Снежный Ворон

- Мне сказали, что я смогу увидеть свой мех.

- Я могу провести тебя в ангары. Все равно спать не хочу. Заодно познакомлю тебя с твоим механиком.

- Ты его уже знаешь?

- Да, - кивнул Михаил, поднимаясь из-за стола, - он здесь давно. Знает каждый винтик робота – тебе понравится с ним работать.

Ангары мехбазы напоминали собой бетонные саркофаги, покрытые изнутри и снаружи для прочности металлоконструкциями, а толстые швеллера, столбами упиравшиеся в потолок по периметру каждой постройки, делали каждый бокс почти не разрушаемым для фугасных снарядов. Внутри для Виктора все было до боли знакомо – боевой робот стоял сбоку, опустив огромные руки с подвесным вооружением к самому полу, едва освещаемый редкими фонарями у самого мостика боевого меха. Рядом громоздились высокие коробки с боеприпасами, съемным оборудованием и самое важное – системой охлаждения, что работала почти непрерывно, поддерживая необходимую температуру внутри реактора, даже, когда сам мех стоял без действия. Хотя все это и было лишним – любой техник или механик мог самостоятельно и дистанционно отключить реактор, напряженная ситуация всего в нескольких десятках километров заставляла держать роботов в разогретом состоянии, дабы уменьшить время подготовки к бою до минимума.

У самых ног робота, Виктор встретил небольшого роста мужчину. Он был зол, ругаясь почти непрерывно, работаю с проводкой, которая явно не хотела сдаваться без боя, но увидев гостей в столь поздний час, отвлекся на минуту, чтобы выбраться из-под многотонной махины, выпрямившись и постаравшись привести себя в порядок.

- Знакомься, Сэт, это твой новый пилот.

Михаил указал мясистой рукой на Виктора, после чего отошел немного в сторону, давая возможность пожать друг другу руки.

- Мне только сегодня сказали, что прилетит замена. Я ждал.

На вид он был еще старше, чем все те пилоты, с которыми капитану удалось познакомиться в казарме. Волосы коротко подстрижены, тело худощаво, но жилистые руки говорили сами за себя – этот механик мог поднять даже самый тяжелый инструмент, не согнувшись под его весом. На испачканной маслом робе Виктор прочитал всего два коротких символа S и C, что наверняка означали его имя и фамилию.

Затем Виктор поднял голову, чтобы еще раз осмотреть своего меха. Это была старая модель «Бешеного Пса», изрядно потрепанная в многочисленных битвах, но все еще способная держать удар. Ракетные боксы оказались пусты – снаряды выгружены в специальные подвесные контейнеры и закрыты от случайного взрыва. Все остальное вооружение питалось от реактора. Лазерные установки были не самой сильной стороной этого меха, но без них ему вряд ли стало лучше, когда ракеты заканчивались и бой переходил в более тесный контакт, они проявляли себя как ничто другое. В остальном же Виктор очень скептически относился к данному меху. Почти весь его боевой опыт был получен на сверхтяжелом мехе «Громовержец», являвший собой фактически венец инженерной мысли и способный противостоять любому противнику, какой бы сильный он не был. Но «Пес» оказался легче своего сверхтяжелого собрата и соответственно гораздо менее бронированным. Пилот в такой боевой машине был закован между двумя громадными ракетными «ящиками» (как их называли пилоты) и при одном удачном попадании, машину разрывало на части за считанные миллисекунды. Никакая система катапультирования не была способна успеть вытащить пилота после взрыва, отчего смертность среди пилотов «Псов» была практически стопроцентной.

Механик видел этот недовольный взгляд пилота и хотел было возразить, но Виктор к этому моменту уже стоял дальше, осматривая расплавленное и уже успевшее застыть за многочисленные бои бронирование.

Оно действительно было очень сильно изношенным. Повсюду виднелись следы от попадания лазера, осколков ста двадцати миллиметровой пушки и еще до кучи целый веер шрапнельной дорожки, бежавшей от самых «ног» и почти до мостика.

- Это мина, - вдруг произнес Сэт, - Сейчас такие устанавливают на самых сложных направлениях. Прямой урон, по большому счету, никакой, но вот шрапнель легко может перебить проводку или другие узлы. Застрять еще где-нибудь и все в этом духе. Я за все время выковырял их более сотни, вполне возможно, что где-то под броневыми листами они до сих пор висят.

- Какой максимальный вес бортового вооружения?

- Почти тридцать тонн.

- С ракетами.

- Так точно.

Виктор еще раз внимательно смотрел корпус боевого меха, постепенно приближаясь к подъемному механизму.

- Я могу подняться на мостик?

- Конечно, - ответил механик, подходя к пульту управления.

На верху капитан сразу проследовал в кабину. Отсюда, с высоты, он вновь увидел насколько огромными были эти боевые машины. Когда идет бой, всюду сверкают вспышки взрывов и огонь пушек не дает расслабиться, подобные детали всегда остаются позади. Сейчас же, в тишине и спокойной обстановке, ему стало необычайно интересно смотреть вниз и видеть, каким маленьким созданием казался механик, стоявший у ног огромного робота.

В рубке на капитана сразу нахлынули воспоминания. Картины прошлого вырвались из долгого заточения и пронеслись перед его глазами, охватывая все сильнее и сильнее, пока ему не стало легче. В отличие от «Громовержца», внутри «Бешеного Пса» все было немного сплюснутым, тесным. Развернуться и быстро уйти оказалось не так-то просто, но вот панель управления и кресло пилота были очень удобными и вся нужная информация мгновенно выводилась на экран.

Когда он спустился, внизу его уже ждал Михаил. Старый боевой товарищ разговаривал с механиком, пока не увидел приближавшегося к себе капитана. Они опять перекинулись парочкой слов, где Виктор заметил, что, если бы у него была возможность, он бы с радостью поменял меха на что-то более бронированное.

- Прости, старик, но мы воюем тем, что есть. У многих нет и такого.

- Я никогда не любил ракетных мехов – это как стоять за спинами других и кидаться камнями издалека, пока настоящие воины ведут бой.

Михаил улыбнулся. Ему нравилось, что старая идеология ведения боя, к которой он привык еще со времен службы с Виктором в одном отряде, никуда не испарилась. Этот устаревший, чуть ли не рыцарский кодекс чести, где подлость презиралась, а честный бой выводился в ранг настоящей схватки, уходил в прошлое, но все еще жил в головах старых пилотов

- Быть может, когда кто-нибудь погибнет и мы сможем отбуксировать робота на мехбазу, то тогда – да.

- Значит другого нет.

Михаил пожал плечами.

- Увы. – потом повернулся к механику и попрощался до утра. – Пошли, старик, завтра у нас будет жаркий денек. Нужно выспаться и хорошенько отдохнуть.

7.

Холодный ветер утреннего боя был подобен поцелую женщины, которую он однажды увидел в Нафрине. Закутанная в длинные широкие одежды, закрывавшие почти все кроме глаз, она подарила ему то, о чем он любил вспоминать каждую ночь. На протяжении всей жизни, начиная от первых марш-бросков в кадетском отряде и до сегодняшнего дня, ему не было ведомо ничего ближе, роднее и теплее, чем тот самый поцелуй.

Сейчас он испытал нечто подобное. Когда руки коснулись штурвала и вибрация движущихся механизмов пробежалась по всему телу, а система заставила несколько десятков тонн сдвинуться с места, капитан ощутил почти такое же самое блаженство, как и тогда. Холодное, мертвое тело, с дышащим внутри ядерным реактором, начало оживать под его чутким руководством, и вскоре бокс был уже позади, а перед ним открылся вид кровавой утренней звезды, поднимавшейся над горизонтом и освещавшей первыми едва теплыми лучами планету.

Рядом были все. Они поднялись очень рано, задолго до того, как объявили тревогу. Машины противника приближались к границам территории Клана и могли в любую минуту прорваться вглубь и закрепиться, дав возможность остальным силам подойти уже на подготовленный плацдарм. Командование подняло почти всех. В небе виднелись «Визиготы». Их вытянутые корпуса, как стрелы, разрезали утреннее, еще серое, небо, уносясь все дальше в сторону противника.