Главный приз

Игорёк ткнул пальцем в откидную полочку возле двери:

— Садись.

Мари осторожно потянула полочку. Полочка скрипнула, сиденье откинулось, и на пол скатился рулон вощёной бумаги. Мари присела на сиденье и поглядела на друга детства.

— Как контора, процветает? — безразлично спросил Игорёк.

— Процветает.

Он хмыкнул, развернулся на стуле, вытянул руку и взял с навесного шкафчика над головой гранёную бутылку. Привычным движением открутил пробку.

— Будешь?

Мари кивнула. Он со стуком поставил перед ней кофейную чашку. С тихим бульканьем чашка наполнилась густой, янтарной жидкостью. Мари подождала, пока Игорь наполнит свою чашку с отбитой ручкой, и вылила жидкость в рот. Ничего не видя из-за выступивших слёз, она нашарила на подвинутом к ней блюдце кружочек вялого огурца.

Игорёк снова наполнил её посудинку до края. Выверенным движением вылив остатки в свою чашку, поставил бутылку себе под ноги. Там, вдоль стены под подоконником, уже выстроилась порядочная коллекция пустой посуды.

Мари, смаргивая слёзы, поставила опустевшую чашку на подоконник, и принялась жевать огуречную дольку.

— Ну, говори. Чего тебе надо на этот раз? — неласково спросил друг детства.

Мари отёрла мокрые щёки ладонью. Игорёк был единственным человеком, который видел её насквозь. Он вообще всех видел насквозь, и это сделало из него меланхолика.

— Ты всё ещё в отпуске? — спросила она, оглядывая кухню.

Игорёк, в миру директор по науке и начальник креативного отдела Игорь Иванович Кулябин, был самым молодым членом совета директоров компании, возглавляемой господином Фрезером. И он был в бессрочном отпуске.

За креативным директором признавали право на чудачества. Ему прощали очень многое. Ему позволялось присутствие на заседаниях совета в драном комбинезоне и старых сандалиях. Ему позволялось класть ноги на стол и отсутствие на рабочем месте месяцами. Всё это окупалось моментами появления Игоря Ивановича, свежим, элегантным, фонтанирующим гениальными идеями, и совершающим в один день все подвиги Геракла. Игорёк называл это чисткой Авгиевых конюшен, а сотрудники его отдела — минутами просветления.

Но последняя выходка креативного гения переполнила чашу терпения руководства, и Игорёк был отправлен в бессрочный отпуск. По ходившим среди сотрудников слухам, Игорь Иванович пронёс в кабинет генерального, и взорвал прямо перед носом господина Фрезера ультразвуковую гранату собственного изобретения.

И вот он сидел на своей кухне, поджав босые ноги, и смотрел, как Мари Ив пытается отдышаться.

— Только не говори, что соскучилась. Не поверю.

Врать ему было бесполезно. Мари просто ответила:

— Меня уволили. Я сама уволилась.

Игорёк кивнул. Развернулся на табурете, и принялся шарить в глубинах навесного шкафчика. Вытянул на свет очередную бутылку.

— Это надо отметить, — прокомментировал он, ставя бутылку на подоконник. С ловкостью фокусника вытащил из банки очередной огурец, и принялся нарезать ломтиками прямо на блюдечке.

— На завтра берёг, — сказал, открывая бутылку. — Но, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец.

Он хохотнул, наклоняя горлышко над кофейной чашкой. Мари молча смотрела, как в её щербатую посудину льётся драгоценная жидкость. Ибо напитки такого разряда, что наполнял сейчас её стакан, приравнивались, при дарении должностному лицу, к хорошей взятке.

Игорёк проследил, чтобы она осушила чашку до дна, и подвинул к ней блюдце с огурцом. Она принялась жевать кислый кружочек.

— Знаешь, чего я хочу? — Мари прожевала огурец, и шлёпнула по коленке ладошкой. Игорь смотрел на неё, и она в который раз удивилась, как из этого вороньего гнезда может появляться, и приходить на работу тот безупречный белый лебедь, которого она знала. Главный генератор научных идей был непредсказуем, и мог под настроение явиться на люди одетым элегантнее, чем сам генеральный директор.

— Догадываюсь, — меланхолично ответил Игорёк, наклоняя бутылку над её чашкой. — Больше всего ты хочешь ткнуть своего обожаемого шефа гладкой мордой об стол.

Мари судорожно вздохнула и помотала головой.

— Ах, даже этого мало? — он поднял брови. Со стуком поставил бутылку. — Ну уж для этого, милая моя, у тебя кишка тонка.

— Почему это? — глухо спросила Мари Ив, созерцая внутренним взором картины ужасной мести.

— Потому что. А скажи-ка мне, девушка, как тебя зовут?

— Мари Ив.

— Ответ неверный. Давай-ка, красотка, проваливай. Выпили, закусили, пора и честь знать.

Она застыла на сиденье. Сказала дрожащим голосом:

— Меня уже все прогнали. И ты теперь…

— Иди, иди, — подбодрил друг детства. — Дверь вон там.

Она медленно поднялась, слепо шаря рукой по стене, направилась к выходу.

— Так как тебя зовут? — в спину спросил Игорёк.

— Да пошёл ты! — с внезапной яростью крикнула Мари. — Урод креативный! Я к тебе, может, как к другу приходила!

— А хотела чего?

— А ничего! — она отвернулась, ступая за дверь.

— Машка, — позвал он. — Иванова! Ну-ка, вернись.

Она вернулась, и он ткнул пальцем в откидное сиденье:

— Сядь.

Она села, сложив руки на коленках.

Игорь посмотрел ей в лицо:

— Знаешь, почему у тебя против шефа кишка тонка?

Мари помотала головой.

— Это не потому, что он шеф, а ты — хомячок офисный. Дело не в этом. — Игорёк хохотнул, разливая остатки жидкости из бутылки, а Мари посмотрела в его прозрачные, очень спокойные глаза, и поняла, что он совершенно, абсолютно пьян.

— Захотелось мне как-то подпустить нашему дорогому шефу фитиля, — спокойно сказал Игорь, ставя бутылку себе под ноги, и поворачиваясь к Мари. Он улыбнулся одними губами, и мечтательно поднял глаза к потолку.

— Есть у меня такие хитрые штучки. Как конфетки. Кладёшь одну такую в вазочку, и уходишь. Вреда как такового немного, зато море удовольствия в отдельно взятом кабинете.

Мари представила море удовольствия в интерпретации Игорька, и содрогнулась.

— И представь себе, ничего. Никакого эффекта. А этот хмырь… шеф, то бишь, ещё и смеётся. «Выдохся, говорит, наш креативный директор. Даже петарды у него не взрываются!»

Игорёк фыркнул, помотал головой. Хлопнул ладонью по подоконнику. Тихо звякнуло блюдце с огурцом.

— Я думал сперва, дело в схеме. Доработал. Ничего. Ничегошеньки. И ведь какая пакость — дома работает. В кабинете шефа — хоть разорвись.

Игорёк заглянул под табурет, шевельнул ногой пустую бутылку. Вздохнул.

— Я заинтересовался. Поставил ряд опытов. Выяснил — схема перестаёт работать на некотором приближении к объекту. Если же объект, являющийся целью нападения, находится в помещении, периметр, на котором происходит прекращение действия, ограничен стенами помещения. Если объект перемещается на открытом пространстве, круг сужается до пределов прямой видимости.

Опять же, есть нюансы. Нельзя, например, кинуть в него предметом, несущим, по определению, вред. Это я тоже пробовал. Ты знаешь, за что меня в отпуск отправили?

Игорь засмеялся, глядя Мари в лицо.

— Не догадываешься? Думаешь, я не знаю, что за заноза у нашего шефа в заднице? Он и тебя, небось, к этому делу подключил? Он меня не за то развернул, что я ему бомбочку подбросил. А за то, что она не сработала. Он ведь, когда меня в отпуск отправлял, тихо так сказал: «ты, Игорь, конечно, прокололся. И в отпуск за это пойдёшь. А на досуге подумай, чтобы было, если бы у тебя получилось?» Я подумал. Время было. И понял. Очень нашему шефу надо узнать, как на этих бесов подействовать можно. И чем именно.

— Каких бесов? — спросила Мари Ив, икая. Она вдруг почувствовала необыкновенную лёгкость сознания. Любая проблема стала пустяком.

— А тех, что у нас в компании прописались. Он тебе разве не рассказывал?

— Мари кивнула. Она вспомнила тот разговор на её собственной кухне.

— А ведь шеф сначала ко мне обратился. Я ведь, деточка, гений.

Мари церемонно склонила голову.