Мэтр и Мария

В бывшей такой аппаратной и прилегающих помещениях теперь располагался офис Савелова.

– А для чего столько телефонов тут тогда понаставили? – спрашивали гости.

О! За кино следили все власть имущие. И советский Сталин, потворствовавший Григорию Александрову (Мормоненко) и фашистский Гитлер, опекавший режиссера Хéлену Бéрту Амáлию Рифеншталь, и даже, кажется, силы небесные. Понимали мощь воздействия на массы. И киноаппаратная была сравни со штабом армии. Один звонок – и «нет кина», «кина нема». Киноленту – на полку. «На полку» – значит на хранение, и никому не показывать.

Вот в этом священном месте и ожидали московско-американского гостя Дэвида Розгира сценаристы и режиссеры криминального мыла. Как известно, малый процент населения Санкт-Петербурга разбирается, как правильно построить дом или проложить дорогу. Ведь этому надо учиться не менее пяти лет, сдавать экзамены и заниматься прочей ерундой, чтобы потом строить и прокладывать. Но также известно, что в миллион раз больше людей, знающих, как совершаются и раскрываются преступления. Можно подойти к каменщику и сказать, что он как-то криво кладет кирпичи. В ответ получишь отповедь на могучем русском. А если скажешь сценаристу-детективщику, что он придумал глупость, что его творение принесет вреда больше, чем рухнувшая стена на головы граждан, он даже не обидится. Да, глупость, но эту глупость хавают! И пусть их. Смотрят, значит, нравится. Нам платят, значит, мы делаем свою работу. О'кей.

И вот эти выдумщики сидели в офисе Савелова перебирали всякие варианты столь длительного опоздания Дэвида Розгира. Пробки? Да, пробки, конечно. По телефону не отвечает? В отеле забыл мобильную трубку, должно быть.

– Я все понимаю, – бурчал себе под нос майор полиции Василий Братерский, работавший в Пресс-службе ГУВД и являвшийся основной тягловой силой сериала. Это он мог дать наколки, где есть новые интересные уголовные дела, способные дать толчок к написанию сценария. – Но я тоже занятой человек. Дэвид мог бы позвонить откуда-нибудь.

Жанна Толстенкова, автор самых кровавых сценариев сериала, была совершенно спокойна и укоряла своих коллег:

– Терпение, и еще раз это самое… Мы должны быть счастливы, что у нас, благодаря опозданию Дэвида, есть так называемое свободное время. То есть, то самое время, которого часто не хватает у творцов. Мы можем за время ожидания придумывать сюжеты, оттачивать диалоги и… Не мне вас учить. Проведем время с пользой, коллеги.

– Ты че, коллега, в такой большой компании можешь сидеть и представлять всякие там чьи-то грехи и чьи-то страдания? – спросил сценарист Авдеев.

– А то! Ты знаешь, в какой атмосфере я придумала серию «Подземный насильник»? В час пик еле влезла в электричку метро, меня со всех сторон давят, прямо дышать нечем. И тут что-то твердое уперлось мне в живот. И я представила, что кто-то в промежутках между станциями метро успевает овладеть какой-либо беспомощной женщиной. Идея неплохая, да? Но как он это делает, как притупляет реакции своих жертв, как избегает задержаний – это смог подсказать только Дэвид.

– А мне он вообще предложил написать сценарий про Чернобыль в таком ракурсе: это специально сделано Господом для того, чтобы человек привыкал к радиации. Чтобы стал по выживаемости даже выше крыс.

Авдеев только усмехнулся:

– Это что, я вот написал про школьников, которые убивали своих одноклассников ради разбойничьей добычи. Три эпизода было в действительности. А Дэвид значительно улучшил серию – надо чтобы было семь трупов школьников. Пришлось выдумать еще про несколько смертей.

Он повернулся к Братерскому:

– А как в ГУВД относятся к такому «приукрашиванию-преумножению» криминальных событий в городе? Не было же никаких подземных насильников, – наговариваем на наш город.

Сотрудник органов, думавший о том, что его ждет семья и зреет новый конфликт с женой, недовольно ответил:

– Отстань ты, и так тошно. Правду жизни уже не снимают. Люди озверели, все смотрят, и с удовольствием смотрят, сериалы про невероятные зверства и всякие непотребства. Если б не смотрели, то и нам не пришлось бы писать сюжеты кровавые, а что-либо доброе.

Авдеев, зачинщик городских криминальных сериалов, врущих и кровоточащих, отчего-то почувствовал боль в голове и произнес: «Мы поплатимся». Все повернулись к нему, но в эту минуту распахнулась дверь, и в кабинет Савелова ворвался Безуглофф:

– Хоть вы меня поддержите! – призвал Иван. – Вы же режиссеры и сценаристы, художники. Вы-то должны мыслить, как я, примерно. За мной менты гонятся, но надо всех предупредить: в городе появился матерый террорист-кинематографист. Все делает чужими руками. Убивает и калечит.

– Это ты нам новый сценарий пересказываешь? – громко пошутил Авдеев, потирая заболевший внезапно висок.

– Я вашими пошлыми криминалками не интересуюсь. Я пишу серьезные вещи. Просто я знаю, что вы ждете Розгира. Так вот: он никогда к вам больше не придет.

– Это почему же, мистер гений? – язвительно спросила Толстенкова.

– А потому, что террорист в городе.

– Кто? Как его зовут? Усаму, вроде как, уже убенладили.

Иван сделал руками заговорщическое движение, как бы собирая людей вокруг себя:

– Это красавец, бодибилдер, работает под иностранного актера, себя называет профессором, мастером теологии, консультантом по вопросам религии и жизнедеятельности. А вот фамилию точно не запомнил. Он показал визитку на английском языке. Вроде, как, Елагин.

Пившая в это время сок Толстенкова поперхнулась, закашлялась и выдавила из себя:

– Елагин – это остров, знать надо.

– Елагин – это дворянин, владевший этим островом, знать надо! – съязвил полицейский Братерский.

Авдеев отвернулся от Ивана и сделал всем «круглые глаза», как бы говоря: «Все, допился товарищ».

– Ах, так, не верите? – рассердился Безуглофф. – Так знайте же, он покарал нашего Дэвида Розгира! Страшной казнью казнил. Берите свечи, становитесь на колени и кайтесь во грехах! Господи, прости мою душу грешную! Да, писал я статью заказную про необходимость уплотнительной застройки. Каюсь, Господи! Вот за это боюсь я страшную кару принять!

Творческие личности молча, смотрели на человека, производящего впечатление чокнутого.

– Стоп! – остановил его Братерский, – давай с самого начала, как вы встретились и расстались с Дэвидом?

– На Ленфильме встретились, потом пошли в Александровский парк, сели на скамейку, стали обдумывать сценарий, и тут к нам подсел этот бодибилдер.

– Так спортсмен, или профессор? Это же взаимоисключающие понятия.

Иван очень хотел, чтобы ему поскорее поверили, но от этого господа сценаристы-криминалисты только путались.

– Профессор, но крепкий такой, накачанный. Стал втирать нам всякую хрень про Иисуса Христа, будто сам его раньше знал. И Ирода видел.

– Тю, – разочарованно сказала Толстенкова, – я думала, по-настоящему что-то серьезное, а он нам Булгакова пересказывает.

– Не знаю я никакого вашего Булгакова, говорю как есть! – обиделся Иван. – Этот гад знал, что Дэвида скоро убьют.

– Ага, Аннушка пролила масло.

– При чем тут масло? Не перебивайте. Он знал, что его убьет глыбой льда. Так и вышло! Розгир шел по улице и его убило. И бодибилдер это знал, предсказал и мне и самому Розгиру.

Творческий коллектив расхохотался.

– Забавно травит парень!

– Гениально! Валюшка заготовила сосулю для Дэвида.

Творцы намекали, на то, что губернатор Валентина Матвиенко обещала избавить город от убийственных сосуль и льдин, срывающихся с крыш на головы граждан.

– Пусть дальше сочиняет, – смеялся кто-то.

Видя, что все ждут дальнейшего рассказа, Иван попросил воспринимать его серьезно.

– Этот Елагин знал, что какой-то Икрам, наверное, его сообщник, не убрал с крыши лед.

Люди опять разразились смехом. Иван усилил голос, он торопился рассказать о происшествии.

– Только я один знал про террориста и поэтому попытался его догнать. И даже догнал, правда, он успел загримироваться под старика, а молодая его спутница под старушку. Тут меня отвлек один тип, как я понял, из их шайки, и консультант успел удалиться. Шел как-то очень быстро. А там, у зоопарка, какой-то упитанный тип ехал в тележке, которую тянул осел. «Садись, – кричит мне, – живо догоним!». И мы поскакали. Быстро так поскакали, но никак не догнать злодея. Я тогда сел на место кучера, стал погонять ишака и тут, откуда ни возьмись, какая-то иномарка. Осел, как сиганет через нее! Прямо цирк какой-то, честное слово. А тележка, значит, прямо на машину упала. Мерседес переехал возницу, который выжил и стал кричать, что это теракт, что я будто бы грозился напасть на вице-губернатора и прочую чепуху. Из машины вышел плотный мужик, явно, шишка какая-то, лицо еще такое, как у льва, и на этом лице кровь растекается, наверное, порезался, или ударился сильно. И я убежал от всего этого. Если бы я там задержался, кто бы продолжил погоню за террористом?