ правителя.
- Ступайте все, кроме Дыбова, - с усилием выдавил он. - Оставьте нас одних... Я скажу... Я позову вас, когда надо...
- Врачам тоже выйти? - спросил секретарь.
- Тоже.
Присутствующие один за другим покинули комнату. Секретарь, выходивший последним, задержался в дверях.
- Если что - нажмите на кнопку, - шепнул он контр-адмиралу.
- Я знаю.
Дыбов приблизился к изголовью. Неподвижное лицо генсека было словно вылеплено из бледно-жёлтого воска.
- Что-нибудь нужно, Юрий Владимирович?
- Почитай мне...
- Роман?
- Нет. Стихи... Вон те...
Андропов слабо качнул головой в сторону стола, где среди других книг лежала книжечка стихов Джакомо Леопарди.
Дыбов нашёл стихотворение, которое генсек в предыдущие дни трижды заставлял его читать.
- Давай, - требовательно сказал правитель.
Контр-адмирал приступил к чтению, поминутно взглядывая на больного. Губы у того дрожали, дыхание прерывалось. В один из моментов, когда ему показалось, что Андропов затих как-то странно, он в беспокойстве наклонился к нему.
- Как вы себя чувствуете? Позвать доктора?
- Читай, - выдавил сквозь зубы генсек.
Дыбов не мог видеть его глаз, скрытых за тёмными стёклами, но ему определённо казалось, что Андропов не сводит их с никелированной совы.
Помешкав секунду, он продолжал чтение.
... и часто в поздний час
На ложе, ставшем мне вернейшим другом,
Оплакивал в ночном безмолвье дух,
Нам данный на мгновенье, и себе
В изнеможенье пел псалом надгробный...
Дыбов снова умолк. Ему показалось, что генсек что-то шепчет.
- Что? - Он наклонился к нему.
Лицо больного было уже не жёлтым, а пепельно-серым, голова тряслась, очки сбились, открыв стекленеющий глаз. Глаз, действительно, смотрел на сову.
- Дух... - шептали бескровные губы. - Дух, данный нам на мгновенье...
Внезапно генсек встрепенулся. Он как будто попытался приподняться. Черты его одеревеневшего лица исказила гримаса. Дыбов растерялся.
- Я позову доктора.
- Нет! - яростно хрипнул Андропов.
- Вам стало хуже?
Генсек не ответил. Судорожно дыша, он зашевелил рукой и выпростал её из-под одеяла.
- Пора, - прошептал он. - Пора...
- Что - пора?
- Петь псалом...
Дыбов мельком подумал, что у больного помутилось в голове. Он смотрел на него, не зная, что делать.
- Я всё-таки позову доктора.
- Нет...
Рука умирающего приподнялась и трясущийся палец показал на сову.
- Не понимаю, - пробормотал Дыбов.
Рядом с совой стоял стакан воды.
- Вы хотите пить? - догадался он.
- Нет... Сова...
Голова умирающего шевельнулась, и очки окончательно сползли на сторону. Близорукие глаза с усилием вглядывались в окружающее.
- Сова? - переспросил Дыбов, чувствуя, что покрывается потом. - Зачем?
- Открой...
- Открыть? - Дыбов медлил.
- Это... Приказ...
Контр-адмирал медленно подошёл к столу. Взял статуэтку и оглянулся на умирающего. Тот наблюдал за ним с жадным вниманием. Трясущаяся рука снова поднялась.
Дыбов покосился на дверь. В нарастающем волнении заметив, что у него тоже дрожат руки, нажал на все пять кнопок. Корпус совы раскрылся.
- Дай сюда... сюда... - кривясь и вздрагивая, словно агония уже завладела его телом, шипел умирающий.
- Зачем вам?
- Дух... Дух... Поёт псалом надгробный...
- Зачем, Юрий Владимирович?
На губах Андропова выступила пена. Рука тянулась в последнем мучительном усилии.