Страница 2 из 75
Он подергал дверь гаража: заперто. Осторожно, он просунул руку в разбитое окно, нащупал ручку, повернул ее изнутри, и дверь поддалась.
Джейкоб проник внутрь, Райан вошел вслед за ним, а затем — осторожно и тихо — закрыл дверь и повернул затвор.
Братья замерли в темноте, пытаясь отдышаться и сохранить при этом тишину. Джейкоб чувствовал, что его легкие вот-вот взорвутся.
— Мерзкие дети! — слышали они приглушенные крики, доносящиеся до них явно издалека. — Сейчас я надеру вам задницы!
В гараже было темно, и он казался пустым, за исключением осколков стекла на полу. Взяв Райана за руку, Джейкоб двинулся во мрак. На всякий случай им нужно было найти место, где можно было спрятаться на случай, если старик Баскомб догадается, что их надо искать здесь. Казалось, что сумасшедший старый простофиля действительно вознамерился избить их битой. Как только глаза Джейкоба адаптировались к темноте, он увидел у дальней стены кучу листьев — большую кучу. Он потянул Райана по направлению к ней, немного разрыл листья, лег на их мягкую поверхность и, орудуя руками, принялся нагребать листья на себя и своего брата.
Прошла минута. Затем другая. От Баскомба больше не доносилось никаких криков — вокруг стояла полная тишина. Постепенно Джейкоб восстановил дыхание и уверенность. Через несколько минут он начал хихикать.
— Слюнявый старый ублюдок, мы хорошо его проучили.
Райан ничего не ответил.
— Ты видел его? Как он гнался за нами в этой своей пижаме! Надеюсь, что его член замерз и отвалился.
— Ты думаешь, он видел наши лица? — дрожащим голосом спросил Райан.
— В шапках, шарфах и капюшонах? Нет, конечно, — он снова усмехнулся. — Я готов поспорить, что те яйца насмерть примерзли к его машине.
И тут Райан впервые рассмеялся.
— «Мерзкие дети, сейчас я надеру вам задницы!» — произнес он, подражая высокому хриплому голосу старика, с явным акцентом жителя Куинс.
Они продолжали смеяться, пока выбирались из кучи листьев и отбрасывали их. Затем Джейкоб громко втянул носом воздух.
— Ты пернул!
— Нет!
— А я говорю да!
— Нет! Тот, кто унюхал, тот и навонял!
Джейкоб замер, все еще принюхиваясь.
— Что же тогда это за запах?
— Это не пердеж. Это... это какая-то гадость.
— Ты прав. Это, похоже... даже не знаю… на гниющие отбросы или что-то в этом роде.
Испытывая отвращение, Джейкоб шагнул к листьям и вдруг обо что-то споткнулся. Он протянул руку, намереваясь потрогать и понять что это, и вместо лиственной поверхности, в которой он только что прятался, он ощутил, что под его пальцами кто-то тихо вздохнул, и мерзкое зловоние — в сто раз хуже, чем было — внезапно окутало их. Он отшатнулся и, сделав пару шагов назад, услышал слова Райана:
— Смотри, там чья-то рука...
2
Лейтенант убойного отдела Винсент д’Агоста стоял в свете прожекторов возле гаража в Кью-Гарденс, Куинс, наблюдая за работой подразделения криминалистов на месте преступления. Он был не в духе, потому что его вызвали так поздно ночью — как раз перед его выходными. О трупе сообщили в 23:38 — всего двадцать две минуты, и звонок поступил бы к лейтенанту Паркхерсту.
Он вздохнул. Это дело обещало быть грязным: жертва — обезглавленная молодая женщина. Лейтенант уже представлял себе возможные заголовки таблоидов, что-то типа: «НАЙДЕНО ТЕЛО БЕЗ ГОЛОВЫ И БЕЗ ЛИФЧИКА». Такой заголовок, пожалуй, грозил стать самым известным в истории «Нью-Йорк Пост».
Джонни Карузо, руководитель отряда криминалистов, вышел из области яркого света, попутно пряча свой iPad в сумку.
— Что-нибудь нашел? — спросил д’Агоста.
— Эти проклятые листья. Я хочу сказать, попробуй найти волосы, волокна или отпечатки пальцев во всем этом беспорядке! Это все равно что искать иголку в стоге сена.
— Думаешь, убийца знал об этом?
— Нет. Если только он когда-то не работал в команде по сбору улик. Нет, думаю, в этом случае это простое совпадение.
— Голову не нашли?
— Нет. Ее отрезали точно не здесь — крови нет.
— Причина смерти?
— Одиночный выстрел в сердце. Крупнокалиберная, высокоскоростная пуля прошла навылет: вошла в спину и вышла из груди. Может быть, нам и повезет найти несколько ее фрагментов в ране, но самой пули нет. И это тоже произошло не здесь. Учитывая холод и тому подобное, наиболее вероятно, что тело оставили здесь три дня назад, может быть, четыре.
— Следы сексуального насилия?
— Никаких явных признаков этого пока не выявлено, но нам придется подождать заключения судмедэксперта, ты же знаешь, что разные…
— Понятно, — быстро перебил его д’Агоста. — Никаких документов так и не нашли?
— Ничего. Нет даже удостоверения, карманы пусты. Белая женщина, рост примерно пять футов шесть дюймов — более точно сказать трудно — чуть больше двадцати, подтянутое тело, явно занималась спортом. Одета в джинсы «Dolce& Gabbana». И ты же видел, какие на ней потрясающие кроссовки? Только глянь в Интернете. Это же «Louboutin»! Почти тысяча баксов!
Д'Агоста присвистнул.
— Тысячедолларовые кроссовки? Твою ж мать…
— Да. Богатая белая девочка. Без головы. Ты же знаешь, что это значит — ведь так, лейтенант?
Д'Агоста кивнул. СМИ прибудут сюда в любой момент. Черт, а вот и они, как будто почувствовали, что о них здесь думают: подъехал фургон «Фокс-5», следом еще один, а затем «Uber» — ни с кем-нибудь, а со старым добрым Брайсом Гарриманом, репортером «Пост», вышагивающим так, как будто он был самим мистером Пулитцером[2].
— Господи.
Д'Агоста схватился за рацию, чтобы вызвать пресс-секретаря, но Чанг уже прибыл к полицейским ограждениям и начал делать заявление своим обычным ровным тоном.
Карузо проигнорировал нарастающий хор голосов, доносящийся из-за баррикад, и продолжил, как ни в чем не бывало.
— Мы работаем над установлением личности, просматриваем базы данных пропавших без вести, проверяем отпечатки пальцев — полный стандартный набор.
— Я сомневаюсь, что вы найдете совпадение.
— Ничего нельзя знать наверняка. Такая девушка… все могло быть, знаешь. Кокаин, мет… Есть вероятность, что она даже была элитной проституткой — все возможно.
Д'Агоста снова кивнул. Его раздражение стало постепенно ослабевать. Безусловно, это будет громким делом. Но лейтенант никогда не уклонялся от проблем и чувствовал уверенность, что выйдет из этой ситуации победителем. Если только после чего-то настолько ужасного, можно назваться победителем. Отсечение головы означало, что полицейское управление Нью-Йорка столкнулось с каким-то больным, извращенным преступником, которого, скорее всего, будет легко поймать. Если родители жертвы вдобавок были какими-нибудь богатыми или известными людьми — что было вполне вероятно — это означало, что дело обретет первый приоритет в печально известных своей медлительностью полицейских лабораториях и сумеет протиснуться через очередь других непутевых или висячих дел.
Эксперты по сбору улик работали на месте преступления скрупулезно и тщательно, как хирурги, не обращая внимания на суматоху за ограждениями. Они наклонялись то здесь, то там, переходили с места на место, как большие белые обезьяны, просеивали листья один за другим, изучали бетонный пол гаража, осматривали ручку двери, окна, снимали отпечатки с осколков стекла, валявшихся на полу — все строго по инструкции. Они действовали качественно и профессионально, и Карузо, без сомнения, был лучшим среди них всех. Криминалисты тоже чувствовали, что это выльется в большое дело. При учете недавних лабораторных скандалов они проявляли особую тщательность. И двое детей, которые нашли тело, прежде чем их отпустили к родителям, были допрошены прямо на месте. На этот раз — никаких упущений.
— Продолжайте, — сказал д’Агоста, и похлопал Карузо по плечу, перед тем, как тот направился обратно к гаражу.
2
Джозеф Пулитцер — американский издатель и журналист, родоначальник жанра «желтая пресса». Его имя носит высшая журналистская премия в США, присуждаемая за страсть к точности, приверженность человеческим интересам, предоставление аудитории развлечения и удовлетворение любознательности.