Страница 18 из 30
Так совершился приход Петра во власть.
«И никакой разницы между игрушечками в войнушку, где под сотню человек за раз бывало убитых и изувеченных, и пыточных увеселениях, где всего-то пару-тройку и замучивает этот «вьюнош» в свое «детское» удовольствие, Петр не видел. А потому, сразу же после зверской расправы с мнимыми зачинщиками мнимого путча великовозрастный наружностью, но совсем еще подросток своими недалекими мозгами Петр продолжал свои игрушечные ристалища с живыми солдатиками, которые иногда, так забавно, всамделишно, ему на потеху, умирали».
Петр, играя в живых солдатиков, пристрастился ездить в Немецкую слободу, даже став полноправным царем и отдав управление своей матери с приближенными.
В Немецкой слободе Петр сблизился с иностранцами Гордоном и Лефортом, вместе с которыми он веселился, пьянствовал и пользовал доступных девок, которые охотно уступали молодому царю за плату.
« в частной жизни и в увеселениях Петр пользовался полной свободой. Он окружал себя иностранцами, не обращая внимания на то, что этим нарушал господствующие до этого обычаи, оскорблял национальное чувство и патриотизм своих родственников, родных матери и жены и многих вельмож, вызывая осуждение народа, твердо державшегося старых обычаев».
«… народ с ужасом стал примечать, что царь «возлюбил немцев»: в глазах народа это было ересью».
Иногда, посещения царем Немецкой слободы были очень продолжительны и по нескольку дней. Отобедав и переночевав всей свитой, а это больше 100 человек, у Гордона, Петр переходил к Лефорту, там попойка продолжалась, потом ночлег у Лефорта « по лагерному» и снова к Гордону, который жаловался знакомому в письме: «Я все еще при дворе, что приносит мне большие расходы и много беспокойства. Мне обещали большие награды, но пока я еще получил мало. Когда молодой царь возьмет на себя управление государством , тогда я, без сомнения, получу полное удовлетворение».
Иностранцам, не имеющим военного обучения, Петр давал звания генералов и своим указом, вопреки матери, положил платить двойное жалованье всем иностранным офицерам и солдатам, относительно русских служивых, что вызвало отчуждение иноземцев от русских не желающих служить службу под началом иноземцев чуждой веры – латинянами.
Сблизившись с немцами, как на Руси называли всех европейцев не владеющих русским языком, а значит «немыми», Петр не принимал никакого участия в государственных делах, предоставив управление своей матери и родственникам Нарышкиным, особо Льву Нарышкину – брату матери. Петру достаточно было заниматься лишь своим потешным войском, которое он преобразовал в несколько полков с полным вооружением и под командованием своих иноземных друзей Гордона и Лефорта, да пьянствовать и развратничать в Преображенском и в Кукуевской слободе.
Участвуя в пьяных ассамблеях, устраиваемых Лефортом для увеселения царя Петра и его свиты, где принято было напиваться до потери разума и пользовать, доступных за деньги, немецких фрау, Петр придумал развлечение на свой лад, учредив «Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший Собор», с князь-папой во главе и с архиереями– кардиналами, куда записал всех своих друзей-собутыльников и развратников.
Собор этот был пародией на устройство русской православной церкви и целью имел проведение соборных заседаний для выпивки и плотских утех без всяких ограничений и приличий. На соборе принято было говорить исключительно матом, передразнивая церковные службы и молитвенные слова, так что анафемство звучало как ебиматство и прочие, противные православному уху слова.
Князь – папой был избран Матвей Нарышкин, и Петр со свитой устраивал собрания собора, выезжая из царской усадьбы на повозках или санях, запряженных свиньями, козлами, а сами одетые в вывернутые шубы, чтобы походить на баранов, козлов и медведей.
Избранный князь-папой Матвей Нарышкин был посажен в ковш с вином, где должен был напиться до невразумления в окружении членов собора и гостей, многие из которых напиваясь, снимали с себя одежды и продолжали веселиться нагишом, предаваясь свальному греху.
Народ, видя такое царское веселье думал: «Пришла кончина света и антихрист настал. И какой Петр царь… От такого царя нужно отступать, не надо его ни слушать, ни платить ему податей»
«Что это за царь? Это – турок! Он в среду и в пятницу ест говядину… Жену заточил, с иноземкой живет!.. Невозможно, чтобы человек этот, для которого нет ничего святого в том, чем живет и во что верит вот уже сотни лет Святая Русь, рожден был от русских родителей. Он, наверное, сын немца. Это сын Лефорта и немки, им подменили в колыбели дитя Алексея и Натальи», восклицал на допросе один из обвиняемых в заговоре стрельцов.
Всепьянейший Собор имел свой устав. В уставе подробнейшим образом определены члены Собора и способы избрания «князь-папы» и рукоположения всех членов пьяной иерархии.
Собор полностью воспроизводил всю церковную иерархию и все церковные обряды.
Федор был в числе слуг постоянно сопровождающих царя во всех его делах и развлечениях. Причина такого указа Петра была ему неизвестна. Видимо, царь держал его при себе на всякий случай: вдруг с ним случится «медвежья» болезнь расстройства желудка, тогда Федор приведет царя в порядок вместе с другими слугами, которым не следует лицезреть причинное место царя, хотя Петр, в пьяном виде иногда заголялся прямо на людях во дворе усадьбы или в комнатах дворца и справлял нужду без всякого стеснения, чувство которого было ему неизвестно.
Присутствуя среди слуг на пьяных ассамблеях и Соборах, Федор с болезненным отвращением наблюдал, как царь Петр и его друзья из свиты и немцы напиваясь, теряли человеческий облик, рыгали на пол или в миски на столе, заголялись бесстыдно и справляли здесь же у столов нужду или пользовали блудных девок, а иногда и немецких жен на виду у их мужей, которые не выказывали недовольства, зная, что царь потом оплатит все издержки и плотские услуги жен золотыми дукатами.
От неумеренного пьянства князь-папа Всепьянейшего Собора боярин Матвей Нарышкин вскоре помер и на его место был избран дьяк Никита Зотов, знакомый Федору еще по юным годам Петра, хотя ему на это время только исполнилось двадцать лет.
При такой разгульной, богопротивной жизни, Петр не имел влияния на государственные дела, поскольку в них не участвовал. Даже тогда, когда он был должен участвовать, Петр лишь подписывал подготовленные указы или одобрял своим присутствием решения Думы. Дела государственные ему бывали скучны и непонятны, в отличие от военных игр и пьяных веселий, которые случались почти ежедневно, ибо Устав Всепьянейшего Собора гласил, что целью членов Собора есть питие каждый день до состояния полного невразумления. Сам Петр называл увеселения с выпивкой «обратиться к Ивашке Хмельницкому».
Однако Петр хмелел медленно и после всех: из-за природной способности или потому, что любил пить уксус и оливковое масло, которые, видимо, снижали действии вина.
Будучи трезвее всех, кроме слуг, которым выпивка не позволялась, Петр ходил по залу и слушал разговоры пьяных собутыльников: не затевается ли какой заговор против него, и не дай бог кому-либо плохо отозваться о царе и его действиях: такой собутыльник следующим же днем изгонялся из царской свиты и ссылался в отдаленное место службы, без надежды вновь возвратиться в Москву.
Петр считал, что пьянка развязывает языки лучше, чем пытка, однако пользовался и тем и другим.
Надежным соратником Петру во всех его делах и забавах, оказался Алексашка Меншиков, который стал закадычным другом царю. Он быстро освоил все воинские навыки в потешных войсках, выучился стрельбе и владению шпагой, был неутомим в плотских забавах, пользуя девок после Петра и подкладывая царю новых, что выискивал среди служанок во дворцах или среди фрау в Немецкой слободе.
Алексашка чутьем зверя понимал настроение Петра и умел вовремя услужить, предупреждая желание царя, так что Петр неизменно оставался доволен действиями друга сердечного, потому, что царь неоднократно и под кураж пользовал Меншикова содомитским грехом, так же как и своего второго друга –Лефорта, хотя тот и носил чин генерала, а Алексашка был лишь капралом. – В этом деле не чин имеет значение, а задница, – однажды пошутил царь на желание Лефорта уклониться от царского вожделения. Русский Меншиков и немец Лефорт оказались одинаково бесстыдны в стремлении обрести царскую милость, а с нею положение при дворе и деньги, до которых оба оказались весьма охочи.