Страница 6 из 8
Глава 7
Отец оставил нас с матерью, когда мне было одиннадцать лет. Это было скорее закономерностью, чем случайностью, жили они неладно.
Родители познакомились в городе Советске Калининградской области. Молоденькая мама попала туда по распределению после медицинского училища, работала фармацевтом в аптеке.
После окончания политехнического института отец мог в армию не идти, там была военная кафедра, но зачем-то пошел. Так он оказался в Советской военной части, в младшем офицерском составе войск РТБ.
Не знаю, как родители познакомились, они никогда не рассказывали об этом, а я не спрашивала. Возможно, папа съел что-то несвежее в офицерской столовой, у него заболел живот и он пришел в аптеку за бесалолом или пошел в увольнение с другими офицерами, зашел на городскую дискотеку и там увидел танцующую маму. Первую встречу любят вспоминать счастливые пары, моим родителям не повезло.
Я много раз смотрела на фотографию, сделанную в то время в городском фотосалоне, пытаясь что-нибудь о них понять.
Мама в черной водолазке с длинными распущенными волосами. Челку она тогда не стригла, и длинные пряди, разделенные прямым пробором, шелковистыми струйками падали вниз. Милое лицо. Такие девочки в школе обычно играют Снегурочек на новогодних праздниках. Тонкие ниточки бровей, острый подбородок. Сколько я ее помню, она всегда рисовала верхние стрелки, даже тогда, в девятнадцать лет.
Папа в офицерской форме и фуражке. На лице – ирония. Его нельзя назвать красавцем, но обаянием он был наделен сполна. Помню, как только выходил на экраны какой-нибудь громкий фильм, знакомые женщины говорили отцу, что он похож на главного героя – то на Миронова, то на Нахапетова, то на Александра Михайлова. Была в нем та самая изюминка, которая делает актеров любимыми, а мужчин желанными.
Мама быстро забеременела. Они расписались и поехали в Тверскую область знакомиться с мамиными родителями. Мама рассказывала, что во время этой поездки она чувствовала себя очень неловко, ей казалось, что папу смущала бедность, которую он увидел в бабушкином доме. Мамины родители жили в деревянной двухкомнатной избе, дедушка был плотником, бабушка – медсестрой. С ними еще жили две младшие сестры-близняшки.
Оттуда отец повез мать на Украину. Его семья жила в селе в Донбассе. Дедушка работал директором школы, бабушка – учительницей младших классов. Благополучная сельская интеллигенция. У них были добротный кирпичный дом, каменные сараи, строились гараж и летняя беседка. Мама попала в рай.
Папе оставалось дослужить несколько месяцев, он оставил беременную жену и уехал в Советск.
Когда он перестал писать, мама тосковала, отправляла письмо за письмом, ходила на почту за ответами, но их все не было. Вернуться он должен был осенью, а летом родилась я.
Когда вернулся, они долго выясняли отношения, и папа признался, что полюбил другую женщину, генеральскую дочку (кажется, он один раз даже ездил к ней после службы, но этот роман долго не продлился).
В декабре мать собрала вещи, взяла меня и поехала к родителям.
Об этой поездке мать вспоминала не раз. Ехать нужно было больше суток. Она в суматохе плохо продумала детали. В поезде у нее закончились сухие пеленки и ползунки. Когда выезжала, грудь была полна молока, но, как только села в поезд, молоко исчезло. В поезде плохо топили, на улице стояли морозы. Я так орала, что сбегались люди из соседних вагонов. Помогали, кто чем мог, проводница принесла сухих вагонных простыней, кто-то из пассажиров раздобыл молока. Я не раз представляла себя на месте матери в те часы, и меня охватывала паника. Наверное, это же чувство испытывала тогда и я, голодная, мокрая, испуганная, по непонятной причине вырванная из привычного уюта.
Наш приезд не обрадовал родню. В доме была небольшая кухня с русской печью и комната, где ютились баба с дедом, две маминых сестры, а теперь еще мы. Я орала дни и ночи напролет. Не знаю, сколько месяцев мы провели там, но все это время украинские бабушка с дедушкой уговаривали отца поехать и забрать молодую жену с ребенком. Однажды он за нами приехал.
Три года мы прожили в селе, еще девять – в поселке Чумаки. Моему отцу как молодому специалисту дали квартиру. Мама работала в аптеке, папа – начальником участка на шахте. Меня отдали в детский сад. Из рассказов матери я знаю, что отец много времени проводил в компании шахтного руководства. Они пили пиво в местном баре, играли в футбол, устраивали пикники в лесу за поселком. Родители прожили вместе около двенадцати склочных лет. Потом на шахту в маркшейдерский отдел пришла работать молоденькая, яркая, ягодно-малиновая Эличка. Отец влюбился и ушел к ней. А мы с матерью остались жить в старой обшарпанной двухэтажке с печным отоплением, в окружении угольных сараев.
Помню, когда была маленькой, я липла к нему как шелковая ткань. Из всех поздних гостей папа носил меня, сонную, на руках. А я говорила всем, что, когда вырасту, выйду замуж за папу. Когда подросла, ходила с ним за пивом, на футбол. Отец ехал заправлять машину бензином – я всегда сидела на заднем сиденье. После школы заходила на шахту, сидела в кабинете и стучала на печатной машинке, пока он не закончит работу.
Когда отец ушел из семьи, наши отношения не прервались. Он познакомил меня с молодой женой, мы подружились. Я часто гостила у них, проводила каникулы.
Не знаю, видел ли Шубин ядерным зрением всю трепетность моей дочерней любви, но своей подземной угрозой он попал в точку.
Глава 8
В детстве у меня было живое воображение. Помню, я придумала, что у нас в квартире поселился маленький домовой по имени Юра. Я рассказывала о нем матери, сочиняла приключения, которые переживали мы с Юрой, когда родителей не было дома. Я была так увлечена своим персонажем, что однажды поверила в его реальность, и когда родители оставляли меня одну, шарила под столами и кроватями, пытаясь его найти.
В ту ночь, первую после встречи с Шубиным, в моей голове до утра вертелась карусель. То казалось, что никакого Шубина не было, а вся эта история мне приснилась, когда я, пьяная, уснула на поляне. То казалось, что Шубин был, но только лишь как мимолетное видение, как галлюцинация, вызванная шоком от падения. Под утро мне стало казаться, что Шубин всегда был в моей жизни, только раньше я его не замечала, а все мужчины, с которыми у меня были отношения, уже давно поселились на дне забытой штольни на глубине девятисот метров.
Больше всего меня беспокоил отец. А что, если все это мне не приснилось, не померещилось? Если действительно Шубин сидит в своем шурфе и ждет от меня мужчин, а я, думая, что все это игра воображения, не стану их доставлять? Что будет с отцом? Вдруг Шубин действительно чихнет рядом с ним и случится взрыв?
Я проснулась от щебета дверного звонка. Ломило тело, и побаливали ладони. Я увидела свежие царапины с въевшейся угольной пылью, и тут же нахлынула уверенность: Шубин существует.
Матери дома не было, мне пришлось встать и открыть дверь. На пороге стояла Зоя. Мы дружили с ней с девятого класса и были довольно колоритной парочкой. У меня рост сто семьдесят три, у Зои – сто пятьдесят. Когда мы с ней наряжались на дискотеку, она страшно раздражалась, если я надевала туфли на каблуках. У нее вся обувь была на гигантских платформах, но, стоило мне всунуться в свои лодочки, Зойкины платформы тут же теряли эффективность. Еще она комплексовала из-за своего веса. В высоту она была мала, а в ширину велика. Но все остальное великолепно. Она говорила, что ее бабушка по отцовой линии была цыганкой: длинная копна каштановых волос, сияющие, как светофоры, темные глаза, ресницы, как взлетающие лучи, пухлые, изящно вылепленные губы, белоснежные, аккуратно упакованные зубы. Она могла бы сниматься в рекламе шампуней, губной помады или туши для ресниц. Ее голова была идеальна.
– Мамка дома? – шепотом спросила Зоя.
– Не-а.
– А где она?