Тень

Выглянув в окошко чердака, Андрес хмыкнул и произнес:

— Все, боевая готовность. Живота не жалеть.

— Всегда готов, ради спасения чести и достоинства, — ответила я и вытянулась в струнку, изображая боевых магов. Все же интересно, что он там увидел такое, что решился не ожидать следующей ночи. Хотя выбора-то у нас не было. Скорее всего, нам не дотянуть до утра, не то что до темного времени суток, а, значит, хоть какой-то шанс — это все-таки шанс.

Легонько прикрыв за собой дверь чердака, мы плавно спустились по лестнице. Андрес передвигался легко и быстро, напоминая собой шустрого кота, я же пыталась просто успеть за ним, желательно не громыхнувшись и, тем самым, не навлечь на нас беду в виде Корана. Без проблем, тихонечко и аккуратно, мы спустились до первого этажа дома, и я уже начала возносить хвалебную оду всем знакомым духам, как где-то скрипнули половицы. Лицо Анри изумленно вытянулось и хрупкую меня очень быстро отволокли к шкафу, стоявшему в прихожей огромного дома.

Тихо, страшно… Я совсем перестала дышать, сжалась в клубочек и забилась в угол. Почувствовав руки на своей талии, вздрогнула. Андрес легонько гладил меня по спине, плавно переходя на живот, затем рука медленно спустилась на место чуть ниже спины. Я покраснела, а Андрес улыбался, даже в кромешной темноте я чувствовала эмоции радости, предвкушения и злилась. Этот гад еще и пользуется моим безвыходным положение — заору, лишусь девичьей чести, не заору — сама наброшусь на него, вон как разомлела, и итог тот же — лишусь достоинства и заодно самоуважения, но намного быстрее.

Взвесив все "за" и "против", решила не орать, Андрес мне определенно нравился больше Корана. Хорошо хоть себе в этом признаюсь. Признание болезни — первый путь к выздоровлению. Маг резко остановился и замер, прекращая приятные действия. Может быть, например, мозг все-таки проснулся и решил, что надо меня сначала вытащить, а там… с удобствами, так сказать. Короче, когда я уже довольная жизнью решила устроиться с максимальным комфортом в этом шкафу, даже смогла вытянуть ноги, облокотившись о стенку, меня совсем не дружелюбно взяли и вытащили из него. Глаза моментально ослепли от яркой лампы и от резкого перемещения моего бренного тела, слегка закружилась голова. Лежать бы мне на холодном паркете, если бы не теплые, заботливые руки мага. Я не упала и, поддерживаемая под мышки, плавно перемещалась к выходу. Вожделенная дверь из этой тюрьмы маячила перед глазами, и я, полная энтузиазма, вырвалась из крепких рук и полетела на всех порах к выходу. Оставшееся расстояние было преодолено мгновенно. Андрес следовал за мной по пятам. Нервное дерганое движение — вожделенная дверь распахнута настежь. Больше не медля, "стройными рядами" за порог выскочили две темные фигуры в нашем лице и, тихонечко прикрыв за собой дверь, дабы не беспокоить хозяев скрипами и шорохами, повернулись лицом к свободе и, соответственно, задом к двери, предварительно вздохнув в унисон.

Едва слышный вздох, так неосмотрительно вырвавшийся из груди двух беглецов, разнесся по всему обозримому пространству. Такого никто из нас не ожидал. Подозрительная тишина окутала одинокие тела в ту же секунду, как только звук нашего дыхания исчез за горизонтами неоспоримого происходящего. Никогда не думала, что захочу услышать писк комара или, на худой конец, трель какой-нибудь пичуги. Тишина пугала, казалась живой и недружелюбной. А вот этого быть не может совершенно. Я же тень, в конце концов, — маленький и жалкий кусочек тьмы, но все же ее часть.

Вдох-выдох. Тьма рассеивается прямо перед глазами, являя все то, что пряталось за темным пологом. Неожиданно, однако, а, главное, совершенно без моего участия.

— Кажется, мне уже ничего не поможет, — услышала свой собственный всхлип и сильнее сжала теплую мужскую руку, каким-то чудом оказавшуюся в моей холодной кисти.

Закрыть глаза или спрятать голову в песок — не поможет. Придется смириться с очевидным — мы попались, и с этим срочно нужно что-то делать. "Духи — душечки", — промелькнуло в голове, и раскрыла свои черные, как смоль, глаза. Я точно знала, что сейчас они черные, как уголь, горящие, как звезды, и злые, как тысяча умертвий, лишенных завтрака. Вряд ли мой воинственный вид кого-то испугает, особенно, если учесть количество врагов, нарисовавшихся на горизонте, но все же стоит попробовать — выбора все равно не предоставили. Вот так я и стояла, в упор глядя на большую толпу людей, ошалело наблюдающих за нами.

— О, как Корана пробрало, — ехидно протянул мой спаситель. А вот бедная я не разделяла его веселья. Нет, конечно, "весело" стоять, прижимаясь к холодной двери своим многострадальным задом и размышлять о сущности бытия и перспективах, которые меня, несомненно, ждут в будущем. Но…

— Это ужасно, — попыталась сдержать слезы и тихо добавила, — поцелуй.

Андрес вот совсем меня не понял. А что тут понимать-то? Все ясно как день, но все же решила пояснить некоторые моменты для особо непонятливых.

— Коран — первый, кто меня поцеловал. А теперь еще и первый, кто, — замялась не находя нужных слов и давясь от слез, подступивших так не кстати, — меня, мое тело… дотронется там, — не складно, не спорю, но, думаю, Андрес понял суть происходящего и сказанного бедной тенью.

Один из супостатов первого ряда, услышав мою речь, хмыкнул. Другие замерли, пытаясь расслышать мою тираду-признание, остальные — те, что стояли далеко, лишь с недоумением поглядывали, пытаясь разглядеть нашу парочку среди темноты и своих собратьев, но самое главное никто из них не предпринимал попытки на нас напасть. Неизвестные замерли на своих местах без движения и молча смотрели, чего-то ожидая. И это "чего-то" не заставило себя ждать. Нет, я, конечно, не поняла и не ощутила изменений, а вот субъект "намба ван" определенно что-то почувствовал и, энергично встряхнув головой, медленно поклонился. От моего взгляда не ускользнул факт наличия перекошенной физиономии у всего отряда. И так с недовольными минами на лице и опущенными головами товарищи супостаты последовали положительному примеру.

И вот, когда лес из высоких мужчин, облаченных в черные плащи и одинаковые треугольные шапки — символ принадлежности к сильным мира сего — магам, обрушился как подкошенный, мой взгляд привлекла одинокая фигура, расположившаяся неподалеку — это был Коран. Окончательно осознав глубину своего будущего морального падения, решила дать выход своей психологической нестабильности — быстро и очень сильно прижалась к Андресу, мелко вздрагивая и стремительно покрываясь испариной. Но этого показалось мало, и я гаркнула во весь голос:

— Это конец, конец, — вопль оглушил не только супостатов, но и собственно меня. Стало стыдно, да. Приняв решение встретить собственную судьбу с высоко поднятой головой, я вздернула подбородок и… теснее прижалась к Андресу.

— А? Да нет, еще повоюем, — раздалось в непосредственной близости, а конкретно над самым ухом. Андрес прибалдел там что ли? Теплые твердые руки с маниакальной решимостью обнимали хрупкое тело девушки-тени, все сильнее прижимая ее к себе.

А народ замер с поникшими головами и не стремился принимать вертикальное положение, и вот это слегка смущало и действовало на нервы. Поймали все-таки, а ощущение что ты королева, а рабы с согнутыми спинами.

И тут началось самое интересное, Коран подошел к нам и слегка согнулся в приветственном поклоне, излучая любовь и доброжелательность. Андрес церемонно наклонился, слегка согнув тело в ответном приветствии. "Они знакомы", — мелькнула запоздавшая мысль. Мысль-то мелькнула, значит, мозг пришел в себя и зашевелил своими малочисленными извилинами. А вот тело в себя так и не пришло, продолжая трястись, наращивая темп.

— Рад приветствовать тебя на моих землях, Андрес Лаарханэ, — махнул на дверь, приглашая войти.

Андрес, слегка приподняв кисть руки, оторвав ее от моей талии, где она благополучно лежала и успокаивала бедную меня, и вальяжно взмахнул, уподобляясь дирижеру оркестра. Люди, замерзшие в коленопреклоненных позах, разлетелись как щепки от невидимого порыва ветра. Безвольными куклами, не успевая взмахнуть руками, рассыпались метрах в трех от нас, прямо на зеленой травке-муравке.