Старик

Проспавшись, старик шёл опять к морю. Он и море – это было единое целое. Если море само по себе могло существовать, то старик без моря себя не представлял. Здесь была вся его жизнь. После шторма море успокоилось, но продолжало по инерции накатывать волны на берег. Алексей Сергеевич позвал зятя, и они вместе стащили карбас в воду. Старик беспокоился за невод, надо было ехать и смотреть, что натворили волны. К удивлению, невод выстоял. На снасти налипли водоросли, но это была мелочь. Вместе они на карбасе заехали через ворота внутрь и подняли днище. На сетке трепыхалась большая сёмга, покусанная морским зверем, и одна зубатка. Покусанную рыбу на приёмном пункте не принимали, она шла на еду рыбакам. Зубатка полетела вслед за сёмгой в карбас. Она упала на днище и замерла. Денис никогда не видел только что выловленную зубатку. Он подумал, что удар о лодку её оглушил, и решил потрогать хвост сапогом. Мгновенно зубатка повернулась на сто восемьдесят градусов и вцепилась зубами в сапог. Ногу спасло то, что зубы уцепились за рант сапога, прокусив его насквозь мёртвой хваткой.

Денис поёжился, представив, что могло быть с ногой. Осмотрев снасти, рыбаки вернулись с уловом домой. Зять, увидев, что море успокаивается, попросил у Алексея Сергеевича карбас съездить на вёслах, поудить рыбу.

После обеда на море установился штиль. Были только большие гладкие волны, напоминавшие о прошедшем шторме, которые плавно перекатывались, ещё до конца не успокоившись. Когда на воде нет ряби от ветра, дно моря прекрасно просматривается, и на большой глубине видно, как передвигаются рыбы. Встав на якорь, Денис измерил глубину, оказалось, ровно пять метров, но дно было прекрасно видно с большими, заросшими мхом валунами, с извивающимися водорослями и морскими звёздами. Сейчас рыбу было не видно, но Денис знал, что стоит только опустить наживку, как рыбины начнут вокруг неё крутиться. Так и случилось. Ревяки сразу же накинулись на дармового червя. Рыбака они мало интересовали, он отводил червя от ненасытных ртов, пытаясь подвести его к треске или камбале.

Через пару часов в корзине красовался приличный улов.

Вечером старик решил ехать в соседнюю большую деревню. Наступил срок отвезти дочку и внучку к рейсовому самолёту. Он, как обычно, оценил погоду и ничего, что бы могло его насторожить, не увидел. Карбас отчалил. Мерное тарахтенье мотора убаюкивало.

Шторм налетел внезапно. Это было редкое явление природы, когда ненастье появляется ниоткуда. В этот раз чутьё старика подвело. Поднявшийся внезапно ветер вздыбил волны. Они начали бросать карбас, как щепку. Мотор чихнул и заглох.

– Девки на вёсла! – крикнул дед сквозь шум шторма.

До беды оставался миг. Стоило карбасу повернуться к гребню волны бортом, и беды не избежать. Женщины ухватили по веслу, что есть мочи, стали грести, пытаясь удержать лодку против волны. Грести они умели, но удержать большую лодку на таком ветру не каждому мужику под силу. Сил было явно мало, но старик помочь не мог. Он пытался завести остановившийся двигатель. Причина его остановки была ясна: волна захлестнула выхлопную трубу. Мотор в этой ситуации был единственным спасением. Дед знал, что женщинам на вёслах долго не продержаться, а сам был тоже не Геракл. Старик хоть и умел управляться и с вёслами, и с парусом, но возраст делал своё дело, физическую работу выполнять было уже трудно.

После нескольких попыток мотор запустился, чихнул и застучал равномерно, как ни в чём ни бывало. Можно было перевести дух. Старик управлял судном, следя за тем, чтобы волна опять не накрыла выхлопную трубу.

Рейс закончился нормально. Непогода так же утихомирилась, как и возникла. Обратно старик вернулся один.

Ночью он опять стоял на берегу и глядел на море. Шёл прилив. Вместе с приливом тянул прохладный ветерок с моря. Ненасытные чайки кружились над неводом, зная, что там обязательно будет рыба. Красное солнце клонилось к горизонту, предвещая хорошую погоду. Старик слушал шум моря и, казалось, что спал. Он опять жил одной жизнью с морем, которое было смыслом всей его жизни.

* * *

Сегодня старик был не в духе, ходил, бурчал, делал всем замечания, но сам ничем особенным не занимался. Вчерашний хмель улетучился, настроение было противное, делать ничего не хотелось, да и не было никаких сегодня особых дел. Ему хотелось опохмелиться, но женская гвардия стойко держала оборону. Жена Татьяна Игоревна на каждое слово отвечала тремя. Назревала обычная повседневная перепалка. Дочери были на стороне матери, и женщины втроём не давали старику не только покоя, но и не давали сосредоточиться на главном. Была острая потребность выпить, забыться и не слушать трепотню женщин, которые явно не понимали или не хотели понимать главную на этот час для него задачу.

Зять ни во что не вмешивался. Он появился вчера, приехал всего на несколько дней повидаться с женой и дочкой. Не имело никакого смысла решать проблемы, которые были до него, есть сейчас и будут после отъезда. Он одел маленькую дочку, взял её на руки и пошёл с ней гулять.

Маршрут был обычный: до маяка на мыске и обратно. Вчера, когда он на теплоходе, остановившемся на рейде, подъехал, заметно штормило, но, несмотря на это, к теплоходу подъехало несколько лодок. Они, соблюдая все меры предосторожности, поочерёдно причаливали к трапу и забирали пассажиров. Он сел в одну из лодок.

Вечером отмечали праздник – день Военно-морского флота, а заодно и день рождения жены Дениса. Были приглашены соседи. Всё большое семейство и гости сели за большим круглым столом за праздничный ужин. Мирно велась беседа. Никто не ограничивал в количестве спиртного, вот Алексей Сергеевич немного и перестарался. Правда, закуска на столе стояла отменная. Главное блюдо, сёмга, стояло в центре стола с большими кусками рыбы. В деревне не принято нарезать рыбу тонкими и прозрачными ломтиками, как в ресторане, доказывающими скупость и скаредность хозяев. Нарезают тушку большими ломтями, не скупясь, и с большой горкой. Денис, давно не видевший такого угощения, поглощал рыбу кусок за куском. Правда, он обратил внимание, что кроме него рыбу никто не ест, но на это сильно не отвлекался.

Дочка начала засыпать. Он прижал её себе:

– Сашенька, ложись на плечико и засыпай.

До маяка они не дошли. Тельце спящей дочки стало тяжёлым, она уже не держалась за шею, и нести её было не очень удобно. Денис повернул обратно.

Застолье продолжалось, когда, наконец, кто-то обратил внимание хозяйки на рыбу. Кроме хозяев и, пожалуй, зятя, все видели, что кое-где виднелись крупные белые черви. Тарелка вмиг исчезла со стола, и через некоторое время появилась другая тарелка вместе с извинениями хозяйки и сёмгой из другой бочки. Денис понял, почему никто не задевал рыбу, но выпитая водка притупила неприятные ощущения. На этом инцидент был исчерпан. Когда все расходились, старик уже дошёл до кондиции. Его уложили на обшарпанный диван, обычное в таких случаях привычное место.

В большой комнате на диване было постелено Денису с женой, а на кровати, стоящей под девяносто градусов, направлено место для Иды, второй дочки старика. Саша спала в своей кроватке. Наталья, жена Дениса, сказала:

– Идка, ты за нами не подсматривай!

– Больно надо, я от вас отвернусь.

Она отвернулась к стенке, высунув из-под одеяла белую круглую половинку, дразня и издеваясь над роднёй.

Когда Денис подходил к дому, руки уже онемели. Саша мирно спала на плече. Он аккуратно раздел её и положил в кроватку досыпать. Старика не было. Он как-то внезапно исчез так, что никто не заметил, когда и куда. Пришёл он неожиданно быстро, поставив на стол непочатую бутылку водки.