Страница 11 из 15
– …вы даже не можете себе представить, – говорил Михаил Николаевич, – как я благодарен Грише. (он похлопал издателя по бедру, и как-то и забыл убрать ладонь…). Для меня большая честь познакомиться с таким талантом. Вы, я уверен, восходящая звезда поэзии…
– Да, ну… глупости это, – махнула девушка рукой.
– Нет, это не глупости, – сказал Григорий. – Скажу по-правде, я шел на риск закладывая такой большой тираж. Двадцать тысяч. Мои маркетологи как один отговаривали. Поэзия сейчас, говорили мне, не продается. Но знаете, что я скажу, любому поэту не хватает такого человека как я, который продаст, что угодно… Весь тираж куплен. Я собираюсь пустить станок на такой же объем вновь… И кстати… я приехал ни только для того, чтобы показать книгу. Издательство собирается сделать презентацию в Москве, и я приехал оговорить дату…
– Мне нужно быть на презентации? – с тревогой посмотрела Инга.
– Конечно! – воскликнул Григорий.
– Нет… я думаю, что мне бы не хотелось, – сказала поэтесса. – Честно, я уже жалею, что дала вам стихи…
– А… а почему на вы? И… и почему жалеешь? – у издателя задрожали губы.
– Вы сами знаете почему, – Инга была само спокойствие. – Сейчас среди нас посторонний человек, я не хочу это обсуждать.
Григорий опустил глаза. Ему нечего было ответить. Он только сейчас заметил, как Аксёнов гладит его ляжку. Он взял ладонь того и отпихнул.
– Я… я бы хотел поговорить об этом, – набрал решимости Григорий.
– А я нет, – усмехнулась она.
Аксёнов ни черта не понимал, отчего так накален воздух над столом, и откуда такие напряженные эмоции.
– Саша, – обратился к напротив сидящему мужчине. – Можно вас попросить показать мне уборную…
– Да, конечно… – поднялся Саша, – у нас два туалета. В доме и за домом, но тот без удобств, так сказать, скворечник.
– Я привык к спартанскому образу жизни, – поднялся и Аксёнов. – Проводите меня, прошу вас. А то случится ЧП. Мой мочевой не выдерживает уже…
– Вот здесь… мне вас подождать? – сказал Саша, когда довел писателя к нужнику.
– Да, будьте любезны… – быстро сказал тот и вошел в «скворечник». Он не закрыл дверь, спустил штаны и, пока журчала моча, демонстрировал парню ягодицы. – Саша, что тогда произошло? Вы обещали прийти, хотя бы без Инги… Я знаю, игра, которую я тогда предложил (он это говорил не оборачиваясь, продолжая отливать) вас тоже возбуждает…
– Я не гомосексуалист, – спокойно ответил Саша. – И я люблю Ингу. Она мне сказала, вы отвратительный ублюдок и извращенец. Я не понимаю, зачем вы притащились и на что рассчитывали…
– Как раз на понимание… Я рассчитывал на понимание ваше, Саша, – обернулся писатель, не пробуя и натянуть штаны с трусами. – Я пожилой мужчина, я обделен всякого внимания. Всё что мне нужно, чтобы человек, который мне нравиться смотрел на меня…
– Чтобы вы дрочили, как сейчас? – равнодушно проговорил Саша и сложил на груди, глядя как тот онанирует в сортире. – Кстати, после того, как мочился, дрочить не стоит. Потом весь день щипать будет…
– Я знаю… это… маленькая жертва для вас…
Саша, услыхав такое, захохотал. Даже согнулся от смеха. А член Аксёнова стал выталкивать первые белые струйки. Он подошел к парню и несколько капель повисли нитями на штанине Сашиных брюк.
– Ты что делаешь, гадёныш? – перестав смеяться, зло сжал кулаки парень.
– Я всё исправлю, – вдруг писатель встал на колени перед Сашей и разом слизал свою сперму с брюк.
Для Александра это было шоком. Он не знал, как поступить. Не бить же «пожилого человека». Он… надеясь, что не повредил… пихнул того коленом и быстро зашагал… Подойдя к столику, он схватил за шиворот ничего не понимающего Григория, легко поднял как котенка и швырнул на стену дома. Тот больно врезался спиной.
– Что?.. Что происходил? – вытаращил глаза издатель.
– Ты… зачем сюда приехал? – взяв за грудки бедного еврейчика, прикрикнул спортсмен.
– Я… я хотел поговорить с вами, – задыхаясь от волнения, пропищал тот. – Я… я люблю Ингу, и всё сделаю для вас… Погоди, не бей… Я хотел предложить, давайте жить вместе. Я, Инга, ты, Саша…
– Блядь! – крикнул Саша и стукнул Григория об стену. – Ты нормальный? Ты чего, в натуре, решил устроить здесь шведскую семью. Нахрена притащил сюда извращенца?
– Какого извращенца? – прикинулся Григорий, что не понимает.
– Вот того, – кивнул он в сторону Аксёнова, который сейчас подошел к углу дома и остановился, взирая, что будет дальше. – Знаешь, что этот пидар сейчас сделал? Снял штаны и подрачил на меня, обвафлил мне брюки. А потом, сука, еще и полизал…
– Тебе… тебе не понравилось? – спросил Григорий, и затем много дней жалел об этом (он в шоке не так просто сформулировал)
Инга от ужаса аж закрыла лицо ладонями, когда Александр нанес в живот Григория мощнейший апперкот. На какое-то мгновение он приподнял тело на руке… Григорий упал на колени и тут же облевался.
– Убирайтесь оба, пидарасы! – закричал спортсмен.
– Эй, стой! – крикнул Саша несколько позже, когда согнутый Григорий, поддерживаемый Аксёновым, ковылял у калитки. – Где бабло?… Ну, этот, как его?… Гонорар за книги?
– Мы всё перечислили на счет Инги… Посмотрите, не должно быть ошибок, – ответил Григорий, держась за живот и корчась от боли.
– Саш, я еще не ходила в банк, наверное, перечислили, – сказала Инга подымаясь.
– Слышь ты! Чтоб второй тираж вышел без балды. А то я приеду, урою…
14.
– Вы всё испортили! Вы всё испортили! Зачем? – захныкал Григорий, когда сел в машину. Аксёнов уже был за рулём. – Зачем я вас взял? Теперь… в Тверь…
– Нет, мы останемся, – спокойно сказал писатель, раскуривая трубку. – Останемся. Снимем квартиру или даже дом на месячишко.
– Зачем?
– А мне здесь нравится. Прекрасный посёлочек. И мне нравится и Инга, и Саша. Да и тебе гляжу… Я видел, ты любишь Ингу.
– Оставайтесь, а я уеду…
– Нет, ты мне нужен. Не спрашивай, зачем. Ты останешься… хотя бы ради любви к Инги.
– Я вас совсем не понимаю. Сначала вы всё портите из-за своего неугомонного эксгибиоционизма. А теперь… Как теперь? Что… куда вы смотрите?
– Учитель? – Аксёнов это сказал так, точно увидел приведение. Сразу напрягся и натянулся как струна, трубка задрожала. Мимо автомобиля шел высокий, рыжеволосый, странно одетый мужчина, в форму времен гражданской войны двадцатого столетия. На нём были галифе, гимнастёрка, хромовые сапоги и будённовка с синей звездой.
– Это… наверное, актер. Должно быть, здесь съемки фильма, – предположил Григорий, провожая красноармейца взглядом.
– Учитель здесь, – задумчиво произнес Аксёнов, не слушая, что бормочет издатель.
– Учитель? Что вы имеете ввиду? Вы его знаете? Почему вы мои вопросы игнорируете? Михаил Николаевич…
– Поехали, – сказал Аксёнов, – поищем, где сдают жильё…
– Вота, хатка малеха, одна комнатка, – сказала очень толкая женщина, похожая на хохлушку, когда Аксёнов и Григорий зашли в дом как потенциальные квартиросъемщики. – Я сдаю вообще-то парам. Тахта большая, ну одна. В сарае есть раскладушка…
– Ну, зачем? Нас устраивает и большая тахта. Можете считать нас парочкой влюблённых, – улыбнулся Аксёнов протягивая деньги.
– Ой ли, шутник вы, дядечко…
– Вы не верите, что мы любовники? – у Аксёнова было игривое настроение. Григорий же был понурый.
– Видимо ли это, чай мужики… Или вы того… как фильмах?
– Того, – смеялся писатель
– Ох, ты, батюшки мои… Я вам не в жизть не поверю…
Аксёнов вдруг ухватил подбородок Григория, повернув лицо к себе и… стал лизать тому губы. Издатель не ожидал такого, и не сопротивляясь, подался порыву. Мужчины, целуясь, заиграли языками… Аксёнов оглянулся, хохлушка смоталась.
– Ого, а у тебя встал…
– Зачем?… Зачем вы это делаете? – вырвался издатель и быстрым шагом отошел. – Зачем я вам здесь нужен? Для сексуальных забав?
– Не обольщайся… Ладно, будь здесь. Мне нужно уйти…