Страница 127 из 146
Пришедший из-под земли удар бросил Киена на колени. Он покатился по вздыбившейся погребальным курганом поляне, а когда, наконец, смог подняться, все стихло. Только звенело эхом далекое ржание, и появившийся из ниоткуда мужчина в деловом костюме смотрел на него непроницаемо-черными глазами.
И терять сознание не спешил.
– Не советую, – спокойно произнес он, на попытку Киена оценить расстояние до все еще лежащего на земле меча. – Зое ты этим не поможешь.
– Кто вы?
Тыкать незнакомцу язык не повернулся.
Мужчина бросил неодобрительный взгляд на замершего в позе эмбриона Глеба, и пошел туда, где один из Туата де Дананн все еще обнимал мертвую человеческую женщину. Киен тенью скользнул за дерево.
– Не уходи, – неестественно худые пальцы поправили намокшие от грязи черные волосы. – Поговорим.
Незнакомец поддел блеснувшим металлом ногтем окровавленную землю.
Он не смотрел на Киена, но тот откуда-то чувствовал – видит.
Знает. И, если он не будет осторожен, убьет.
– О Зое? – Киен сделал шаг вперед.
– О Зое, – согласился мужчина, вкладывая черный влажный шарик в приоткрытый рот женщины. – И о тебе. А теперь помолчи. Мне нужно сосредоточиться.
Он наклонился к ней.
И поцеловал.
Сначала ничего не происходило, а потом еще мгновение назад безжизненная рука дрогнула, заскребла по земле. Киен видел, как поднялась, опала и снова поднялась грудь под пуховиком, услышал судорожный вдох и сразу за ним – крик.
– Ну, тихо, девочка, тихо. Ты мне так всю округу поднимешь. Спи.
Ладонь мазнула по сверкнувшим жизнью глазам, и женщина затихла.
Мужчина склонился над потомком богини Дану, вслушался в хриплое дыхание. Снял дорогой пиджак, скомкал его и прижал к кровавому пятну на спине.
– А теперь, – он поднял на Киена пронизывающий до пяток взгляд, – давай поговорим. Только знаешь что, иди и, вот, подержи тут.
Черные глаза указали на медленно тяжелеющую от крови ткань.
– Зачем?
Киен не дерзил, нет. Дерзить этому было опаснее, чем Руа сыну Мидира, опаснее, чем самому Бодб Диргу.
– Ты же не хочешь, чтобы он умер.
Не вопрос, утверждение.
И правда, не хочет. Во всяком случае не так.
Киен до последнего не верил, что Глеб выстрелит, – бить в спину недостойно воина.
Как и прикрываться женщиной. Двумя женщинами.
Рассказу Гаяне Киен поверил сразу.
Аргит сын Финтина поклялся защищать и сдержал слово. Он достоин лучшего, чем смерть от руки труса.
Киен подошел к своему врагу, присел на корточки и зажал рану.
Мужчина проворно поднялся, бросил безразличный взгляд на испорченные брюки, зачем-то топнул ногой, приказал:
– А ну, не шалить!
И направился к валяющемуся в грязи сокровищу Туата де Дананн.
– Что это? – он попробовал рукоять кончиком пальца.
– Меч Нуаду.
– Ну надо же, – довольное цоканье не вязалось с сошедшимися на переносице бровями. – И что Глеб обещал тебе за него?
– Пустить мой народ. Сюда.
В ответ на очень нехороший хрип раненного, Киен, не задумываясь, сбросил с пальцев паутину целебного сна.
– Раб мечтает о свободе.
– Я не раб, – он взвился языком пламени, но руки не отнял, – мы…
– Вы просто проиграли, – в этом голосе было понимание, память, печаль. – Так случается.
Случается.
И союзники становятся непримиримыми врагами.
Люди, еще вчера чествовавшие твою семью, поворачиваются к новым богам.
Забывают. Помогают забыть детям.
И детям детей их.
Но во все времена, погребальными кострами ли, тризнами, ладаном ли и молитвами, да хоть какофонией похоронных оркестров – смерть чтили все.
Ну и сказки, будь они неладны, помогли.
Слушали ведь, потом читали, экранизировали даже, но главное – помнили.
Верили.
И он остался.
Киен увидел, как тень, мелькнувшая на худом лице, исчезла. Черные глаза вспыхнули кострами Самайна, и в ответ на безмолвный призыв из-под снега вынырнула рука.
Полуразложившиеся пальцы сомкнулись на ножнах, а те в ответ замерцали синим. Земля охнула, застонала, как разбуженное от долгой спячки животное, но все же проглотила меч короля.
– Ну-с, – мужчина посмотрел на лежащего в беспамятстве Глеба, – перейдем к виновнику этого торжества.
Он пощупал торчащую из ворота пуховика шею, приподнял веко, прижал ладони к груди. Довольно хмыкнул.
– Чем ты его так?
Киен сглотнул, но врать не стал.
– Мой глаз. Старшие говорят, Балор, мой предок, мог убить. Я не могу. Я смотрю, они падают. Не умирают. Так.
– И долго он будет?
Задав вопрос, тот принялся проверять карманы Глеба.
– Не знаю. Я был злой. Очень злой.
Мужчина деловито ощупал пуховик, проверил брюки и даже сапоги. Подобрал валяющийся на земле кожаный лоскут повязки и, вернувшись, протянул Киену.
– Сюда идут.