Жизнь навыворот

Максимилиан вспорхнул с кровати и поймал лицо Серафимы в капкан своих ладоней. И ей показалось, что за ртутным блеском радужки, мелькнуло сожаление.

– Ты никому не расскажешь, что произошло начиная с того момента, как получила сообщение о встрече. Ты потеряла сознание и пришла в себя в больнице.

Голова загудела, словно к виску прижали включенный фен.

– Макс, – она поморщилась, пытаясь справиться с подступившей тошнотой, – я, конечно, ступила сегодня, но, может, хватит обращаться со мной как с клинической дурой?

– Что? – он моргнул, и Серафима убедилась, что глаза у него все же голубые.

– Я понимаю, что все серьезно. Если споткнулась, упала, больница, амнезия – это официальная версия, ОК, так и буду говорить.

– Ты вообще как себя чувствуешь?

Он отступил на шаг и принялся рассматривать ее, как искусствовед ранее неизвестную картину ДаВинчи.

– Голова побаливает, а так, вроде, норм. Я, вообще, хз как себя люди после клинической смерти чувствуют. А что?

– Что, что, проявляю дружесткое участие, – он легоньку щелкнул ее по носу. – Вот, – принес от окна стул, – бди своего рыцаря, а мне работать пора.

– Макс? – она окликнула его почти в дверях.

– Ась?

– А что случилось с тем, который Любу, ту девочку из клуба…

– Неприятность.

– Трагическая?

– Фатальная.

– Спасибо, – улыбнулась Серафима, – за это, и за цветы, и вообще…

– За вообще принимаю в жидком виде, – кровожадно ухмыльнулся Максимилиан. – Адресок донорского пункта подбросить? – и, пока она подбирала подходящий ответ, исчез.

Серафима устало сползла с кровати, шлепнулась на мягкий стул и, не выпуская все еще неподвижной, зато теплой руки, достала из кармана телефон.