Главный приз

— Только я, дурак, не поверил ему сразу. Думал, проверяет меня наш бывший кадровик. Хочет узнать, не свихнулся ли окончательно его креативный директор. Ну, я и сделал вид, что поверил. Устроил пару громких опытов. И отрапортовал, как положено: так, мол, и так, на вверенной территории никаких бесов, чертей, и прочей нечисти не обнаружено. Промашку дал.

Игорёк вздохнул, кинул в рот ломтик огурца:

— Да что теперь говорить.

— И что мы теперь делать будем? — спросила Мари Ив. Заглянула в пустую чашку, попыталась ухватиться за ручку и промахнулась. С третьей попытки взяла с блюдца кружочек огурца, и старательно запихнула в рот.

— Теперь у нас только два пути. — Игорёк почесал одну босую ногу о другую. — Пан или пропал. Ты как, пан или не пан?

— К чёрту, — невпопад ответила Мари, и засмеялась.

Глава 33

Человек в коротком светлом плаще вышел из машины и захлопнул дверцу. Неторопливо расстегнул плащ, перекинул его через руку, и поднялся по винтовой лестнице с коваными перилами в холл. Бросил плащ на плечики дриады и поднялся в кабинет.

Неслышно ступая по толстому ковру, приблизился к комоду красного дерева, перебрал ключи на связке с брелоком, и открыл нижнее отделение. Вытянул и положил на ковёр длинный футляр полированного дерева. Откинул крючки. На ложе малинового бархата виднелась длинная изогнутая выемка.

Он поднялся, снял с ковра на стене свой лучший клинок, и уложил изогнутое узорчатое тело меча в предназначенную для него бархатную выемку.

Блеснули и упали металлические крючки, закрылась полированная крышка, погрузив в темноту узорчатый клинок. Человек остался сидеть перед футляром, уставившись невидящим взглядом в дерево комода.

Его разозлили, вывели из равновесия. Из равновесия, которого до этого ничто не могло нарушить. Даже когда голова очередной жертвы бесов отлетала от тела, он оставался спокоен. Это была просто работа. Его долг перед человечеством. Даже сверхъестественная удача, что сопутствовала ему в этом деле, не удивляла его. Тот, кто выполняет свой долг, кто чист, всегда идёт по верному пути.

В этот раз всё пошло не так. Наверное, он согрешил. Он впал в гордыню. Решил, что ему попалась лёгкая добыча, и позволил себе проявить нетерпение.

Он вернулся домой и попытался медитировать. У него ничего не вышло. Перед глазами всё крутились сцены его неудачи. Вот она, женщина, полная греха. Она была готова. Она уже откинула голову на дверцу машины, сама подставив ему шею для удара.

Оставалось только завершить дело, но его грубо прервали. В спину ему толкнули, навалились и стали выкручивать из пальцев клинок. Его клинок, которого не должны касаться чужие пальцы. Он вырвался, вывернул руки давно отработанным движением.

Только одно мгновение потребовалось ему, чтобы решить, кто уйдёт первым. Кто виновен больше. Колебание было ошибкой. Он провёл прекрасный удар, который снёс бы несчастному, посмевшему ему помешать, голову. Но там, где только что был противник, оказалась пустота.

Он перебросил тесак в другую руку, развернулся и ткнул противника в пах. В изумлении почувствовал, как клинок ударился о камень. Что-то случилось со зрением, иначе этого не объяснить. Он промахнулся, едва не сломав клинок. А потом незваный противник навалился на него всем весом, взяв шею в захват. У него уже темнело в глазах, когда он услышал посторонний шум, а захват ослаб, и ему удалось вырваться. Он убежал, бросив добычу. Оставил дело незаконченным.

Мужчина поднялся, глядя на примятый кружок ковра, где раньше стояла дриада. Она была больше не нужна. Живая женщина из плоти и крови заслонила внутренний взор, путала мысли и мешала думать. Он должен закончить начатое.

Мужчина поднял футляр с мечом за ручку, прошёл по пушистому ковру и вышел из кабинета, тихо притворив за собой дверь.

***

Базиль затянул под подбородком ремешки лёгкого шлема. Привычно ткнул пальцем под крохотный козырёк. Весенний ветер разогнал серые тучи, над головой синело небо. Трещали на ветру цветные флажки.

Флажки обозначали территорию, выделенную каждому участнику соревнований для прыжка с крыши. Каждый флажок нёс на себе символику клуба любителей экстремальных прыжков с небоскрёбов и информацию об участнике.

Сегодня был особый день. Открытие сезона всегда сопровождалось шумихой в прессе. Праздные зеваки, желающие посмотреть, как люди будут сигать с немыслимой высоты, пришли толпой пощекотать себе нервы редким зрелищем.

Базиль стал на край крыши и взглянул вниз. Боязнь высоты не отличала членов клуба экстремальных прыжков, и Базиль Фёдорович высоты не боялся. С крыши не было слышно гула толпы, зато было хорошо видно множество людей, собравшихся за верёвочным ограждением. Поодаль, у поворота, стояли несколько машин скорой помощи.

Он точно знал, что там, внизу, стоят два знакомых ему человека: Сильвия и полицейский следователь. Сегодня утром, стоило ему только войти в здание клуба, где собирались перед соревнованием участники, к нему с двух сторон подошли двое рослых полицейских, а его взял под локоть следователь Филинов, и очень сухо, официально произнёс освящённую временем формулу ареста.

Чуть дальше, у стены, Базиль увидел бледное лицо Сильвии. «В чём меня обвиняют?» — спросил он, и следователь ответил, внимательно глядя ему в лицо: «Вы обвиняетесь в убийстве с отягчающими обстоятельствами госпожи Кашкиной Анастасии. Вы также подозреваетесь в аналогичных убийствах других граждан, о которых вам сообщат позже. Прошу вас следовать за мной»

И только когда председатель клуба пригрозил дойти до министра, напирая на соблюдение клубного протокола, заявив, что убийство не повод нарушать традиции; когда госпожа Снайгер, глядя то на Базиля, то на полицейского широко открытыми, умоляющими глазами, поручилась за шефа, Филинов пошёл на уступки. Арест был отложен до окончания соревнований.

***

Базиль отступил от края, вернувшись на исходную позицию. Машинально оправил снаряжение. Накануне он привёл в порядок свои дела, и перед собой был чист, как стёклышко. Если он даже разобьётся сегодня о мостовую, ему не о чем будет сожалеть.

Вот распорядитель взмахнул флажком на соседней площадке. Вот начался отсчёт. Базиль мысленно следовал за процедурой, привычно отсчитывая секунды. Всё было отработано на тренировках до мелочи, и теперь остался только неистребимый с годами азарт и ни с чем не сравнимое чувство свободы.

Взмах флажка, короткий сигнал свистка, не слышный зрителям внизу. Шаг вперёд, толчок, прыжок. Он летел вниз.

Никто из участников не может слышать восторженного крика толпы, когда отделяется от стенки, и выполняет начальный переворот. И лишь знатоки могли в полной мере оценить умелый расчёт, мастерство и изящество прыжка.

Он продолжал мысленный отсчёт. Привычно взялся за петлю крепления. Сейчас. Базиль потянул петлю, рычажок провернулся по оси. Освободился зажим, карабин щёлкнул, и скорость падения замедлилась. Теперь надо было развернуться и принять позицию для выполнения классического пируэта. Молодые члены клуба были недовольны рутиной, и многократно высказывались за отмену обязательных элементов. Но Базиль Фёдорович был одним из тех, кто выполнял классику с ювелирной точностью и не стеснялся этого.

Пируэт удался, пришёл черёд оригинального элемента. Снизу шёл мощный поток восходящего воздуха, Базиля повело в сторону, и он механически скорректировал своё положение. Взялся за петлю крепления. Петля подалась под рукой, и он не услышал щелчка карабина. Его закрутило, и лишь многолетний опыт помог избежать опасного для новичков переворота и не влезть в ненужный пируэт вверх тормашками.

Ещё можно было спасти элемент, и он взялся за запасной карабин. Запаска тихо тренькнула, он даже не услышал это, а ощутил всем телом. Этот звук рвущейся запаски члены клуба с юмором, недоступным чужакам, называли первым звонком.

Вторым звонком становился истошный вопль валящегося с неба экстремала, а третий происходил от удара о мостовую, и слышали его уже только зрители.