Страница 10 из 95
Но Чарльз сохранял полнейшую серьезность. Вид его стал каким-то смущенным, дыхание участилось. Я пришла к заключению, что он и в самом деле влюбился в меня.
Танцевал он скверно — я очень скоро в этом убедилась, но, по всей видимости, меня столь незначительная деталь не огорчила. Я тоже начала понемногу в него влюбляться. Комплименты, которыми он меня осыпал, находили отклик в моей душе. Если мужчина привлекателен для вас, что стоит сказать: «Пустяки!» — когда он наступит вам на ногу во время танцев! Но после того как он стал вашим мужем, этот же мелкий факт может послужить поводом для горьких упреков.
Чарльз следовал своему курсу нечестности, беседуя со мной о музыке и книгах, потому что мне этого хотелось. Он даже согласился с моим утверждением, что поэзия, мол, чудесная вещь. Только после нашей свадьбы я узнала, что он терпеть не может поэзию и не читает ничего, кроме детективов. Обнаружив это, я почувствовала себя обманутой.
Сейчас, печатая странички своего дневника, я вынуждена признаться, что знаю Филиппа всего полгода. В течение этого времени мы испытывали и продолжаем испытывать безумную обоюдную любовь и предаемся страстным ласкам. Может, и мы тоже стараемся представить себя друг другу в наиболее выгодном свете? И в один прекрасный день я, быть может, проснусь и обнаружу, что Фил обманывал меня точно так же, как и Чарльз. Когда его неистовая страсть поостынет, он может превратиться в суетного и эгоистичного супруга, у которого тоже не найдется времени для жены. Снова будет описан полный круг, и я вернусь к исходной точке.
От такой мысли я просто каменею!
2
После дня рождения я довольно часто виделась с Чарльзом. Он приезжал к нам на уик-энд несколько раз подряд. Иногда я ездила в город, останавливалась у Фрэнсис, и Чарльз куда-нибудь водил меня. Мне нравился муж Фрэн, Стив. Он высокопрофессиональный, что называется тертый, журналист, и в его обществе всегда чувствуешь себя замечательно. Я и сейчас еще завидую обоюдному удовлетворению, которое связывает Фрэн и Стива. Они прекрасно подходят друг другу физически. Фрэн — красивая, пылкая, в профессиональном плане тоже довольно бывалая. Он чутко отзывается на любые ее желания. Раздумывая впоследствии о них, я пришла к выводу: именно это и необходимо любой женщине. Обычно люди сочувствуют мужьям, у которых холодные, фригидные жены. А почему никто не подумает о бедных женщинах, награжденных Богом холодными мужьями?
Став друзьями, мы с Чарльзом начали часто ходить в театр и кино, танцевали, ужинали в интимной обстановке в маленьких ресторанах в Челси, фешенебельном районе Лондона. В ту пору Чарльз не был человеком состоятельным, но делал все с размахом. Для меня он ничего не жалел. Щедрость была одним из тех его качеств, которые с самого начала произвели на меня благоприятное впечатление. Он никогда не бывал скуп. Я тут же получала все, что хотела, стоило только попросить. Моя беда в том, что я ненавижу просить. Мне нравится, когда мне что-то дарят по собственной инициативе. И еще я ненавижу чеки. Чарльз не умеет, то есть не умел выбирать подарки. По прошествии нескольких лет совместной жизни он стал выписывать мне при всякой возможности щедрые чеки, говоря при этом: «Купи сама то, что тебе хочется». Но было в этом что-то безличное. Мне всегда такое не нравилось.
С мачехой Чарльза я не встречалась до того дня, как он сделал мне предложение. Ее не было в Лондоне — она совершала кругосветное путешествие. Я видела ее фотографию, но, кроме того, что она играет в гольф, ничего из этого снимка не узнала. Она была изображена с клюшкой для гольфа в одной руке и с одним из выигранных призов — в другой. С фотографии на меня смотрела некрасивая женщина с крупным лицом и широким оскалом. Они с Чарльзом жили в одном из больших, повергающих в глубокую тоску викторианских домов на тихой улочке в Саут-Норвуде.
От Чарльза я узнала, что он многим обязан Уинифрид, которая заменила ему мать. После кончины отца она продолжала вести хозяйство в доме, экономила, посвятила себя целиком заботам о благополучии пасынка. Покойный мистер Аллен оставил Уинифрид крупную страховку, а также акции в фирме «Роудаллен». Однако компания начала получать прибыль лишь через десять лет после окончания войны. Долгое время Чарльз должен был ограничивать себя в расходах. Мачеха была всегда добра к нему, она заботилась о нем еще когда он был совсем юным. Если он возвращался домой на каникулы из Истборнского колледжа, это всегда означало, что он возвращался к ней. Она копила деньги, чтобы сделать его каникулы как можно более приятными. Этого он никогда не забудет, хотя, как он сам мне сказал, характер у нее стал малоприятным.
— Она мыслит слишком уж прямолинейно, бедняжка Уин. Я думаю, вся беда в этом. Маниакально увлечена гольфом. Из категории физически закаленных людей: сама никогда в жизни ни одного дня не болела и не испытывает никакого сочувствия к слабым. Впрочем, свой долг в отношении моего отца она исполняла до дня его кончины. Я ей очень благодарен и останусь благодарным навсегда. Несколько месяцев назад, получив небольшое наследство от одной из старых тетушек, она вздумала было истратить все деньги на меня. Я заставил ее отправиться в круиз и для разнообразия хоть что-нибудь потратить на себя.
Эти слова должны были бы послужить мне предостережением. Мне надо бы догадаться, что у Чарльза сложился настоящий комплекс благодарности по отношению к Уинифрид. Но в то время, одержимая любовью, я нашла просто великолепным, что он так предан своей старой мачехе. Мне предстояло открыть для себя, что его бескорыстная любовь к старине Уин делала его на редкость слепым к чувствам других людей, в том числе и моим.
Но вернемся к тому дню, когда Чарльз сделал мне предложение.
В то мартовское утро Чарльз пообещал встретить мой поезд в Паддингтоне — для этого он должен был уйти из офиса. С тех пор он на подобные уступки не шел никогда.
Когда я прибыла на вокзал, Чарльза там не оказалось. Я разыскивала его в толпе людей на платформе, не в силах поверить, что он попросту забыл о договоренности. Ведь он был таким пунктуальным молодым человеком! Это также было одним из тех качеств, которые привлекали меня в Чарльзе. Он внушал мне чувство уверенности, защищенности. Однако на паддингтонский вокзал он все-таки не явился. Я позвонила в офис. Мне сказали, что он ушел домой, так как неважно себя почувствовал. Я начала тревожиться. Мне удалось дозвониться до его квартиры. Подавленным голосом он проговорил:
— О, Кристина, дорогая моя! Слава богу, что вы позвонили.
— Чарльз Аллен, вы сказали, что встретите меня! — негодующе воскликнула я.
— Да, я звонил вам в Шерборн, но вы, к сожалению, успели уйти.
— А в чем дело? Что случилось?
Потерянный, смущенный голос произнес:
— У меня ветрянка.
— Ветрянка?! — повторила я в ужасе, но не смогла удержаться и хмыкнула.
Тогда он сообщил мне, что накануне вечером очень плохо себя почувствовал, но все же поплелся на работу, а оттуда вернулся домой. Встревоженный появившейся кое-где сыпью, а также повысившейся температурой, он вызвал врача.
— В моем возрасте, — простонал Чарльз, — проклятая глупая детская болезнь. И, конечно же, из всех возможных дней я заболеваю именно сегодня, когда мы договорились вместе провести вечер. Кристина, я абсолютно не в силах этого выдержать!
Мне тоже было трудно с этим смириться, о чем я ему и сказала, испытывая искреннее сочувствие к страдальцу.
— Когда выяснилось, что вы ушли, мне просто ничего не оставалось делать, — сказал он. — Напрасно я так поздно спохватился, но я все надеялся, что мне станет лучше.
— Мой бедный пятнистый Чарльз, — захихикала я.
— А вам не жалко меня?
— Жалко, но, кроме всего прочего, я ужасно разочарована.
— И я тоже, — простонал он. — Мы даже не можем повидаться, потому что я заразный.
— Ну что поделаешь, мне придется остановиться у Фрэн, а завтра утром отправиться домой.