Племянник Вольтера

ФИЛОСОФ. Гийома Томаса Рейналя.

ПЛЕМЯННИК. Странно. Дело в том, что бедный Рейналь долгие годы был на содержании у военно-морского министерства, именно того самого учреждения, которое ответственно за колонии. И посему возникает законный вопрос: кому принадлежат кощунственные, подстрекательские места, столь прославившие это сочинение. Неужели тому, кто получал жалованье?

ФИЛОСОФ. Мне вы ничего не сможете доказать.

ПЛЕМЯННИК. И еще кое-что, вызывающее мое удивление. То, что у вас есть возлюбленная, говорит, разумеется, в вашу пользу, но у этой дамы имеется племянник, - Париж сегодня буквально кишит племянниками, не правда ли? которому вы устроили теплое местечко. Насколько мне известно, он назначен секретарем губернатора Гайаны. Да, связи - весьма полезная вещь. "А губернаторы, которых мы посылаем в наши колонии: ведь это настоящие деспоты, которых следовало бы перевешать без долгих разговоров!" Ваши слова!

ФИЛОСОФ. Все, я сыт вами по горло.

ПЛЕМЯННИК. И еще эти племянники повсюду, не так ли? Просто беда с ними.

ФИЛОСОФ. Вы недооцениваете меня. Я могу вас раздавить!

ПЛЕМЯННИК. Вот как?

ФИЛОСОФ. Я знаю о вас больше, чем вам хотелось бы.

ПЛЕМЯННИК. По принципу взаимности.

ФИЛОСОФ. Я был терпелив с вами. Я выслушивал ваши стенания по поводу дядюшки. "Всему свету я известен только как племянник, племянник великого, славного Вольтера". Ха! Но ведь вы даже не племянник, мой дорогой. Даже не племянник!

ПЛЕМЯННИК. Что вы хотите этим сказать?

ФИЛОСОФ. Вы были молоды и голодны, и он отнесся к вам благосклонно. Тогда вы, должно быть, выглядели весьма аппетитно.

В следующей сцене Философ подражает Вольтеру.

Не понимаю, Мари-Луиза, что ты имеешь против юноши! Я нахожу его очаровательным. К тому же он может быть мне полезен. Ты слишком ленива и необразованна, чтобы приводить в порядок мои бумаги, милая племянница. Впрочем, он пробудет у нас всего несколько недель. Не собираешься же ты ревновать к нему - только потому, что я позволяю ему спать в моей приемной?

(Снова в образе Философа, обращаясь к Племяннику.) А вы угнездились там как клещ. Вы его обобрали до нитки, и тогда...

(Снова в образе Вольтера, обращаясь к племяннице.) Он крадет все, что только можно унести. Мои письма, мою бриллиантовую брошь.

(Изображает голосом и пластикой племянницу.) Я могла сразу тебе сказать, что он - просто крыса. Но ты же не хотел меня слушать.

ПЛЕМЯННИК. Да как вы посмели! Вы лжете!

ФИЛОСОФ (как племянница). Да, пока он был твоей постельной собачкой, но теперь, когда стал жирным и лохматым...

ПЛЕМЯННИК. Не было этого!

ФИЛОСОФ (теперь он подражает Племяннику). Вы мой благодетель! Я преклоняюсь перед вами!

(Голосом Вольтера.) Поклонение мне привычно, но от вашего поклонения, да еще в подобной манере, прошу меня избавить.

(Как Племянник.) Простите меня! Молю вас! Это никогда не повторится.

(Как Вольтер.) Прочь! Прочь! Не прикасайся ко мне! Это омерзительно!

(Бросает ему деньги.) Вот, возьми! Забирай и вон отсюда! И больше не показывайся мне на глаза!

Племянник зажимает уши.

ПЛЕМЯННИК. Хватит! Прекратите!

ФИЛОСОФ (как Вольтер). Мари-Луиза! Мари-Луиза! Слышала последнюю новость? Теперь он бегает по Парижу и повсюду выдает себя за моего племянника. За моего племянника! Дальше некуда! Но не беспокойся, дорогая племянница, я уже пригласил нотариуса. Он не получит ни гроша. Я лишаю его наследства!

ПЛЕМЯННИК. Что?! Откуда вам это известно?

ФИЛОСОФ. Это уж моя забота.

ПЛЕМЯННИК. Нет. Он не может так со мной поступить.

ФИЛОСОФ. Я вас предостерегал. Но вы думали: он же всего лишь философ, а в ваших глазах это означает - наивный простак.

ПЛЕМЯННИК. Да, да, да. Я готов это признать. Боже мой, сам не знаю, что со мной происходит. В последнее время я совершаю ошибку за ошибкой.

Пауза. Из-за сцены справа доносится шум спускаемой воды. Оба собеседника в изнеможении глубоко опускаются в кресла.

ФИЛОСОФ. Ну да ладно. Порой мне надоедает играть роль философа. Ведь рассудок так хрупок. Следует проявлять осторожность, чтобы не сойти с ума, философствуя о философии. И еще вечные неприятности с издателями, этими отъявленными мошенниками. Что ни день - любопытные, просители, соглядатаи, которые не дают мне работать. Ведь я затворник. Да, я сижу из года в год, как арестант, разница лишь в том, что у моей камеры стены бумажные.

Не замеченный собеседниками, появляется старик с двумя сопровождающими его монахинями и семенит обратно в зал. Теперь на нем надет, поверх шелковых панталон до колен, пиджак в узкую полоску и галстук.

Повсюду рукописи, aide-memoires16, счета, протоколы... И все это постепенно зарастает плесенью. И еще политика! Она нагоняет на меня тоску. До чего унылое занятие. И почему я? Почему я должен вечно подставлять голову?

ПЛЕМЯННИК. И со мной так же. Придя сюда, я был свеж и бодр. А теперь? Вы же видите, я больше ни на что не гожусь.

ФИЛОСОФ. Это пройдет. А сейчас нам обоим нужно немного взбодриться.

Он сдергивает ткань, которой прикрыт предмет, стоящий на столике. Под тканью оказывается кофейник-эспрессо. Он наливает кофе себе и Племяннику.

ПЛЕМЯННИК. Спасибо. Между прочим, вы сейчас были несправедливы ко мне. У меня и в мыслях не было делать вам пакости. Я просто хотел увидеть вашу реакцию. Прекрасный был момент, когда вас охватила паника. Из-за такой мелочи! Подумаешь, мелкое противоречие... Никогда прежде не были вы мне столь симпатичны.

ФИЛОСОФ. А ведь вы тоже не на шутку перепугались, когда я вам сказал, будто ваш дядя, который вовсе не ваш дядя, лишил вас наследства. (Смеется.)

ПЛЕМЯННИК. Так это неправда? Вам хотелось только подурачить меня?

ФИЛОСОФ. Я этого не сказал. Помучайтесь еще. Так вам и надо.

Звучит телефонный сигнал. Племянник достает из кармана мобильный телефон и отвечает.

ПЛЕМЯННИК. Мадам Бертэн! Какой сюрприз! Как я рад!.. Ну что вы, с чего вы взяли... Нисколько... Как, простите?.. Разумеется... Не премину... Когда только пожелаете... Прямо сейчас?.. Как вам угодно. Поспешу... Вы же знаете, я преклоняюсь перед вами... Мое почтение и наилучшие пожелания вашему уважаемому супругу.