Страница 141 из 146
Худой кулачок, трущий прозрачное личико, замер, разжался и начал стремительно наливаться чернотой.
…В случае насильственной смерти с предшествующими ей травмирующими психику обстоятельствами возможна трансформация сущности в...
«С-с-сука!» – прошептала Серафима, наблюдая, как светлые волосы призрака темнеют, поднимаются тонкими змеями, а футболка вытягивается в нереальной белизны рубаху, под которой бурым пятном проступает гротескное тело мары.
– С-с-сука! – прохрипел сзади очухавшийся от контакта с дверью мужик. – Убью!
– Назад, придурок! – крикнула Серафима, отталкивая прущего слепым быком смертника обратно в коридор.
В спину словно плеснули ведро расплавленного воска.
Ярость.
И боль. Много боли, слежавшейся вонючим торфяником.
Обида полыхает лесным пожаром.
И заливать его водкой не лучшее решение, но она притупляет боль.
Серафима согнулась в остром приступе тошноты и едва увернулась от пьяного удара.
Почуяв своего убийцу, мара заверещала.
Пустая водочная бутылка подпрыгнула с пола, взмыла ракетой и понеслась в давно не мытую голову. За секунду до столкновения, Серафима отпихнула с траектории замершего в немом охренении мужика.
Твою ж мать.
Бутылка впечаталась в стену, разлетелась. Мара дернулась, и крупный, в три пальца шириной осколок полетел в мужчину.
Серафима прыгнула, своим весом сбивая того с ног.
Падали они уже в тишине.
Абсолютной и оттого особенно жуткой.
Резкий выдох от удара об обмякшее тело.
Перекат. Подъем в стойку.
Что-то белое мелькнуло на границе зрения, и Серафима, леденея, почувствовала, как немеет кисть. А когда, потрусив секунду, опустила-таки взгляд, увидела у ног мару, медленно превращающуюся обратно в призрак девочки-подростка.
Губы ее были красные, а длинный порез на тыльной стороне ладони – похоже, тот осколок не то, чтоб совсем не попал, – опять набухал кровью.
Очень захотелось орать. Выбежать из этой квартиры, забиться под бок к Аргиту и одеялом с головой накрыться, чтоб наверняка.
А мужик? Мудак он и, наверное, заслужил.
Другое дело, что только своим убийцей мара не ограничится.
Серафима стиснула зубы, глядя, как полупрозрачный язычок впитывает алые бусины, достала из кармана телефон и набрала номер.
– Гаяне, привет. Я на вызов выехала, а тут мара. Свежая совсем.
Из динамика вылетело слово на армянском, похоже, матерное и короткий приказ.
– Уходи оттуда. Немедленно.
– Я бы с радостью, но она пьет мою кровь.
Девочка улыбнулась пунцовыми губами. И вдруг, в нарушение всего, читанного Серафимой в учебных методичках, прошелестела:
– Вкусно.
– И разговаривает, – обалдело выдохнула Серафима.
У Гаяне, похоже, упало что-то тяжелое.
– Разговаривает?!
– Сейчас, – Серафима выдавила из себя улыбку и дернула рукой, привлекая внимание экс-мары. – Привет, тебя как зовут?
– Серафима, ты...
– Ксюша, – ответил призрак. – А можно мне еще?
Она обхватила себя тонкими руками и жалобно добавила:
– Холодно.
– Говорит, ее Ксюша зовут. Просит еще крови. Говорит, холодно.
Армянских слов стало больше.
– Тот, кто ее убил, жив?
Серафима скосила глаза в сторону мужика.
– Кажется жив и без сознания. Я его затылком о пол приложила.
– Хорошо, – в голосе Гаяне мелькнуло облегчение. – Слушай внимательно. Спроси, живет ли она там. Попроси показать самую дорогую ей вещь. Измажь ту своей кровью, забирай и уходи из квартиры. Подальше от людей. Я скоро буду.
Выматерившись про себя, Серафима выдохнула, повторно отмахнулась от идеи бегства под одеялко и посмотрела в светящиеся радиоактивными незабудками глаза призрака.
– Я дам тебе еще, но сначала нам с тобой нужно кое-что сделать.
Через семь минут она вышла из квартиры, сжимая в кулаке тоненькую серебряную цепочку с подвеской в форме буквы К. За ней, словно шарик на веревочке, парила щебечущая Ксюша.
И самое мерзкое, подумала Серафима, углубляясь в парк, что на драку в квартире никто из соседей не отреагировал.