Страница 11 из 95
— Я пришлю билеты в театр вашей подруге. Вы тогда сможете ими воспользоваться. Слава богу, наша приходящая прислуга еще тут.
К этому времени я почувствовала себя окончательно подавленной и впала в глубочайшую тоску из-за того, что не смогу провести вечер со своим кавалером. Я так ждала этого свидания!
— О Крисси, — донесся до меня грустный голос Чарльза.
— О Чарльз, милый, вам очень плохо? — спросила я.
«Милый» сорвалось с языка нечаянно. Наверное, это слово и придало ему мужества. Он вдруг сказал:
— Кристина, я так вас люблю! Вы это знаете, верно ведь?
Мне стало жарко. Стоя в телефонной будке, я начала дрожать от волнения и не желала замечать, что снаружи ждут очереди несколько рассерженных людей, нетерпеливо расхаживающих взад-вперед и поглядывающих на меня, как на преступницу. Я способна была ощущать только одно: сегодня великий день в моей жизни!
Я ответила:
— Нет, я не знала, что вы меня любите, но теперь знаю.
— Вы согласны выйти за меня замуж, Кристина?
— Да. Само собой разумеется.
— О Кристина, вы ангел! — Голос Чарльза уже не был несчастным. Он был столь же взволнованным, как и мой.
— Я вас люблю!
— Я тоже вас люблю!
— Я понял, что люблю, с первой минуты, как увидел вас.
— И я тоже.
В моем случае это было не совсем так.
— Вы воплощение всего, чего я когда-либо желал.
— А вы — для меня.
— О, как я вас люблю!
— Я люблю вас!
— Я, бывало, мечтал о чем-то подобном, но никогда не думал, что это может произойти в моей жизни.
— То же самое и со мной.
— Это просто кошмар — так долго вас не видеть.
— Я знаю. А сколько времени это продлится?
— Всего пару недель, но и это слишком долго.
— Да, действительно, слишком, слишком долго.
— Я буду вам писать каждый день.
— И я тоже.
— Кристина, я люблю вас!
— Чарльз, я вас люблю…
А затем все начиналось сначала и длилось до тех пор, пока несколько взбешенных человек не начали колотить в дверь будки, заставив меня наконец убраться.
Так я обручилась со своим женихом.
Папа принял Чарльза, хотя, пожалуй, с меньшим энтузиазмом, чем пытался изобразить. Он знал свою дочь и не был вполне уверен, что Чарльз сделает меня счастливой. Но Джерими, когда приехал домой на уик-энд, пришел в восторг. Дорогой мой папа — он совсем не думал о себе и о том, что будет означать для него мой уход из дома, — сказал, что мы должны пожениться тогда, когда захотим. Он, вероятно, уйдет на покой и займет маленький коттедж, где будет жить вместе с прислугой, обожающей нас и служащей в семье уже много лет. Затем он напомнил, что имеется некая сумма — около тысячи фунтов стерлингов, — оставленная мне бабушкой по отцовской линии, чьей любимицей я всегда была. Эти деньги вложены в какое-то предприятие. Теперь они мои и окажутся не лишними в первый период семейной жизни.
Как только Чарльзу стало лучше, он приехал в Шерборн на уик-энд. Было куплено кольцо, а затем устроен вечер по случаю нашей помолвки.
Кстати, до моего ухода от Чарльза я не расставалась с этим маленьким колечком, а в тот день попросила передать его Диллиан, когда подрастет. Оно было не слишком дорогим — всего лишь маленький квадратной формы сапфир, обрамленный крохотными бриллиантиками. В те времена оно обошлось Чарльзу в самую крупную сумму, какую он только мог себе позволить, и я обожала это кольцо. Когда вспоминаю ту наивную радость неведения, с какой эта вещица была приобретена и с какой я ее носила, мне больно от сознания, до чего все это было трогательно.
Чарльз с папой обсудили финансовые проблемы, кстати, в наш век это уже не принято. Чарльз сообщил, что летом его ждет повышение, а со временем он станет в фирме младшим партнером. Он получал тысячу пятьсот фунтов стерлингов в год. У него были, кроме того, кое-какие сбережения. Именно в ту минуту, когда он упомянул о них, я поняла, что Чарльзу чужда расточительность. Впрочем, он обладал способностью не упустить свой шанс, и уже тогда в его характере были задатки тщеславного карьериста, каким он впоследствии стал. Они-то и испортили вконец этого очень когда-то славного человека. Мы обсуждали также, как лучше всего использовать тысячу фунтов, которую я получила от бабушки. Чарльз говорил, что надо оставить эти деньги вложенными в какое-нибудь дело, а я настаивала на том, чтобы забрать половину и потратить на покупку кое-каких предметов роскоши, которые понадобятся для нашего дома.
Об этом будущем доме мы говорили без конца. И тогда на горизонте, конечно же, появилось выписанное крупными буквами имя: УИНИФРИД. Она все еще была за границей. Чарльз не имел о ней никаких сведений и послал авиапочтой письмо, извещавшее о помолвке. Это письмо ожидало ее прибытия в Сингапуре.
— Она будет довольна? — спросила я.
Чарльз отвечал как-то неопределенно. Вряд ли он и в самом деле знал, как она отнесется к новости, или подозревал гнусную ревность и злобу, кроющиеся в тайниках ее души.
Мы решили поискать для себя квартиру в Ричмонде. Нам обоим нравился этот район. Кроме того, центральное управление компании «Роудаллен», руководившее заводом по производству телевизоров и радиоприемников, помещалось в Чизике (впоследствии они построили еще один центр на юге Англии). Чарльзу было бы гораздо ближе добираться до него из Ричмонда, чем из Саут-Норвуда. Во всяком случае, даже он не предлагал, чтобы мы жили вместе с его мачехой.
Мы нашли маленькую квартирку в здании, перестроенном под жилье, в двух шагах от реки. Дом был запущенный, но при нем имелся небольшой сад, и Чарльз подписал контракт об аренде. Я была совершенно счастлива (сейчас нахожу в этом что-то жалкое).
Я потратила триста фунтов на действительно прелестные занавеси и ковры, которые мне очень хотелось иметь, но на которые у Чарльза не было денег. Папа позволил забрать из нашего дома кое-что из мебели, а также часть старинного георгианского серебра, принадлежавшего еще моим дедушке и бабушке. До этого мне никогда не представлялся случай заняться украшением интерьера, но оказалось, что я обладаю природным даром дизайнера. С тех пор меня часто хвалили за убранство квартир, где нам с Чарльзом доводилось жить. Чарльз не обращал внимания, на каком стуле сидит, лишь бы он был удобным; для него не имели значения ни цвет стен, ни качество занавесей. У него отсутствовал всякий вкус. Обставить дом мебелью и позаботиться о его внутреннем убранстве он предоставил мне.
Если бы так продолжалось и дальше, все было бы прекрасно. Но дело в том, что из поездки возвратилась его мачеха.
За неделю до свадьбы Чарльз позвонил мне:
— Я получил телеграмму от Уинифрид. Она вылетает из Сингапура, чтобы прибыть сюда вовремя.
— О, это очень мило с ее стороны! — воскликнула я. — Представляю, как вы довольны!
— Что ж, жаль, конечно, что она сократила свой отдых, но мне действительно радостно знать, что она будет с нами. Ведь у меня мало родных, которые могли бы представлять мою семью на церемонии венчания.
Теперь, когда я вспоминаю, как тоже прямо-таки обрадовалась, узнав, что миссис Аллен прервала отдых и вылетает на родину, чтобы успеть к нашей свадьбе, то вижу, какая ирония судьбы была заключена во всем этом. Мне грустно вспоминать, с каким нетерпением я ждала нашей встречи. Я была молодой влюбленной девушкой, стремившейся ради своего жениха понравиться его мачехе.
Однако мы с первой же минуты не поладили с ней. Чарльз этого не заметил. Он и понятия не имел о том, что мачеха и невеста постоянно кружат одна вокруг другой, наподобие двух ощетинившихся кошек, готовых пустить в ход свои коготки.
3
Мы встретились с Уинифрид в большом сумрачном доме в Саут-Норвуде. Вообще-то я уже видела его раньше. Чарльз как-то привез меня туда, чтобы показать семейные альбомы с фотографиями родителей и его самого в детском возрасте. Тогда дом был заперт, занавеси задернуты. До чего же угнетающая атмосфера — таково было первое впечатление от этого дома. Мне все там не понравилось: стереотипные ковры с цветочным узором, коричневый линолеум на полу в темной старомодной кухне, холл с безобразной лестницей и витражами на каждой площадке. Длинная полоска сада позади дома, с пригнувшимися и покрытыми копотью кустами, зарослями сорняка и одиноким полумертвым тополем, представляла собой невыразимо грустное зрелище.