Лабиринт

Сейчас ситуация складывалась если не так же, как её многочисленные неудавшиеся свидания, то весьма похоже — перед ней снова стоял выбор: согласиться сделать что-то против своей воли или отказать, вызвав неудовольствие, а то и гнев партнёра. А ведь Дракону она была обязана гораздо большим, чем всем остальным молодым людям, оказывающим ей ранее любые знаки внимания. И это могло стать серьёзной проблемой, особенно учитывая проявленные мужчиной чувства и его почти полное игнорирование её желаний. Однако попробовать всё же стоило. Поэтому, когда Дракон приблизился, Люси отрицательно замотала головой (губы ещё тряслись от холода, позволяя выдавать лишь какие-то нечленораздельные звуки) и отступила назад. Как и ожидалось, это мало помогло: её просто подхватили на руки и понесли к трубам. Там, ссадив свою ношу на тёплое, хоть и довольно грязное железо, мужчина быстро и аккуратно растёр Люси спину и почти потерявшие чувствительность конечности; сев на трубы по-турецки, он перетащил её к себе на колени, крепко обнял, превратившись в живой кокон, и буркнул ей куда-то в макушку:

— Вот так мы и будем греться.

Люси стало стыдно: напридумывала тут себе Бог знает чего, а ведь Дракон действительно просто хотел помочь ей окончательно не превратиться в ледышку. Она молча уткнулась мужчине в грудь и попыталась расслабиться. Поначалу это казалось почти невозможным — её пробивала такая сильная дрожь, что Люси всерьёз опасалась за сохранность своих зубов. Но от Дракона, как от печки, несло настоящим жаром, щедро, сильно, заставляя вздрагивать уже от удовольствия, что дарило его тепло. Куда там Акацки с его вечно холодными, влажными ладонями, суетливо прячущимися, стоило ему сесть за руль, в лайковые перчатки — своего рода фетиш, необъяснимый и пугающий: после того, как однажды Рен, не предупредив, нацепил их в постели, ему пришлось почти месяц вымаливать прощение — настолько мерзкими ей показались ощущения от прикосновения к разгорячённому обнажённому телу обтянутых тщательно выделанной козьей шкурой человеческих пальцев. Руки Дракона, по-мужски грубоватые, казались гораздо приятнее. И непостижимо надёжнее — Люси не заметила, как уснула.

Пробуждение было странным — ей снилось, что какое-то огромное насекомое с разлёту врезается в её плечо, беззвучно трепеща прозрачными сетчатыми крыльями. Она пыталась отогнать надоедливую муху (или стрекозу? разобрать не удалось), но добилась лишь того, что получила по макушке подбородком Дракона.

— Ты меня так без зубов оставишь, — отпустив её и потирая пострадавшую часть тела, вполне миролюбиво сказал он.

— Простите, — извинилась Люси, сонно хлопая глазами. — Какая-то гадость приснилась.

«Гадостью» оказались часы Дракона, вибрирующие у него на руке — пора было отправляться дальше. Одежда высохла не до конца; влажная ткань заставила поёжиться, а исходящий от неё тухловатый запах поморщиться, однако натянуть на себя вещи всё же пришлось — не в нижнем же белье расхаживать? Ещё очень хотелось пить — проглоченная во время «купания» вода оставила во рту противный привкус, который после сна чувствовался сильнее. Пожалуй, приятным во всей этой ситуации было только одно — они почти дошли до финиша: по словам Дракона, им нужно было всего лишь подняться по пожарной лестнице, призывно маячившей в нескольких футах от их импровизированной стоянки. А там до комнаты, обозначающей центр Лабиринта, будет рукой подать.

Подъём стал достаточно непростым делом: витые прутья, одновременно выполняющие роль и ступенек, и перил, всё время норовили выскользнуть из рук и больно впивались в голые ступни, отчего лестница казалась почти бесконечной. Дракон, поднимающийся вторым, терпеливо ждал, пока Люси в редкие короткие остановки переминалась с ноги на ногу, желая хоть ненадолго избавиться от неприятного жжения в уставших конечностях. Смотреть наверх, чтобы определить, сколько осталось до люка, было, кажется, ещё страшнее, чем вниз — почему-то начинала кружиться голова. После пары попыток Люси оставила это занятие, успокаивая себя тем, что рано или поздно лестница обязательно закончится.

Последняя ступенька оказалась футах в полутора от люка [1]; чтобы вылезти, потребовалось тянуться, встав на цыпочки, до края и лишь потом отпустить прут. Уже высунувшись по пояс, Люси почувствовала, как её схватили подмышки и резко дёрнули вверх, вытаскивая наружу.

— Ну, вот мы и встретились, сучка.

Чужие руки разжались, отпуская, и она смогла рассмотреть обладателя голоса. Среднего роста, темноволосый, примерно одного возраста с Драконом. Они ведь и стояли рядом, теперь Люси это отчётливо вспомнила. На колбе незнакомца была нарисована змея. Он даже чем-то смахивал на это пресмыкающееся — столь же неприятный и опасный. С таким человеком не стоило конфликтовать, но ей, по закону подлости, не повезло столкнуться с ним почти в самом начале Игры: она не смогла как следует рассмотреть его в их первую встречу, но и кривая усмешка, и довольный голос, и сказанные им пару минут назад слова указывали на то, что это был тот самый любитель плотских утех, что набросился на неё в тёмном коридоре. И что-то подсказывало Люси, что и сейчас их общение не будет приятным.

— Это случаем не твоё? Ай-ай-ай, нельзя быть такой рассеянной.

Мужчина выудил из кармана зауженных чёрных брюк небольшой пластиковый прямоугольник на ленте и небрежно помахал им из стороны в сторону. Без сомнения, это была карта, которую несостоявшийся насильник сорвал у неё с шеи.

— Отдайте, пожалуйста, — не сильно надеясь на успех, попросила Люси.

— Не так быстро, красавица, — подтвердил её опасения Змей [2]. — Ты мне кое-что задолжала с прошлого раза. Сначала попросишь прощения, а потом я подумаю, нужно ли возвращать тебе карту. Так что в твоих интересах быть максимально убедительной. Понимаешь, о чём я?

Ну ещё бы! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, на что намекает незнакомец: он собирается поиметь её, причём, в прямом смысле и не ограничиваясь одним разом. И ей вряд ли удастся уговорить его отказаться от своих планов. Остаётся надеяться лишь на вмешательство Дракона, который пока ничем себя не обнаружил.

— Думаю, тебе лучше поторопиться — моё терпение не железное, а эти карты очень непрочные, ломаются на раз. Проверено.

Люси понимала, что злить мужчину опасно — он ведь и правда мог испортить карту, но она всё же решила потянуть немного время, тем более что и Дракон намекнул ей на это: краем глаза Люси заметила, как тот выглянул из люка и, приложив палец к губам, кивнул головой, словно одобряя её действия.

— Послушайте, может, мы сначала дойдём до Центра? — это было даже не желание заговорить кое-кому зубы, а вполне разумное предложение — жизнь важнее плотского удовольствия. — А там уже…

— Не волнуйся, детка, нужное тебе место прямо за твоей спиной в нескольких десятках футов, а до конца Игры ещё почти шесть часов. Так что мы никуда не опоздаем и всё успеем. Давай, приступай.

Как бы ей не хотелось избежать тесного контакта со Змеем, а всё же пришлось подойти и даже, опустившись на колени, нарочито медленно расстегнуть ему ширинку. Мужчина довольно хмыкнул, прикрыв единственный глаз (второй, правый, был обезображен шрамом), и неожиданно вздрогнул, рассерженно зашипев сквозь зубы.

— Верни ей карту, — негромко, но отчётливо прозвучало в тишине.

Люси вскочила на ноги и поспешно сделала пару шагов назад, увеличивая расстояние между собой и Змеем, словно опасаясь, что тот сможет каким-то образом заставить её продолжить начатое, останься она ещё хоть на миг в той же позе. И с облегчением увидела, что теперь мужчине не до неё: Дракон крепко держал Змея одной рукой за шею, другой приставив к горлу нож.

— Я смотрю, кто-то успел оприходовать тебя раньше меня, — глумливо захихикал пленник, не обращая внимания на упирающееся в кадык лезвие. — Эй, не хочешь устроить тройничок? — обратился он к Дракону. — Это будет весело.

Тонкая струйка крови, потёкшая за воротник рубашки, охладила его пыл; презрительно скривившись, Змей отбросил в сторону карту. Люси, не дожидаясь ничьих подсказок, тут же подняла её и, связав узлом концы ленты, надела на шею. Но больше никто из них ничего не успел сделать: тревожно завыла сирена, на потолке новогодними гирляндами замигали красные лампочки, металлический голос равнодушно оповестил: