Лабиринт

— Ну, что, продолжим? — судя по интонации хозяина кабинета, выбора у неё не было — от разговора, как и от кофе, не отвертеться.

— Давайте, только я не знаю…

— Расскажи о своих снах, — перебили её.

Люси резко повернулась к собеседнику:

— Откуда вы?.. — и почти тут же догадалась сама: — Мама…

— На прошлой неделе ты отменила сеанс, — доктор Редхед, допив кофе, отставил чашку, резким жестом поправил очки. — Я не мог не поинтересоваться причиной. Миссис Хартфилия сослалась на то, что ты плохо спала и… да, упомянула о кошмарах. Когда они начались?

— Не помню.

— Люси, мне стоит повторить ещё раз — только открытость и правда могут помочь решить твои проблемы? — недовольство в голосе психотерапевта прошлось по спине наждачной бумагой — болезненно-мерзко, раздражающе-стыдно, словно она обнажала перед ним не душу — тело.

— Я правда не помню, — Люси снова вернулась к ярко-красной машинке — теперь та пыталась втиснуться между двумя припаркованными джипами, хотя чуть дальше было свободно более широкое место. — Вернее, не сразу поняла, что мне снится одно и то же.

— Поясни, пожалуйста, — смягчился врач, однако это нисколько не сгладило впечатление от его прошлой реплики.

В такие моменты Люси радовалась, что обычно располагалась на низком широком подоконнике вместо обитого плюшем диванчика, специально приготовленного для сеансов. Это было по меньшей мере неприлично — сидеть вот так, почти спиной к собеседнику, прячась от него за упавшими на лицо волосами. И абсолютно неправильно, как и кофе, который доктор Редхед готовил собственноручно в медной турке, не доверяя новомодной кофемашине. Люси подозревала, что подобного исключения удостаивалась лишь она одна. И даже догадывалась о причине. Но упорно делала вид, что не понимает намёков, которые постепенно становились всё навязчивее.

— Сначала это не было похоже на сон. Просто кромешная темнота и почти животный ужас: я не понимала, где нахожусь и что происходит. Даже когда просыпалась — мне казалось, я всё ещё там. Потом в один момент сон изменился — теперь это было не какое-то абстрактное место без стен и потолка, а узкий длинный коридор, из которого нет выхода. Но что-то заставляло меня бежать вперёд. Или кто-то — не знаю, как правильнее назвать этих… животных.

— Тебя преследовали звери? — с чисто профессиональным интересом уточнил психотерапевт.

— Не знаю, — необдуманно повторила свой более ранний ответ Люси и тут же поправилась, услышав за спиной недовольный скрип кресла: — Вернее, не могу сказать, почему именно они бежали за мной — может, и правда пытались догнать, а может, сами от кого-то спасались. Этого я так и не поняла. Просто знала: на месте оставаться нельзя. Поэтому тоже бежала, так быстро, как только могла.

— Ты засомневалась, когда попыталась их охарактеризовать. Почему?

— Из-за их внешнего вида, — она по-прежнему не отрывала взгляда от красной машины. Парковка после многочисленных попыток завершилась успешно, даже водитель уже выбрался из салона, а вот пассажиру это пока не удавалось — его дверь оказалась заблокирована пожарным гидрантом. — Они не были как настоящие или как нарисованные. Их словно сделали из неоновых трубок, ну, таких… — Люси покрутила в воздухе рукой, силясь подобрать подходящее слово.

— Как на вывесках? — подсказал доктор Редхед.

— Да. Просто силуэты.

— Можешь назвать этих животных? Или они каждый раз были разными?

— Скорее, разным было их количество — я иногда оглядывалась и замечала, что животные исчезали. Но в начале сна они всегда присутствовали в неизменном составе: белая свинья, красный петух, синяя змея, коричневая крыса, розовый дракон и оранжевая коза.

— Хм… — дробный стук карандаша заставил Люси ненадолго отвлечься от эпопеи с красной машиной, бросив короткий взгляд через плечо — их беседы записывались, однако доктор Редхед всё равно делал какие-то пометки для себя лично, чтобы, как он говорил, не упустить ключевые моменты, а в минуты задумчивости то грыз этот самый карандаш, то отбивал им чечётку по блокноту. В первом случае столь пренебрежительное отношение к канцелярским принадлежностям говорило о скверном расположении духа — психоаналитику явно что-то не нравилось, во втором — о крайней степени заинтересованности. — Весьма-весьма любопытно, — подтвердил её наблюдения доктор Редхед. — Такие образы… Надо будет кое-что посмотреть… — он продолжал что-то неразборчиво бормотать себе под нос, а Люси снова вернулась к красной машине, но, к сожалению, слишком поздно — рядом с ней уже никого не было. — Больше сны не менялись? — уточнил психотерапевт.

— Вчера, совсем немного, — с неохотой ответила Люси — слушать ещё одну нотацию совершенно не хотелось, а доктор Редхед был до них чрезвычайно охоч, к месту и не очень вставляя различные нравоучения, призванные, по его мнению, помочь его пациентке вернуться к нормальной жизни. — В какой-то момент пол исчез, и я провалилась в пропасть, — Люси невольно поёжилась, вспомнив головокружительное чувство бездонной пустоты под ногами, от которого не было сил даже просто закричать от ужаса. — Мы можем на сегодня закончить? — решила она пойти на хитрость, желая избежать и лекции, и компании её автора. — Я устала.

— Ну, что ж, давай закончим, — с явным огорчением вздохнул доктор Редхед. Негромко щёлкнул, отключаясь, диктофон, забренчал по полу уроненный карандаш, скрипнуло освобождаемое кресло, звякнула отодвигаемая в сторону её чашка. — Ты и правда немного бледная сегодня, — чужие пальцы скользнули по щеке якобы для того, чтобы убрать упавшую на лицо прядь волос. — Вызвать тебе такси?

— Не нужно, — Люси хотела подняться, но не успела — узкая мужская ладонь накрыла её руку, взяв запястье в кольцо. — Я прогуляюсь немного.

— Жаль, не могу составить тебе компанию, — усмехнулся психотерапевт. — Может, в другой раз? Например, в четверг?

— Доктор Редхед… — когда же он от неё, наконец, отстанет?!

— Локи, — перебил её нисколько не смутившийся создавшейся двусмысленной ситуацией врач. — Мы же договаривались, помнишь?

— Да… — обречённо выдохнула Люси — попытка освободить руку оказалась провальной, а вот от намечающегося свидания ещё есть возможность улизнуть. — В четверг у меня занятия в группе, а вы же знаете, их пропускать нельзя… Локи, — через силу добавила она в конце, надеясь, что этим сможет задобрить усиленно подбивающего под неё клинья ухажёра.

Кажется, это сработало: доктор Редхед, хоть и скривился, но руку отпустил и новые дни для встреч не предложил. А заглянувшая в кабинет секретарша с напоминанием, что следующий пациент уже ждёт в приёмной, позволила Люси окончательно избавиться от общества психотерапевта.

Парк встретил тишиной и почти полным безлюдьем: копошившиеся ещё с утра на небосводе тучи ко времени её прогулки нависли над городом тяжёлыми шапками, готовыми в любой момент пролиться дождём. Пару капель уже успело мазнуть по лицу, но Люси всё равно не спешила домой. Максимум, чего ей стоило опасаться — промокшая одежда и обеспокоенно-укоризненный взгляд матери. И то, и другое можно спокойно пережить, в отличие от бесконечных расспросов и серой тоски — сидеть в четырёх стенах становилось подчас невыносимо. Поэтому сначала она по традиции заглянула в кафе, а потом в парк, на любимую скамейку.

Зачем ей понадобилось листать оставленный кем-то здесь же глянцевый журнал почти трёхмесячной давности? Знала бы, чем обернётся её любопытство, бежала бы от него без оглядки. Но ватные ноги уже не слушались, а глаза снова и снова бегали по строчкам небольшой статьи:

«Вчера от серьёзной скоротечной болезни скончалась всемирно известная певица и автор многих полюбившихся слушателям песен Миражанна Штраус. Лечение Мира проходила в закрытой клинике, куда обратилась по совету друзей. К сожалению, усилия врачей оказались напрасными. Как нам стало известно, всё состояние мисс Штраус по её завещанию перешло одному из Благотворительных Фондов, название которого по понятным причинам не разглашается. Родственники певицы от комментариев отказались».