Страница 4 из 14
4.
Когда я служил в армии, то петербуржцев называли «блокадники». Это было обидно. Но потом я подумал, что это говорило о героическом прошлом города. Моя мама жила в блокаду, бабушка, крестный. В доме всегда были какие-то запасы, обязательно запас спичек, соли, обязательно запас самой дешевой крупы, но запас этот должен быть.
Самое первое мое путешествие было в кафе «Лягушатник». Там я попробовал алкогольный коктейль. Это было что-то запредельное. Он стоил рубль тридцать три. Немыслимые деньги! А «Сайгон» – это было избранное место: если нигде не делали двойной кофе, то в этом кафе, если тебя знали, можно было сделать четверной. Простой кофе – это когда буфетчица на старый кофе добавляла маленькую ложку свежего кофе. Двойной кофе – она половинила, оставляя часть старого кофе и докладывая новый. А четверной – она все убирала и делала тебе новый, его можно было еще два-три раза выпить. Кофе был дешевый, конечно. В детстве я никогда его не пил. А поступив в институт, стал пить по многу раз в день. Как-то из «Сайгона» выгнали курильщиков. Раньше там можно было курить, выпивать, а потом вдруг запретили. И все стали выходить на улицу. Я помню, там один панк плюнул мне на ногу. Я думал объяснить ему, что он нехороший, уже сжимался кулак, потом думаю: их сослать бы всех, а потом их не останется – меня начнут ссылать. Да в конце концов, я протру этот ботинок. И я поворачиваюсь к этому панку и говорю: «Живи!»
5.
Образование было восьмилетнее, считалось, что побольше молодых должны пройти профтехобразование. Передо мной встал выбор – куда идти. Я говорю: «Я хочу быть шофером». Мама мне сказала: «Витя, иди в оптики, они ходят в белых халатах». И я пошел в ПТУ учиться на оптика. Выдали мне желтый халат, а не белый, и в первый же день я увидел объявление: производится набор в театральную студию при ДК профтехобразования. Три или четыре раза в неделю я ходил в эту студию. Когда мог ходить на танцы или с друзьями в подворотне пить портвейн, все равно шел в студию. Однажды мы репетировали спектакль «Старые друзья» и там была такая сцена – девочка говорит мальчику: «Если ты меня любишь, то сходи на Аничков мост и поцелуй коня». Как-то мы шли мимо, и кто-то спросил: «А ты сам можешь его поцеловать?» Я залез и поцеловал в уста эту лошадь. Ко мне бросилась милиция, но я успел убежать.
Потом я экстерном сдал экзамены на аттестат зрелости и тут же пошел в театральный институт, но в первый раз не поступил. Для меня это была трагедия. Я и не должен был поступить, одна преподавательница очень долго смеялась над моей фразой – я ей сказал: «Салтыков-Щедрин не только любимый автор Владимира Ильича Ленина, но и мой». Она очень веселилась, потому что я поставил себя выше Ленина. Она говорила: «Витя, как можно сделать в сочинении 32 ошибки?» Но я-то ей не рассказал, что до этого моя будущая сокурсница проверила сочинение и вычеркнула мне 25 ошибок. В 25 лет поступив в театральный институт с нулевыми знаниями, я ходил на все лекции все четыре года.
Анне Вески
Анне Тынисовна Вески родилась 27 февраля 1956 года в г.Рапла, Эстония. Окончила музыкальную школу по классу фортепиано и Таллинский политехнический институт. Затем училась в эстрадной студии при Эстонской филармонии и выступала с группами «Витамин», «Мьюзик Сейф» и Тынисом Мяги. Сольную карьеру начала в 1984 году. В 1994 году на международном музыкальном фестивале в Сопоте получила сразу две первые премии. Заслуженная артистка Эстонии.
1.
Рапла – мой родной город, это недалеко от Таллина. Мима с папой были простыми людьми. Папа всю жизнь работал на автобазе – от слесаря до водителя автобуса. А мама – в магазине «Парфюмерия-кожа-галантерея». Быть дочкой продавца магазина в советское время – это было что-то. Японский зонтик легко менялся на финскую обувь. И я – дочка Варман – всегда одевалась хорошо. То, что было из-под прилавка, по-другому носилось, это был предмет гордости. У меня были коричневые сапоги-чулки, я пошла в них в школу. Мне казалось, что я на крыльях лечу. И вдруг встречаю вторую девушку в таких же сапогах. Я была очень расстроена.
В нашем саду были и картошка, и смородина, и всё, что положено. Когда-то были даже овцы. Родился маленький ягненок, это было супер. Мама разбудила нас в 5 утра. Мы с удовольствием встали. Он совсем маленький. Он уже встал, уже бегал. У нас никогда не было собаки. И когда ягненок вырос, я с ним всё время играла. Из него получился огромный друг вместо собаки. Летом я ходила с ним на пастбище, он бегал за мной, как собачонка. Я так привыкла к нему. И не поняла, что он однажды вырос. Он баран, у него уже рога. Он ударил меня, и я полетела на живот. Я испугалась, и наша дружба закончилась. А еще у нас был поросенок. Однажды мама кормила его, а руки были скользкие. И обручальное кольцо упало в миску, откуда он кушал. И он его съел. Мой бедный папа каждый день ходил искать кольцо туда, где… Он нашел!
2.
У нас был свой 2-этажный дом, каждую субботу мы должны были делать уборку. Я однажды вымыла все полы, включая лестницу с первого этажа на второй. Мама пришла домой: «У нас сегодня что, не убрано?» Она была в плохом настроении. И я мыла пол второй раз, проклиная всё на свете.
Я хорошо вяжу крючком, могу шить. Мама все делала сама, поэтому и я научилась шить и крючком вязать. Как-то мама сама сделала ватное одеяло. А я где-то слышала, что вата хорошо горит. Я взяла спички и зажгла эту вату. Я же не знала, что она так хорошо горит. У нас была большая комната, она была разделена занавесом. Столик был близко к занавесу, и все это загорелось. Я заорала. Было лето, окно было открыто. И в это время, слава Богу, вошла мама, она схватила эту вату и выкинула из окна. А за это время уже скатерть начала гореть. Получилось, что я сознательно хотела сжечь наш дом. Ужас какой-то!
Мои родители росли, когда праздновалось Рождество. Они не могли от этого отказаться. В Рапле очень красивая церковь. Мама с папой втихаря ходили туда, хотя в советское время этого нельзя было делать. У ворот церкви стояли учителя, которые должны были записывать, кто пришел. Когда мы шли в церковь, мама оставляла все огни в доме включенными, иначе Новый год не узнает, как войти. А где-то в углу была маленькая елка, которую никто не должен был видеть.
3.
Я жила на берегу реки, и это было самое замечательное место для прогулок. Зачем идти в центр города, если есть улица рядом с рекой? И мы каждое лето катались по воде на шинах от грузовиков. В воде было старое ржавое ведро. Я попала в него ногой. В воде же не чувствуешь. До сих пор есть шрамы.
В школе я хорошо училась. Я люблю (может, это от мамы), чтобы все было в порядке. У нас с мамой был уговор: пока у меня в школе все пятерки, я имею право до 12 ночи быть там, где хочу. Я послушный человек на самом деле. Я в 12 приходила домой и до трех ночи училась. Потому что я знала, что если у меня с оценками будет что-то не так, веселье закончится. По сочинениям всегда были «четверки». Я писала без ошибок, но содержание не соответствовало форме. Мы с подругой сели за одну парту, но много говорили, и нас рассадили. Нас посадили с парнями. А еще в школе бывали классные вечера, а мальчики же винца хотят выпить. Получилось, что мальчики не одну бутылку выпили. Пошли они домой, мамы унюхали, и сразу – жалобу в школу. Директор: «Кто организовал?» Оказалось, что я. Я получила двойку по поведению. И ждала: что со мной будет? Я должна была идти к директору, но он был в командировке, и должен был вернуться через неделю. За эту неделю школьная юбка начала с меня падать, столько я потратила нервов, ожидая, когда во время урока откроется дверь, и меня вызовут к директору.
Был урок физкультуры в актовом зале. Там стояла гипсовая скульптура Ленина. Мы бегали, бегали, и эта гипсовая скульптура упала и разбилась вдребезги. И все девушки взяли по куску, отнесли и бросили в реку. А все перемены мы сидели в радиорубке, чувствуя себя избранными. Туда ведь не всех пускали. Оттуда передавались все школьные радиопередачи, а я играла уже в ансамбле. А еще я играла в настольный теннис, я многократная чемпионка Эстонии. «Трудовые резервы».