Церковные песнотворцы

Знакомство с богословским трудом преподобного Иоанна Дамаскина «Точное изложение православной веры», с теми именно его разделами, которые посвящены изложению творения видимого мира: неба, света, огня, светил[143],– не оставляет сомнения в том, что в каноне Антипасхи в форме церковных поэтических строф выражены те же мысли, которые имеются в богословском произведении. Здесь, несомненно, представлено одно и то же лицо, которое свой запас богословского вéдения вложило в творчество богослужебно-церковных песней канона. Канон продолжает восхваление Воскресения Христова, того именно момента в нем, что ни смерть, ни гробные печати, ни заключенные двери не удержали Христа; образ природы Божией в этой песни отходит, но опять возвращается в тропарях следующих песней.

Канон построен преподобным Иоанном так, что две основные его идеи – востание Христа из мертвых и осязание Фомино – взаимно дополняют одна другую, и это позволяет творцу канона высказать некоторые мысли, раньше не фигурировавшие.

Новыя вместо ветхих, – восклицает он в первом тропаре следующей, 3-й песни, – вместо же тленных нетленныя Крестом Твоим, Христе, совершив нас, во обновлении жизни жительствовати достойно повелел еси[144]. Таким образом, от созерцания природы видимой Преподобный переходит к утверждению обновления человеческой жизни всем подвигом Христовым.

В первых двух песнях канона преподобный Иоанн, будучи восхищен созерцанием таинства Воскресения Христова и обновления жизни во Христе, еще не касается самого образа апостола Фомы; он говорит о всех учениках, которым Христос показует язвы: язвы… учеником Твоим сохранив… свидетельство показал еси…, и только в тропарях 4-й песни Преподобный песнописец делает переход к апостолу Фоме. Ему он посвящает тропари 5-й песни и полностью – 6-ю и 8-ю песни.

Но Христос, восставший из мертвых, – по-прежнему средоточие всех помыслов Песнописца. Желчи убо вкуси, – пишет он в первом тропаре 4-й песни, обращаясь ко Христу, – древнее вкушение исцеляя, ныне же с сотом меда просвещение подая Христос праотцу, и Свое сладкое причастие[145]. Последняя мысль – общение со Христом в вечной жизни – и в пасхальном каноне была одной из излюбленных для преподобного Иоанна. К этой грядущей вечной жизни всем сердцем устремлен Преподобный и в каноне Антипасхи. В первом тропаре 7-й песни этого канона, психологически снова утверждаясь на тайне Воскресения Христова, он восклицает: Яко первый есть дней, и господственный светоносный сий, воньже радоватися достойно новым и Божественным людем с трепетом, приносит бо и века образ, яко осмица совершая будущаго, превозносимый отцев и наш Боже, благословен еси[146].

Осмица, восьмой день – день будущего века – рождается, возникает, утверждается на таинстве Воскресения Христова. Это – первый из всех дней, светоносный и господственный, день радости новых людей Божиих; он приносит образ будущего века. Этот образ осмицы будущего нам представляется одной из величайших высот гения преподобного Иоанна.

В тропаре 7-й песни, относящемся к апостолу Фоме, преподобный Иоанн пользуется случаем, чтобы сказать лишний раз об одном из важнейших догматов – о двух естествах Христовых: Трепетен [апостол Фома] ощути действо, Спасе, сугубое, двема естествома в Тебе соединяемыма неслиянно[147]. В тропаре 8-й песни преподобный Иоанн, богословствуя, восклицает: Твое неудобное сокровище, утаенное нам отверзе Фома, богословив бо языком богоносным, пойте Господа, глаголаше[148].

Заключительная, 9-я песнь канона содержит умиротворенное, светлое славословие; мысль творца канона не возвращается ни к свидетельствам о вечной жизни, ни к идее о восьмом дне. Твой светлый день и пресветлый, Христе, – изъясняется Преподобный в этой заключительной песни, – всесветлую благодать, воньже красный добротою учеником Твоим предстал еси, в песнех величаем[149]. Последнее выражение – в песнех величаем (или песньми величаем) – будет повторяться в заключение всех тропарей этой песни, причем Преподобный найдет возможность, не называя апостола Фомы, сказать, что он величает Христа воскресшего, бренною дланию осязаема в ребра и не опаливша сию огнем невещественнаго Божественнаго существа[150].

В ексапостиларии вновь повторяются основные идеи, изложенные в каноне. Днесь весна благоухает и новая тварь ликует, – читаем мы в нем. – Днесь взимаются ключи дверей и неверия Фомы, друга, вопиюща: Господь и Бог мой[151].

Из сделанного нами разбора канона праздника Антипасхи очевидно, что мысль и чувства Преподобного песнописца постоянно расширялись и обновлялись при духовном соприкосновении со спасительной тайной нашей веры – Воскресением Христовым.

Воскресные песнопения Октоиха

Из воскресных песнопений Октоиха, написанных преподобным Иоанном Дамаскиным, целесообразно отдельно рассмотреть стихиры, и среди них особо догматики, а также каноны.

Воскресные стихиры на Господи, воззвах сразу и тепло объемлют душу молящегося. Они различны по своему смыслу и напеву и всегда создают особый ритм наступающего воскресного дня. Они, эти стихиры, вместе с напевом своим обладают особой мягкостью, молитвенностью, убежденностью призыва праздновать Воскресение Спаса Христа и с Ним совоскресать.

Вечерния наша молитвы приими, Святый Господи, – слышим мы в напевах стихир 1-го гласа, – и подаждь нам оставление грехов, яко Един еси явлей в мире воскресение[152]. В следующих стихирах того же гласа развивается мысль об избавлении нас Христом от беззаконий наших.

Многие из воскресных стихир, напротив, бывают и суровы; в них печатлеется основная мысль о Крестной смерти Христовой и только потом о Воскресении. Таковы стихиры 3, 4, 5, 6-го гласов, но каждая гласовая группа этих стихир, имея свой, особый музыкальный строй, особенно действует и на душу, по-разному открывает празднование воскресного дня. Очень утешительны стихиры, где прославляется Святая Троица. Воспеванию тайны этого догмата посвящена, в частности, последняя, третья стихира 3-го гласа. Славлю Отца и Сына силу, – слышим мы слова святого Иоанна, – и Святаго Духа пою власть, нераздельное, несозданное Божество, Троицу Единосущную, царствующую в век века. Касаются глубины души и образы из второй стихиры 5-го гласа: Воскресение даяй роду человеческому, яко овча на заколение ведеся.

Но вот опять мягкость образов и теплота напева в стихирах 8-го гласа: Вечернюю песнь и словесную службу Тебе, Христе, приносим, яко благоволил еси помиловати нас Воскресением (первая стихира). Эта мысль о помиловании нас Воскресением, об оставлении грехов наших Воскресением развивается в последующих стихирах того же гласа, в результате чего сердце человеческое обретает себе твердую и верную надежду помилования, и это неотторжимо.

Если в приведенных воскресных стихирах на Господи, воззвах святой Иоанн Дамаскин излагает в поэтической форме те богословские мысли, которые он строго обосновывает в своих научных трудах, и особенно в «Точном изложении православной веры», то еще больше определяется эта связь в торжественных заключительных Богородичных стихирах – догматиках. О последних преосвященный Филарет, архиепископ Черниговский, свидетельствует как о произведениях превосходных, и прежде всего по их догматическому содержанию. Он признает, что, помимо основного догмата о воплощении Сына Божия, и все остальные догматы находят место в догматиках преподобного Иоанна Дамаскина[153].

143

См.: Иоанн Дамаскин, святой. Точное изложение православной веры. Кн. 2. Гл. 5–7.

144

Триодь Цветная. Неделя Фомина. Утреня. Канон. Песнь 3, тропарь 1.– Ред.

145

Там же. Песнь 4, тропарь 1.– Ред.

146

Там же. Песнь 7, тропарь 1.– Ред.

147

Там же. Песнь 7, тропарь 4.– Ред.

148

Там же. Песнь 8, тропарь 3.– Ред.

149

Там же. Песнь 9, тропарь 1.– Ред.

150

Там же. Песнь 9, тропарь 2.– Ред.

151

Там же. Ексапостиларий, на Славу, и ныне. – Ред.

152

См.: Октоих. Глас 1. Суббота. Великая вечерня. На Господи, воззвах, стихира 1.– Ред.

153

См.: Филарет (Гумилевский), архиепископ. Исторический обзор… С. 233.