Страница 2 из 16
– Мне кажется, что с каждым днем веры мне все меньше и меньше. Ваша мачеха начала подозревать, что ее распоряжения постоянно нарушаются, а я… Нет! Это платье не пойдет. На улице мороз. Наденьте синее – оно много теплее. – И тут же кинулась в гардеробную, чтобы через пару секунд протянуть нужный наряд. – Так вот! Я бы рекомендовала вам, дани, хоть на некоторое время, притихнуть и создать о себе мнение…
– Пф! Создать мнение!.. – Скривила девушка в ироничной усмешке губы.
– А что делать! Можно же затихнуть на пару дней, прекратив бурную деятельность? Тем более что в Мартиньес* (*одно из королевств магического мира, с одноименной столицей) начинаются празднества в честь Светлой. А это, как известно, семейные праздники, и их принято…
– Проводить в кругу семьи… – Продолжила говорить за служанку ее госпожа, старательно изображая саму Нинель, а потом и еще кого-то, скорее всего, все же мачеху. – А у меня на уме одни исчезновения из дома, сомнительные компании, темные дела и…
– Вот! И сами все знаете! – Подсуетилась служанка закончить высказывание за госпожу. – Что-то сердце мое не спокойно. – Заглянула с мольбой в глазах в лицо подозрительно на нее прищурившуюся дани. – Что вам стоит, побыть паинькой пару-тройку дней? Все и уляжется.
– Что-то ты, Нинель, не договариваешь. Колись! Какие такие новые дела творятся в доме?
– Если бы вы, дани, не пропадали всеми днями неизвестно где…
– Я не пропадаю, и мое место нахождения вполне определено. Учусь я, между прочим. В магической академии. И у меня сессия на носу!
– Так ведь!.. Многие учатся. Ваши сестры, дани Лаура и Луиза, дочери дан Катарины, тоже, к примеру, там учатся. Но они целыми днями тут, дома. То есть, со второй половины дня. – Продолжая говорить, девушка взяла в руки расческу и принялась приводить в порядок волосы госпожи.
– Пф! Учатся! На факультете зельеварения! Да у них там сессию закрыть запросто. И всего и надо, что у плиты постоять с поварешкой несколько часов. А вот у нас!..
– Спорить не могу, ваш факультет требует больше сил и способностей. Творить артефакты и заниматься физикомагией – это не у каждого получится. И вы у нас большой талант. Но!..
– Что еще за «но»?! Не я ли тебе не так давно сделала то самое устройство для слежения за милым дружком? А?! И новое нагревательное устройство во всем нашем доме тоже моих рук дело!
– Разве ж я сейчас об этом говорю…
– А о чем? На что намекаешь? Признавайся, давай, прямо и откровенно. Подслушала, мол, недавно один интересный разговор…
– Это у меня получилось совершенно случайно, дани, клянусь.
– Не томи, Нинель. Говори все, как есть. Ну!
Женевьева уже была совершенно собрана и могла идти завтракать с семьей, но застыла, чуть не дойдя до двери, ожидая откровений от служанки. А та отчего-то мялась, мямлила и теребила пальцами кружевной передник.
– Ходят слухи…
– Ну!
– Вроде как в столице распространилось мнение…
– Колись быстрее!
– Некий лат* Мотерри (*– обращение к мужчине), яко бы, намерен жениться. И говорят, что он первый на сегодняшний день жених в столице и вообще…
– А какое это имеет отношение ко мне? – Брови Женевьевы поползли высоко на лоб.
– То-то и оно! – Вмиг оживилась служанка, вскинула голову, продемонстрировав горящий взгляд. – С некоторых пор эта фамилия стала звучать в доме. Вот я и…
– Пф! Нинель! Какие тут только фамилии не звучат! Это же дом министра финансов, однако!
– Но дан Катарина…
– Права! Ха! Мачеха такого жениха, яви он глупость, хоть мимолетный взгляд бросить в сторону ее дочек, ни за что не упустит. Вцепится в таком случае как клещ!
– И чему вы смеетесь? Я своими ушами слышала, что дан Катарина требовала от вашего папеньки, достопочтимого Ральфа ли Сонсерта, чтобы пригласил этого господина к нам на праздничный ужин. Представляете?!!
– Вполне. Но я-то здесь причем? Ты забыла, с чего начался наш разговор? Ты призывала меня больше времени бывать дома, помнишь? А послушать эти новости, то не очень-то я здесь и нужна. Определенно, мачеха наметила выставить перед женихом в выгодном свете своих дочерей, если горит идеей заманить сюда самого-самого из всех свободных мужчин. Так зачем же мне портить ей игру? Не волнуйся, Нинель, дан Катарина наоборот теперь уж точно и слова мне не скажет дурного за частые отлучки из дома. Вот увидишь, еще и сама постарается услать куда-нибудь подальше в тот самый день.
– Но это несправедливо! Вы больше достойны знатного и богатого мужа, чем эти девицы.
– Почему это? Мы в равном положении, на мой взгляд, только они хотят замуж, а мне пока некогда этой ерундой заниматься. А Луиза так даже и старше меня на год. Ей уже двадцать один! Самый возраст выпорхнуть из гнезда «птенчику», как говорит мачеха.
– Это значит, что нисколько не желаете побороться за мужчину, о котором шепчется вся столица?
– А за него еще и бороться надо?! Не-а, не хочу. У меня, знала бы ты, сколько дел. Вот послушай! Сессия через две недели, а пару зачетов еще не скинула. Это раз и два! Декан грозит не простить за одно, ну, совсем мизерное нарушение дисциплины. Случай не стоит того, чтобы о нем даже упоминать, но убрать штрафные баллы, за него полученные, все же надо. А этот занудный тип, лат Мотерри… Постой!.. Как ты сказала, фамилия того жениха? Как, как?!! Это что? Это наш декан, что ли, самый-самый жених города?! Вот это новость! Как имени не помнишь? А фамилия точно сходится? Ничего себе! Ради такого спектакля, я бы дома задержалась. А там…кто его знает…опять же штрафные баллы сбагрить как-то надо…
– Так вы решили все же во время решающей встречи присутствовать?! – Зарумянились щеки Нинель от приятного возбуждения. – О! Как я рада!
– Знаешь что? Ты мне здесь все разведай, пожалуй. И там видно будет…
Но некоторые сведения о матримониальных планах мачехи Женевьева, а по-домашнему Жени, и сама успела собрать. За завтраком. Именно, как только вошла в столовую и пожелала всем доброго утра, заметила, что никому не было дела до ее очередного опоздания за общий стол. Тогда же подметила, что сестрам совершенно не сиделось на стульях, они так на них и елозили, а еще, казалось, не намерены были ничего есть. Их чай, например, выглядел остывшим, тарелки были, можно сказать, пусты, если не считать того крошева, что сотворили из свежих булочек. Вот уж странность! Неужели нервничали? Обычно, эти две блондинки покушать любили, а их нервную систему Жени считала стальной. Но было и еще одно важное наблюдение. Дан Катарина мяла в руках салфетку, глазами нет-нет да и стреляла в своего мужа, то есть в папеньку, а локоть ее, как бы невзначай прижимал к столу сложенную газету. Мачеха и газета… Несовместимость. Обычно она черпала информацию из разговоров с многочисленными подружками-кумушками или из головизора. А тут сподобилась взять в руки газету?! Нет, точно что-то да будет!
Мачеха начала покашливать, как если бы прочищала горло перед ответственным разговором в тот момент, когда Женевьева намазывала джемом сдобу. Девушка замерла, ожидая, что за этим последует, но, увы, ничего не произошло. Если не считать, что теперь и дан Катарине на стуле сидеть стало неудобно. А вот папенька попивал свой утренний кофе, как ни в чем ни бывало, и пролистывал любимый «Финансовый вестник». Поэтому, возможно, в горле запершило и у сестер, и по столовой начало разноситься их многозначительное покашливание. И еще они переглядывались между собой. То есть, Они двое и их маменька. Так, так! Что же дальше?
– Дорогой! – Не вытерпела, наконец, мачеха. – А ты читал сегодняшнюю газету?
– Что, что? – Подал голос глава семейства, но глаз от печатных строк и таблиц на экране планшета не отвел. – Что ты сказала, дорогая? Газета? Какая газета?
– Вчера вечером вышла, дорогой. «Вестник Мартиньеса».
И она моментально вскочила со своего места, подхватила со стола печатное издание с живыми картинками-фотографиями и поплыла к мужу. Пошла в наступление. Угу! Подскочила, развернула листы и потыкала пальцем в первую страницу.